– Эй, шухер, пацаны!

Кто-то свистит. Похоже там снаружи был ещё один подельник. Стоял на стрёме. Они так это называют?

– Всё снял?

– Браслет не расстёгивается.

– Оставь. Валим. А ты полежи отдохни…

В следующий момент он с силой бьёт меня головой о каменную стену. И всё. Дальше становится совсем темно…

Не знаю сколько прошло времени. Секунды? Минуты? Сквозь гул, звенящий в ушах, слышу это:

– Арина Викторовна, вы в сознании? Блин блинский...

Меня трогают чьи-то руки. Касаются лба, шеи. В том месте, где обычно проверяют пульс.

Если я чувствую прикосновения, значит жива, верно?

– Уроды! – гневается девушка, и голос отчего-то кажется мне смутно знакомым.

Какой-то шум. Шаги.

Они вернулись?

– Эй, что с ней? – раздаётся эхом.

Девушка с кем-то разговаривает.

– Арин...

На этот раз по имени меня зовёт мужчина.

– Арина Викторовна, слышите меня? – снова обращается ко мне она.

Слышать-то слышу, а вот ответить вряд ли могу. Голова кружится так, что я пока не соображаю совсем. Пытаюсь пошевелиться, но дёрнувшись, снова ощущаю тупую пульсирующую боль и проваливаюсь в пустоту, так и не открыв глаза…

Барских ушла пару минут назад, а в комнате всё ещё стоит гробовая тишина. И никто из присутствующих эту самую тишину нарушить не осмеливается. Максим тяжёлым взглядом гипнотизирует дверь, а Галина Юрьевна растерянно глазеет на меня.

Ну как всегда! Самая тяжёлая работёнка достаётся мне.

– Максимушка, – касаюсь его плеча.

– Максим, Оль, Максим. Я же просил! – цедит раздражённо.

– Вот только не надо на мне срываться! – сразу предупреждаю я его. – Я, может, тоже не в восторге от её визита. И вообще… когда эт ты успел с ней познакомиться? Она уже приходила, верно? Ты не говорил. Почему?

– Оль, слишком много вопросов. Не надо делать из этого целое событие! – продолжает невозмутимо грызть яблоко.

– Ну ничего себе! – возмущённо прихлопываю ладонями по коленям. – К тебе приходила эта преступница, а ты и словом не обмолвился.

– Нечего рассказывать потому что! – дёргает плечом.

Что это ещё за новости? Почему не поделился со мной? Вот ведь странности. Когда она приходила? Зачем?

– Галина Юрьевна, – стреляю недовольным взглядом в её сторону. – Что ж вы-то мне ничего не сказали?

– Так я думала, что Максим… – пожимает плечами и косится на сына.

Думала она…

– Ну вот что, – встаю и отхожу к окну. – Пусть эта семейка и правда вам всё оплачивает. Нечего…

– Ты меня не услышала, Оля? — чеканит холодно.

– Послушай, – складываю руки на груди. – Только не перебивай. Давай рассуждать здраво. Она тебя сбила? Сбила. Она виновата? Виновата. Наказание не понесла? Не понесла. Так пусть хоть как-то грешок свой покроет. Это будет честно. Верно я говорю, Галина Юрьевна?

Ну же, поддержи меня! Стоит уши развесила.

– Верно, Оленька, верно, – соглашается та, когда ловит мой красноречивый взгляд.

– Мне от них ничего не нужно. Можешь ты это понять или нет? – повторяет Максим.

Вот же заладил!

– А не надо голос на меня повышать! Я не для того сюда пришла в ночь.

– Так не приходила бы! – бросает в ответ, укладываясь на подушку.

– Неблагодарный ты, Громов! – качаю головой. – Я ему и пирог испекла, и развлекаю его сижу! А мне, между прочим, завтра на работу!

– Я не просил тебя об этом! – заявляет мне он.

– Ну знаешь…

У меня прямо-таки слов нет.

– Развлекает она… – насмешливо фыркает. – Чиповский твой – пытка адская. Я эту чушь слушал только чтоб ты опять не надулась.

Нет ну это ни в какие ворота…

Мать Максима спешит ретироваться. Почувствовала, что запахло жареным. Нет бы помочь мне, чтобы грамотно парня вдвоём приструнить! А то, я смотрю, совсем она его разбаловала.

– Нельзя так, Максим, – складываю ноутбук в сумку. – Все только и делают, что пекутся о тебе, а ты…

– Оль, вызывай такси и езжай домой, – вздыхает устало. – И вообще, я против, чтобы ты приезжала так поздно.

– Не надо думать, что тяжело только тебе, – игнорирую я его слова. – Для нас это тоже то ещё испытание, – резко застёгиваю молнию.

– Особенно для тебя, – произносит он тихо, но я всё же слышу.

Оборачиваюсь и прищуриваюсь.

– Что? – бровь взлетает вверх. Издевается.

– Какой ты всё-таки…

– А что я не так сказал? – с ходу пылит он. – Управилась. Решила она, что здесь мне будет лучше! Не посоветовалась со мной даже!

– Может хватит уже? Причём тут вообще это?

Прям больная тема для него. Никак не успокоится.

– Притом. Не надо мне тут про испытания заливать! Ты видишь меня по часу в день. И то не всегда. В прошлые выходные вообще уехала на дачу! – предъявляет он мне.

Просто поражаюсь этому человеку.

– Ну извини, что не могу взять и всё бросить, лишь бы двадцать четыре на семь сидеть у твоей кровати! – срываюсь в истерику.

– Господи, оставьте меня в покое! – злится всё сильнее.

– Да с радостью! – вскакиваю с постели как ужаленная.

Обидно до глубины души. Стараешься для него, наизнанку иной раз выворачиваешься – а слова доброго в ответ не услышишь!

– Думаешь, я ничего не понял, Оль? Не понял, что ты возиться со мной не захотела? – произносит с ядовитой горечью в голосе.

– Чего? – разворачиваюсь, хотя уже почти дошла до двери. – Да как у тебя язык поворачивается такое говорить?

И смотрит так… Как будто я в чём-то перед ним виновата.

– Ну а что, – хмыкает он. – Разве не так?

– Вообще не так! – горячо оправдываюсь я. – Как раз-таки о тебе я и думала в первую очередь! В твоём случае уход нужен, постоянный присмотр.

– Не начинай опять эту шарманку! Чушь и отговорки! Я тебе не ребёнок!

Завёлся ни на шутку. Глаза прямо-таки сверкают молниями. Не то от гнева, не то от обиды. Никак простить мне не может, что я его у матери оставила.

А какой ещё у меня был выход?

– Не ребёнок, но ведёшь себя именно так, – не могу смолчать.

– Всё иди, Оль. Спасибо, что накормила и «развлекла». Низкий поклон тебе, прости за потраченное время!

Ненавижу, когда он начинает вести себя вот так.

– Действительно подумал бы о нас! А вдруг эти твои игры и впрямь могут стоить ноги?! Что тогда, Громов? М? – кричу, уже не сдерживаясь.

Ну потому как довёл! Точка кипения! Я ж ведь тоже не железная, терпеть его капризы.

– Тебе-то что? – ещё и хватает наглости ухмыляться. – Найдёшь себе другого, целого и невредимого!

– Да как тебе не стыдно? – по щекам льются слёзы. – Эта авария подкосила всех нас! Свадьба была запланирована, а тут такое!

– Ах, вот оно что… – улыбается криво. – Ты поэтому так убиваешься, Оль? Или тебе денег жалко потраченных?

– Дурак!

Хватаю свою сумку и бегу оттуда прочь. Я не намерена терпеть это.Неблагодарный!

От души хлопаю дверью.

– Ой, Оленька, ты уже уходишь? – в прихожей появляется его мать.

Она вот тоже сейчас раздражает донельзя.

– Да, ухожу! – натягиваю туфлю на отёкшую ногу. – Ваш сын иной раз просто невыносим!

– Хватит жаловаться на меня, я всё слышу! – из своей комнаты подаёт голос Максим.

– Рррр, – аж трясёт!

Я так зла на него. Много чего сказала бы, но понимаю, что надо сдержаться. Провоцирует ведь нарочно.

И чего как с цепи сорвался? Грубит мне. На него это совершенно не похоже!

– Оленька, миленькая, ну прости ты его, – виновато шепчет Галина Юрьевна. – Ему ж тяжко сейчас, сама понимаешь.

– Всем тяжко, тёть Галь! У меня тоже забот полон рот! Я вон и впахиваю как ломовая лошадь, и сюда мотаюсь практически ежедневно. Ещё и на огороде по выходным вкалываю. Родителям, знаете ли, тоже надо помогать. А тут обиды такие! – сдёргиваю с вешалки свой пиджак. – Мир не крутится вокруг него, пора понять это! Да, случилось, неприятно, страшно. Но надо жить дальше!