Какой стыд…

Пока машина едет в сторону Москвы, я лихорадочно соображаю, какой пункт назначения озвучить таксисту. К себе домой отправиться не могу. Там устроился папа, который написал мне ещё днём. Не выдержал капризов беременной Кристины и сбежал, пользуясь тем, что я уехала за город.

Предстать перед ним в таком виде? Да ни за что…

Хотя, может, и стоило бы. Ведь его почти отеческая любовь к Ахметову просто не знает границ.

Но какой бы заманчивой не была эта идея – нет. Моему отцу вовсе необязательно знать грязные подробности наших взаимоотношений с Игнатом. Это слишком, я уже давно взрослая девочка, которая должна расхлёбывать свои сложности самостоятельно.

Захар?

Господи, сколько можно давить этого парня нашими проблемами? То Самойлова, которая, к слову, на днях вышла замуж за своего драгоценного Егора. Теперь ещё и я? Нет уж. Сама справлюсь.

Онемевшими от шока пальцами покручиваю тонкий айфон. Как вариант, добраться до Марго. Но она ведь непременно захочет вытрясти из меня подробности случившегося, а я… говорить об этом не готова.

Не хочу.

Не могу.

Гостиница, отель?

Но как представлю себя вот в таком виде на ресепшн…

Роняю голову в ладони и закрываю глаза, ощущая неприятную пульсацию в висках. Раздумываю всего с минуту и, в итоге, ругая себя за то, что с собой нет ни одного ключа от тех квартир, в которых я могла бы переночевать, называю водителю один-единственный адрес, пришедший на ум... В знак моей благодарности достаю из кошелька несколько пятитысячных купюр.

– Вас кто-то обидел? – мужчина ловит мой растерянный взгляд в зеркале заднего вида.

– Ещё столько же плачу за отсутствие вопросов с вашей стороны. Устроит?

– Ну что вы, не надо… – ошарашено отвечает он.

Видит бог, нет желания грубить, но на задушевные беседы с незнакомым человеком я уж точно никак не настроена. И спасибо, что таксист понял меня с первого раза.

Пока едем, пустым невидящим взглядом смотрю в окно. Воспалённый мозг нещадно атакуют острые  мысли. И главная из них трансформируется в вопрос: «Как так вышло, что я позволила Игнату поступить со мной подобным образом?». Он ведь по сути выиграл. Сделал то, что хотел. Сломал. Унизил и растоптал. Давно этого жаждал, наверное… Такая нездоровая эйфория светилась в его взгляде.

Перед глазами мутнеет, и фонари, подсвечивающие лес, расплываются… но я быстро беру себя в руки.

Поступок Игната просто не укладывается в голове. Да, я не наивная зелёная девочка… Всегда знала, что порой он бывает жесток и агрессивен, но, клянусь, никогда бы не подумала, что мне придётся познакомиться с этой стороной его властной натуры лично... Восточные мужчины зачастую воспринимают свою женщину только как некое «приложение к себе», но мне казалось, что Ахметов – не из их числа. Я была уверена в том, что он уважает мои взгляды на жизнь и не стремится посягнуть на мою свободу, даже будучи выходцем из консервативной семьи.

Единственное что… Игнату никогда не нравились мои друзья и тот факт, что я провожу с ними много времени. Но его недовольство моей кампанией я вполне успешно объясняла разницей в возрасте и отсутствием у них общих интересов. Ничего критичного, на первый взгляд…

Что ещё… Тщательно перебираю воспоминания, пытаясь отыскать рассыпанные по уголкам  сознания пазлы.

Ему не нравилось, что я хожу в ночные клубы, но он не запрещал. Изредка интересовался, зачем я работаю и занимаюсь делами ресторана, но опять же не говорил о том, что против. И какие-то вот такие якобы незначительные мелочи и первые звоночки я собираю по крупицам лишь сейчас.

Но всё равно не могу поверить… что тот Игнат, которого я знала, оказался лишь плодом моего воображения.

Качаю головой. Сколько раз мы спорили на разные животрепещущие темы, однако зачастую каждый оставался по итогу при своём мнении и навязать его друг другу даже мысли не возникало. Ахметов всегда производил впечатление взрослого, умного, адекватного мужчины, прочно стоящего на собственноручно выстроенном фундаменте. Открыто доказывать своё главенство над женщиной – пф, зачем ему это? Глупость ведь…

Выходит, не так уж хорошо я знаю своего жениха. Сегодня будто другими глазами на него посмотрела. И то, что увидела – мне совершенно не понравилось. Меня это даже в какой-то мере испугало...

«Давай без драмы»

«Ты давно напрашиваешься на грубость»

«Иногда полезно знать своё место»

Он никогда со мной так не разговаривал. Про применение физической силы вообще молчу. То, что случилось сегодня, просто недопустимо. Я ведь просила остановиться, когда осознала, что всё это не игра, не развлечение, но он… продолжил начатое. Прекрасно понимая, что делает.

– Приехали… – осторожно сообщает водитель.

Я настолько погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как мы въехали в Сосновый Бор.

– Благодарю, – прощаюсь с мужчиной и выхожу из такси.

Подхожу к воротам, с удивлением замечая, что он никуда не уезжает. Ждёт, когда я зайду на территорию дома.

Неужто в нашем циничном мире остались люди, неравнодушные к чужой беде?

Достаю связку ключей и вставляю в замок самый большой из них. Захожу во двор и закрываю тяжёлую железную дверь на засов. Иду по вымощенной камнем дорожке и по пути достаю сигареты. Только сейчас поняла, что всё это время не курила. Нехарактерно для меня совсем…

Радуюсь тому, что во дворе темно. Только звёзды на небе, да одинокий уличный фонарь за воротами освещает небольшой кусок территории.

Присаживаюсь на ступеньки перед верандой и трясущимися пальцами щёлкаю зажигалкой, поджигая пламенем тонкую сигарету. Затягиваюсь, медленно выпускаю изо рта дым. Поднимаю взгляд на небо и слушаю хор неугомонных сверчков. И почему-то только здесь позволяю себе дать слабину. Накипело…

Чувствую, как по щекам катятся обжигающе-горячие слёзы.

Я уязвлена. Разбита. Растеряна.

Внутри раскалённым железом свербит обида. Глубокая. Тягостная. Жгучая…

Ярость придёт намного позже. А сейчас мне просто больно. Не физически нет… а там, в душе...

Ощущаю себя использованной и сломанной. Грязной. И почему-то испытывающей отвращение к самой себе. Невыносимо сидеть в этих рваных вещах и в который раз прокручивать ненавистные картинки, измучившие за этот час рассудок.

Тихо шмыгаю носом и закусываю дрожащую губу, моментально ощущая приторно солёный вкус поражения.

Внезапно становится слишком ярко. Это свет, и зажёгся он явно не сам по себе.

– Барских? Ты…

Поворачиваю голову и натыкаюсь на удивлённый взгляд Громова.

Какого чёрта он здесь? Разве не должен был отправиться вместе со своей Олей в больницу…

– Ольга в больнице? В больнице? Но как же так вышло, Максим? – ошарашено басит в трубку Марина Аркадьевна.

– Пищевое отравление, – отвечаю я.

– Как же так? Отправляла к тебе здорового ребёнка и тут вдруг такое! Отравление! Подумать только!

– Оля не те грибы собрала в лесу, – поясняю я ей, убирая смартфон подальше от уха.

Уж слишком она громкая. Как обычно, впрочем…

– Как же ты так недоглядел, Максим! – принимается меня отчитывать, то и дело театрально восклицая. – Что же теперь будет! Это ведь такая интоксикация организма! По статистике при запоздалой или неправильной первой помощи, отравление оканчивается летальным исходом в пятидесяти процентах случаев. Надеюсь, ты оказал ей качественную первую помощь? Рвоту вызвали? Сделали соляной раствор? Приняли адсорбенты?

– Оказал, не волнуйтесь. К счастью, Оля съела совсем чуть-чуть.

– Бедное моё дитё! Я бы приехала, но спину нещадно прихватило. Не разогнуться! Как она чувствует себя сейчас? Ты рядом? Не бросил её в такой сложный момент? – продолжает атаковать вопросами.

– Врач сказал, что состояние удовлетворительное. Оле сделали промывание желудка и сопутствующие процедуры. Сейчас она спит. Мне остаться не разрешили, отправили домой.