– Всё будет хорошо. Я обещаю, – шепчу тихо.

Поднимаю взгляд на родителя, и внутри меня что-то ломается. Даже дышать перестаю. Потому что отец тоже плачет. Его выдают блестящие от влаги глаза.

– Не надо, пап. Пожалуйста, – качаю головой.

Глупая дура! Расстроила его. Распустила нюни, как самая последняя размазня! Позорище!

– Дома всё хорошо, не переживай. Мы с Кристиной… стараемся поддерживать друг друга. Не воюем. Можно сказать, у нас перемирие. Пусть и временное.

Знаю, для него это чрезвычайно важно. Потому и приходится преподнести информацию вот таким образом. На самом деле, не так уж далеко от истины. Я ведь и правда демонстрирую колоссальную выдержку и чудеса терпения, наблюдая регулярные истерики, случающиеся у беременной Кристины.

– Сейчас лишь твоё здоровье имеет значение, на остальное плевать. Тебе нужно отдыхать и набираться сил.

Поправляю одеяло и шмыгаю носом.

– Вот только спросить хочу кое-что. Кивни, если да, – прошу я, внимательно глядя на него. – Тебе кто-нибудь угрожал накануне, пап? Может, ты получал какие-то предупреждения? Может, кто-то шантажировал тебя? Звонки, сообщения, письма…

Отец никак не реагирует на мои слова, и это явно означает нет. Что, честно говоря, загоняет в тупик, ведь версия про конкурентов очень даже похожа на правду.

– Я поняла тебя, пап. Ответ на этот вопрос нужен для следствия. Они ищут зацепки, чтобы нам помочь.

Дверь открывается. В палате появляется медсестра Татьяна. С ней я познакомилась днём ранее.

– Простите, что прерываю, Арин, но нам с Виктором Сергеевичем пора делать обезболивающие уколы, – извиняющимся тоном сообщает она.

– Да, конечно, я понимаю, – встаю, подхожу к отцу ближе и наклоняюсь, чтобы поцеловать его в лоб. – Поправляйся. Я обязательно заеду к тебе позже.

Вздыхаю. Бросаю на него ещё один обеспокоенный взгляд и направляюсь в коридор.

На всякий случай поднимаюсь на пятый этаж и повторно наведываюсь к главному врачу больницы. Екатерина Георгиевна, не так давно получившая от меня щедрую материальную помощь, суетится, предлагая чай. Но я отказываюсь.

Напоминаю ей о своей просьбе, и женщина уверяет меня в том, что держит ситуацию под контролем. Говорит, что угроза жизни миновала, и состояние папы стабилизировалось, несмотря на то, что остаётся тяжёлым. Обещает обеспечить хороший уход и грамотную программу реабилитации, осуществлять которую будут лучшие врачи больницы.

И вроде верить хочется, что всё будет хорошо, а страх, вцепившийся в меня своими мерзкими щупальцами, так и не отпускает… Терзает. Проверяет на прочность.

Прислонившись лбом к холодному стеклу, смотрю в окно, которое выходит во внутренний двор.

Кто и зачем сделал это?

Хотели убить только отца? Или же целью было устранить обоих?

Эти вопросы мучают меня вот уже на протяжении трёх дней. А ответов всё нет… и где искать их непонятно.

– Арин, тебе нехорошо?

Голос Максима выводит меня из размышлений.

– Ты пришёл… – выдыхаю с облегчением.

Честно говоря, боялась, что этого не произойдёт. Не обязан ведь.

– Бледная. Опять ничего не ела? – хмурится, вглядываясь в моё лицо.

– Не хочу, – признаюсь честно.

Касается моих волос. Поправляет выбившуюся из причёски прядь, и от этого простого прикосновения там, за рёбрами, болезненно ноет.

– Как отец?

– Я провела в палате от силы минут пятнадцать. Он очень слаб, но в сознании.

И вот, снова повисает неуютная пауза, в течение которой мы просто смотрим друг на друга. Пристально и внимательно...

– Всё наладится, Арин, – его пальцы стирают слёзы с моей щеки. – Не плачь.

– Не буду. Ты… посидишь здесь? Я не отвлекла тебя от дел? – отстраняюсь, пытаясь соблюдать дистанцию.

Мне тяжело рядом с ним находиться, а он, очевидно, этого совсем не понимает.

Я ведь каждый его жест сердцем трактую так, как мне хотелось бы. Хоть и осознаю разумом одну простую истину: Максим вполне мог приехать сюда лишь для того, чтобы оказать мне поддержку. И не более того.

Спешно достаю салфетки. Столько, сколько я реву за последнюю неделю, наверное, за всю жизнь не ревела...

– Не отвлекла, – убирает руки в карманы спортивных брюк. – Как… прошли похороны Игната?

– Ужасно, – промокнув хлопковой тканью веки, мысленно даю себе команду не плакать. – Я бы вряд ли с них вернулась, если б не Захар.

– Без скандала не обошлось? – сразу безошибочно предполагает Максим.

– Естественно, – печально усмехаюсь я.

Нехотя вспоминаю то, что происходило на кладбище. Это был самый настоящий кошмар. Если не ад.

– Сперва мать Игната принялась громогласно обвинять меня в его смерти. Потом… и вовсе схватила за руку и потащила к могиле. Выкопанной по соседству, – тягостно вздыхаю, качая головой.

– Зачем? – хмурится парень.

– В какой-то момент она попыталась меня туда скинуть…

Громов от этого рассказа явно пребывает в шоке, а у меня тем временем мелкие волоски на коже дыбом встают.

– Было страшно не по себе. Она яростно кричала и оскорбляла меня последними словами. Проклинала… Желала смерти мне и отцу. И всё это прилюдно, как понимаешь. В общем, не стоило мне туда идти. Проигнорировала дурное предчувствие и вот что из этого вышло…

– Ясное дело, что его мать убита горем, но устраивать подобные… шоу – это прежде всего неуважение к её сыну.

– Игната хоронили в закрытом гробу. Настолько всё плохо, – мой голос дрожит. – До сих пор перед глазами снимок, который показал следователь.

Тело, укрытое синим брезентом. Рука. Часы…

Мороз по коже.

– Не думай об этом. Ты ни в чём не виновата.

– Да кто это знает? Я просила отца об этой встрече! Понимаешь, я! Может, если бы…

– Арина, – его горячие ладони опускаются на мои плечи. – Не надо себя накручивать. Ещё раз тебе повторю. В случившемся нет твоей вины. Тем более, что мы не знаем, волей случая твой жених погиб или нет.

Знаю, он говорит правильные и вполне логичные вещи… Но отчего же так неспокойно на душе?

– Езжай, куда собиралась, только давай на этот раз обойдёмся без пуль.

В его глазах мелькает тень беспокойства. Хотя может я просто в очередной раз принимаю желаемое за действительное.

– Около палаты дежурит полиция, но я тебя хочу попросить, пожалуйста, мало ли что…сразу звони мне. Врачи утверждают, что самое страшное позади, но не исключают при этом возможность резкого ухудшения состояния, – сбивчиво поясняю я.

Вот ведь как странно получается... У нашей семьи всегда было столько знакомых и друзей, а по факту мне сейчас даже не к кому обратиться. Никому не интересна чужая беда.

– Не переживай, Арин. Я буду на связи, обещаю...

Погода разошлась ни на шутку. Небо сплошь затянуто густыми тучами. Льёт как из ведра, жуткий ветер. Минивэн ребят сейчас кажется самым вожделенным пристанищем на свете. Особенно учитывая, что мы с Захаром промокли до нитки.

– Ну и ну, – комментирует наше появление Паша. – Вы как две мокрые собаки.

– И тебе привет, Паш, – тяжело дыша, здороваюсь я.

Борьба с зонтом вышла та ещё. Спицы из-за ветра с жалобным хрустом вывернуло в обратную сторону.

– В мусорку его, Арин, – заключает Захар, осматривая пострадавший аксессуар, привезённый Марго из самого Парижа.

Жаль. Мне так нравился этот зонт...

– Значит так, мы будем слышать всё, что происходит в машине девушки, – сообщает Александр, сидящий за рулём.

– Получилось спрятать жучок и микрофон?

– Получилось, Арин. Спасибо за доступ к автомобилю.

– Чего мне это стоило, не представляете, – качаю головой. – Я в обществе Кристины не могу провести и пары минут. А тут целый поход в ресторан. Навечно этот ужин запомню…

– Расскажешь почему решила шпионить за женой отца?

Паше не терпится получить мой ответ. Его интерес к семье Барских возрос в геометрической прогрессии после того, как от меня прозвучала информация о том, что Кристина некогда являлась моей лучшей подругой.