— Она пыталась покончить с собой, — сделал я шаг вперёд, искря ненавистью к этой женщине. — Это вы называете «воспринимать передряги проще»?

Щёголев протянул руку, останавливая меня в метре от докторши и спокойно произнёс:

— Денис, или держи себя в руках, или я больше не допущу твоего присутствия на допросах. Ты ведь помнишь уговор?

Я помнил. Поэтому, скрипя сердце, отступил назад и плюхнулся на кушетку. Паша сел рядом, упёршись локтями в колени, склонился вперёд.

— Он её дожмёт, — прошептал друг. — Не кипятись.

Но я не мог не кипятиться. Эта старая зараза сначала пыталась выдать Крис за шлюху, способную оклеветать человека и наврать с три короба, а теперь признавала, что считает её жизнь менее важной, чем свою, менее значимой. Она её обесценивает, признаёт, что чуть не сгубила, а я должен сидеть на этой чёртовой кушетке, с этой… жуткой штукой с подставкой для ног посреди этого чёртового стерильного кабинета, и «не кипятиться».

— То есть, вы признаёте, что Карповы угрожали вам потерей рабочего места, если вы не подделаете лист-заключение?

— Ничего я такого не говорила!

Опять двадцать пять! И как её можно понять, и как можно не придушить?

— Как тогда объясните свои слова по поводу работы, пенсии и всего прочего? — Зеленова молчала. — Если вы боитесь, что Карповы исполнят свои обещания после того, как вы дадите показания в суде, вы напрасно волнуетесь, — сменил тактику Щёголев. — После такого громкого заявления им не видать свободы долго, так что доработаете спокойно три года, заслужите стаж и айда на пенсию, внуков нянчить. Совесть свою заодно очистите.

Шумно выдохнув, Зеленова, хоть и нехотя, но поведала абсолютно всё, что нам требовалось знать. Оригинальный лист-заключение пообещала восстановить через архив в течение нескольких дней, в обмен на то, что ей предоставят защиту, если за ней начнётся слежка, и в суде, если ей выдвинут обвинения за подделку документов.

Наконец-то эта встреча была завершена, а на носу была следующая. Теперь мы направлялись в полицейский участок. Не знаю, как, но Щёголев и его люди разыскали мужчину, который помог той ночью Кристине. К счастью, он оказался более сговорчивым, и охотно согласился нам помочь.

Мы с Пашей пока не подозревали, с кем нам предстоит встретиться, но были безмерно благодарны этому человеку за его самоотверженность.

На общение с докторшей мы потратили несколько часов, включая дорогу от участка и обратно. Время безбожно приближалось к вечеру. Я посмотрел на часы. 15:00. Оставалось надеяться, что общение с человеком, которому я премного обязан, будет продуктивным и быстрым. Через час я должен выезжать, чтобы вовремя забрать Крис с работы. Пока я нервно поглядывал на часы, Паша успел поговорить по телефону с Диной, заверить её который раз, что у него всё в порядке, и чтоб больше ни слова не упоминала при Крис наши совместные дела, после чего вернулся в кабинет. Мы сидели за длинным столом. Щёголев — во главе, мы с Павлом заняли места справа от него. Втроём мы обсуждали некоторые моменты, когда раздался ненавязчивый стук, и дверь открылась. В кабинет неуверенно, судя по звуку шагов за спиной, вошёл человек. Щёголев встал и, поприветствовав, пригласил присесть.

— О, Григорий Иванович! Заходите, мы вас уже ждём.

Одновременно обернувшись к мужчине, чтобы поздороваться, мы так же одновременно и выпали в осадок. Невысокий мужчина пожал руку сначала мне, потом Паше, немного смущённо улыбнувшись.

— Добрый день, парни. Олег Тимофеевич!

— Это… Это вы тогда подобрали Кристину возле дороги? — ошарашенно глядя на будущего отчима спросил Паша.

Мужчина скромно пожал плечами.

— Мир тесен.

— Теперь мы хоть знаем, кого нужно благодарить, — произнёс я, всё ещё пребывая в шоке. Кто бы мог подумать! Григорий Иванович! Будущий муж моей будущей тёщи.

— Я не сделал ничего сверхъестественного. Просто поступил так, как поступил бы любой человек на моём месте, — ответил он.

Я мрачно усмехнулся:

— Не любой.

Судя по вновь открывшимся фактам, далеко не у каждого хватило бы совести поступить правильно.

Допрос начался с типичных вопросов установления личности: фамилия имя отчество, дата рождения, место проживания и место работы. Записав данные, следователь отложил ручку и, устроившись поудобнее в кресле, сказал:

— Должен вас предупредить, гражданин Широков, что наш разговор записывается на диктофон.

— Всё понятно, — кивнул Григорий. — Говорить чистую правду в моих интересах.

— Вы помните, где вы были 11 августа 2017 года примерно в 23:40?

— Да. Я весь день провёл в гостях у брата в соседнем городе, и примерно в это время возвращался домой. Решил поехать по Окружной — так быстрее. Возле лесопосадки увидел в свете фар женскую фигуру. Её шаг был неуверенным, она шатаясь шла вдоль дороги. Грешным делом, я подумал, что женщина подшофе, и остановился, чтобы предложить ей довезти до города. Негоже женщине одной среди ночи по трассе… Но выйдя из машины, увидел перед собой совсем юную девочку. Она была измазана грязью и кровью, как сейчас помню, — произнёс мужчина, хмуро сдвинув брови. — Была не в себе и постоянно плакала. Я начал было спрашивать, что с ней произошло, но она ещё сильнее расплакалась и твердила: «Не трогайте меня».

Я проглотил горечь в горле. Моя девочка… Она была так напугана, униженна, а меня не было рядом с ней. Это всегда будет на моей совести. Всегда. В лепёшку разобьюсь, но сделаю всё, что в моих силах, чтобы тот мерзавец гнил в тюрьме до старости. Честно говоря, я горел желанием его прикончить, но тогда гнить в тюрьме пришлось бы мне, а это значит, что я снова доставил бы Крис беспокойств. Я должен быть рядом с ней. Я обещал, что она будет в безопасности.

— И что вы предприняли? — спросил Щёголев.

— Что тут можно было предпринять, — пожал плечами Григорий Иванович. — Ехать со мной в больницу она отказывалась, даже разговаривать особо не могла — всё какие-то полуфразы выдавала, и судя по её поведению, я предположил, что над девочкой кто-то надругался. Вызвал скорую, полицию. Когда доктора мало-мальски смогли её успокоить, провели её к машине скорой, а я поехал следом за ними, несмотря на то, что полицейские сказали, что моё присутствие было больше необязательным. Я посчитал, что будет правильным сопроводить ребёнка до больницы, пока не приедут родственники.

— Кто был дежурным врачом, который принял её, помните?

— Да, но смутно. Женщина в годах. Зелен-ская… Зелен-цова. Как-то так.

— Зеленова, — в подтверждение кивнул Щёголев.

— Именно!

— Скажите ещё вот что, вас вызывали хоть раз для дачи показаний, Григорий Иванович?

— Нет. Я общался с полицией только в ту ночь, на трассе. Рассказал всё, что видел. Патрульные, приехавшие на вызов, сказали, что в скором времени полиция свяжется со мной, но этого не произошло.

— Понятно. Последний вопрос. Гражданин Широков, вы готовы повторить свои слова в суде? — спросил следователь.

Григорий Иванович посмотрел на нас с Пашей, а потом вернул взгляд Щёголеву.

— Я был готов это сделать ещё два года назад.

— Что ж, прекрасно, — следователь встал из-за стола и, налив из кувшина стакан воды, мигом его осушил. — Теперь нужно приложить все силы и разыскать сводную сестру Карпова. Если окажется, что наши предположения по поводу отношений Алины и Карпова правдивы, это будет означать, что в суде ему не поздоровится.

Уже наедине Григорий Иванович рассказал нам, что узнал Кристину ещё в тот день, когда мы приезжали в санаторий, чтобы забрать тётю Таню домой на несколько часов. Он даже сам удивился этому, ведь дело было ночью — видимость плохая, да и ситуация стрессовая, ещё и довольно давно произошли те события, но, видимо, образ изнасилованной девочки впечатался в его память на каком-то подсознательном уровне.

— Вы сказали, что остались в больнице до приезда родственников. Почему же мы не встретились там? — спросил Паша.