– Ничего подозрительного не замечал в последнее время? – начинаю я издалека.

– И что ты имеешь ввиду? – явно не понимает он.

– Не знаю… Странные люди вокруг. Или что-то в этом духе.

– А прямо можешь сказать в чём дело?

Впиваюсь ногтями во внутреннюю сторону ладони.

– Мой… бывший жених угрожает расправой. За мной следят. Думаю… за тобой тоже.

– Ясно.

– Будь осторожен. Не игнорируй мою просьбу, ладно? – голос дрожит.

Я так сильно за него переживаю, что душа ни на месте.

– Ладно.

– Хорошо, – выдыхаю и закрываю глаза. – Я в общем-то поэтому и позвонила.

Не хочу, чтобы он думал, будто я чересчур навязчива.

– Я понял, Арин.

– Тогда пока? – вытираю рукавом пиджака слёзы, катящиеся из глаз.

Молчит.

А вдруг… как и я, скучает? Хотя бы немножко…

– Слушай, сообщи своему отцу по поводу слежки. Это ненормально.

– Я как раз собиралась позвонить ему.

– Звони сейчас же, Арин. И постарайся не оставаться на улице одной. Не нравится мне всё это…

Отца я набираю уже через минуту. Рассказываю ему про Игната и прошу вмешаться, потому что серьезно напугана. О Максиме молчу. Мне кажется, что разговор этот не телефонный. Да и не готова я сейчас к откровениям. А учитывая тот факт, что в жизни моей на данный момент полная неразбериха, тем более.

«Укатаю в бетон обоих»

Это сообщение не даёт покоя. Неужели Игнат способен на подобные вещи? Что вообще я знаю о нём? Кроме того, что его бизнес связан с рынком авто.

Почему-то только сейчас вспоминаются его странные телефонные диалоги, в которых зачастую проскакивали весьма двусмысленные фразы. А ещё люди в его окружении. Неприятные и совсем не похожие на простых бизнесменов. Головорезы какие-то...

А что если Ахметов действительно как-то связан с криминалом? Я никогда об этом не задумывалась. Не было в том нужды. Но вдруг, это и правда так?

– Привет.

Вскидываю голову и удивлённо смотрю на человека, стоящего напротив. Ксения Самойлова ко мне явилась. Собственной персоной.

– Выгонишь?

– Зачем ты сюда пришла? – встаю и делаю шаг навстречу.

Внимательно изучаю её... Увы, сейчас Ксюша напоминает лишь жалкую копию себя прежней. Худая, болезненно бледная, с немытой головой и несвежим макияжем. Круги под глазами. Будто не спит совсем или чего похуже.

– Соскучилась по тебе.

– Какая наглая ложь, – прищуриваюсь и качаю головой.

– Вовсе нет. Арин. Зря ты так.

Сокращает расстояние между нами и порывисто обнимает меня. Даже не успеваю понять, что происходит.

– Ты же мне как сестра, – выдаёт жалостливо, до боли сжимая мои плечи. – С самого детства вместе. Связаны. Крепко-накрепко.

Никак не реагирую на эту пламенную речь. Абсолютно ровно дышу и совершенно ничего не чувствую.  Как отрубило после того случая с Ренатой...

– Ты плохо выглядишь, Ксюша, – отодвигаю её от себя.

– Да не, я в норме.

В норме, как же!

Молчу. Что на это можно сказать?

– Ты… не могла бы занять денег?

Глаза бегают, без конца шмыгает носом.

– На чём сидишь опять?

– О чём ты?! – изображает святую невинность, вот только её внешний вид говорит сам за себя. – Мне надо за учёбу заплатить. Иначе отчислят.

– С родителями, выходит, не общаешься?

– Нет, не общаюсь. Мы поругались.

Киваю. Я не просто так спросила. Пару недель назад ко мне в ресторан приезжал её отец. Просил, чтобы я навестила Ксению и вновь начала с ней общаться, потому что состояние дочери его крайне беспокоит. Я без зазрения совести отказала ему, и сразу же услышала о себе много «приятного». Ожидаемо. Точно теперь могу сказать, что Ксюша вся в папу.

– Как твой брак? – беру со стола зажигалку и сигареты.

– Да никак. На развод подать хочу.

– А как же большая любовь к драгоценному Егору? – вскидываю бровь.

– Дура была, – с несвойственной лёгкостью признаёт она.

– Отчего вдруг такая перемена в отношении к нему? – затягиваюсь и выдыхаю дым.

– Да потому что руку на меня поднимает и всячески обижает. Налево как ходил, так и ходит. Не любит он меня. А Захар вот любил…

Неужто слышу в её голосе горькое разочарование?

– Ну сама виновата. Это ведь был осознанный выбор, не так ли?

– Я хочу всё вернуть, – хватается ледяными пальцами за мою руку. Сжимает ладонь. – Ты. Захар. Чтобы как раньше, понимаешь?

Даже слезу пускает, но меня это больше не трогает.

– Боюсь, Ксюш, что как раньше уже не будет никогда…

– Все ошибаются, Арин. Так и со мной случилось, – шмыгает носом и пожимает острыми плечами.

– Это не повод сливать свою жизнь в унитаз.

– Так ты дашь денег или нет? – уточняет нетерпеливо.

– Не дам. Байка про учёбу мне не зашла.

– Ну ясно, – закатывает глаза и отпускает мою ладонь. – Вот и вся твоя дружба!

– Ни тебе на тему дружбы рассуждать, – холодно отзываюсь я.

– Дай денег!

На этот раз тон уже не заискивающий. Отнюдь. Требовательный, капризный и злой.

– Тебе надо лечь в клинику, и чем быстрее ты это осознаешь, тем больше шансов, что сможешь вылезти из того дерьма, в котором тонешь.

– Долбаная моралистка! – нападает на меня, цепляясь пальцами за ворот моего пиджака. – Да ты хоть знаешь, через что мне пришлось пройти по твоей милости!

– По моей милости? – изумлённо уточняю я.

– Это ты виновата! Ты не явилась вовремя, когда я ждала тебя! Если бы ты приехала в бар, как обещала, меня бы не увезли в тот дом! – кричит она истерично. – Не изнасиловали, не накачали бы наркотой. Не ограбили! Не бросили бы в лесу! Ничего бы не было! Ничего! Ненавижу тебя! Всё из-за тебя!

Столько яда в её словах, столько ненависти во взгляде, что на секунду я даже опешила. Смотрю в перекошенное от гнева лицо и не верю в то, что слышу от неё все эти гадости.

Звонок стационарного телефона приводит в чувство. Убираю её руки от ворота пиджака, подхожу к столу и снимаю трубку.

– Я слушаю.

– Барских Арина Викторовна?

– Да.

– Оперуполномоченный Звягинцев. Вам нужно как можно скорее приехать в первую городскую больницу.

Дурное предчувствие, мучившее меня с самого утра, заставляет сердце болезненно сжаться.

– Что случилось?

– Приезжайте. Это связано с вашим отцом. Мы вас ждём.

– Скажите мне, пожалуйста, что произошло?!

– Не по телефону, Арина Викторовна.

– Алло! Алло!

Но в ответ мне лишь короткие гудки.

– Чёрт…

Хватаю сумку с дивана и пулей вылетаю из кабинета, едва не сбив Самойлову с ног.

С ужасом осознаю, что не прошло и двух часов, с тех пор как я говорила с отцом.

Ахметов!

Неужели он посмел…

Страх сковывает каждую клеточку. Сердце колотится как сумасшедшее.

В очередной раз из-за меня пострадал дорогой сердцу человек?

Нет нет нет! Только не это.

Открываю брелоком машину. Сажусь за руль и завожу мотор. Всеми силами пытаюсь успокоиться, но получается плохо.

Господи! Папочка, только бы с тобой всё было хорошо… У меня ведь… никого нет кроме тебя…

Опер по фамилии Звягинцев встречает меня в фойе больницы.

– Арина Викторовна? Мы с вами общались по телефону?

– Да, со мной. Бога ради, скажите, что случилось? – спрашиваю я в нетерпении.

Вся издёргалась по пути. Сердце стучит подобно барабану. Кажется, что ещё немного – и совсем остановится.

– Вам нужно успокоиться.

Твою мать, а! Не пойму, издевается, что ли?

– Что с моим отцом? Немедленно говорите! – повышаю голос.

– Ваш отец в реанимации.

– Что с ним?

– Обширные поражения кожного покрова, колото-резаные раны, кровотечение. Он в тяжёлом состоянии. Врачи... делают всё возможное.

Нет, нет, нет…

Прижимаю дрожащую ладонь к губам. Часто-часто моргаю и в ужасе смотрю на полицейского.

– Пройдите со мной в кабинет, пожалуйста. Здесь… чересчур многолюдно. Ни к чему нам излишнее внимание.