Московская премьера состоялась 1 мая 1921 года.

…Зрителям предлагалось заполнить анкеты и высказать своё мнение о спектакле. Опросный лист предварялся такими словами:

«Героически-сатирическое произведение Вл. Маяковского «Мистерия-буфф» является политическим обозрением, сочетающим поэтическую и художественную форму с агитационно-производственным содержанием, всецело устремлённым на современность. В отличие от случайных, мелких и повседневных тем большинства т. н. агитационного репертуара, в пьесе Вл. Маяковского выявлены основные устремления рабочего класса в его гигантской борьбе за окончательное освобождение». И дальше: «Почему пьеса называется «Мистерия-буфф»? Потому что Мистерия показывает всё героическое в революции, а буфф — смешное».

Пьеса эта сотни раз печаталась, можно сказать, находится в зоне шаговой доступности, и всё-таки напомним её «агитационно-производственное» содержание: остатки населения Земли стремятся к единственному сухому месту — полюсу. Для этого сделан специальный ковчег. Люди есть чистые и нечистые, имеется соглашатель, старающийся всех примирить. На ковчеге произошла революция. Нечистые выкинули чистых за борт и начали борьбу за земной рай, достигая светлого будущего в союзе со всеми вещами и машинами.

Действующих лиц видимо-невидимо. Места действия тоже выбраны с размахом. Первое действие — вся вселенная, второе — ковчег, далее — ад, рай, страна обломков, Земля обетованная. Много что происходит, много говорят, как следствие, все роли крошечные.

Тут следует заметить, что в многонаселённых спектаклях Мейерхольда редко попадались большие роли. В основном артистам приходилось довольствоваться какими-нибудь трёхминутными выходами. Однако все, даже самые именитые, относились к этому без всякого смущения, никто не ворчал по поводу мимолётного пребывания на сцене.

Ильинскому в «Мистерии-буфф» досталась роль Немца. По сути дела лапидарный монолог вначале, где пессимист плачется на Всемирный потоп, лишивший его привычного комфорта, и всё. Не разгуляешься. То ли дело Соглашатель, которого репетировал прекрасный опереточный комик Григорий Ярон. Равномерный текст на протяжении всей пьесы. Остаётся лишь позавидовать.

Но любую досаду с лихвой искупает то, что играешь в пьесе любимого Маяковского, общаешься с ним. Вот он высокий, статный, стоит рядом с режиссёрским столиком, за которым восседает Мейерхольд. Вот оба жестами подзывают его к себе.

Когда Ильинский подошёл, Владимир Владимирович огорошил его сообщением, что теперь он будет играть Соглашателя. Артист растерялся, начал бормотать: мол, а как же Ярон? Ещё чего доброго подумает, будто я его подсидел.

Общими усилиями поэт и режиссёр успокоили его. Оказывается, Яронище (так ласково называл его Маяковский) вынужден покинуть Москву, уезжает со своей опереттой на гастроли. Поэтому, чтобы не подвести театр, он сам заинтересован в быстрой замене.

— Но немца всё равно по-прежнему будете играть, — сказал Маяковский. — Прочтёте его монолог. Уйдёте за кулисы, переоденетесь и снова выйдете на сцену уже Соглашателем.

Чтобы самортизировать дополнительную нагрузку, свалившуюся на плечи молодого артиста, на следующий день Владимир Владимирович «подарил» Соглашателю убойную репризу: «Одному — бублик, другому — дырка от бублика, это и есть демократическая республика». (Правда, при публикации отдал эти слова Французу.)

Ильинский боготворил Маяковского, готов был принять любые предложения. С поэтом он случайно познакомился, будучи учеником студии Комиссаржевского. Студия находилась в Настасьинском переулке. По пути туда Игорь проходил мимо домика, где московские футуристы готовились открыть «Кафе поэтов». Как-то он остановился и смотрел в окно, как художники расписывают стены. Один из них заметил уставившегося на них прохожего, подошёл к окну и нарисовал на стекле шарж на любопытного юношу.

Через какое-то время студийцы узнали, что в кафе поэты будут читать стихи, и там Игорь увидел молодого мужчину, нарисовавшего его забавный портрет. Это был Маяковский. Потом он ещё несколько раз слушал выступления поэта, постепенно с ним познакомился и попал под обаяние этого человека.

(Кстати, в то кафе ходила самая разношёрстая публика. В частности, там регулярно проводил вечер Яков Блюмкин — чекист, принимавший участие в покушении на немецкого посла Мирбаха. Этот Блюмкин был большим бузотёром и задирой, вечно устраивал скандальные эксцессы. Об одном эпизоде рассказывает в мемуарах Анатолий Мариенгоф:

«Как-то в «Кафе поэтов» молодой мейерхольдовский артист Игорь Ильинский вытер старой плюшевой портьерой свои запылившиеся полуботинки с заплатками над обоими мизинцами.

— Хам! — заорал Блюмкин. И мгновенно вытащив из кармана здоровенный браунинг, направил его чёрное дуло на задрожавшего артиста: — Молись, хам, если веруешь!»^{112}

Благо, Мариенгоф и Есенин вскочили, повисли на его руке, иначе быть беде.)

Ещё в 1920 году Ильинскому довелось присутствовать на первом исполнении Маяковским своего нового стихотворения «Необычайное приключение». (Официально оно называется «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче», но полным названием мало кто пользуется.)

Оно так сильно понравилось артисту, что он попросил у автора текст. После первого исполнения Ильинский сразу ринулся к Маяковскому, узнать его мнение.

— Игорь Владимирович, ну, это уже чересчур, — улыбнулся поэт. — Вы что ж, меня выше солнца ставите?

— Неужели я исказил смысл? В каком месте?

— В самом конце, голубчик. Какие там слова?

— Светить — и никаких гвоздей! Вот лозунг мой — и солнца!

— У вас же получилось то, чего я совсем не хотел. Слово «мой» вы почти выкрикнули, а «солнца» произнесли еле-еле. Получилось очень хвастливо, по-хлестаковски.

Для Ильинского это был хороший урок. Он понял, как важно, чтобы чтец чувствовал автора, думал одинаково с ним.

В дальнейшем этот разговор не раз вспоминался артисту, особенно когда он выступал с чтением стихов Маяковского. Он многое делал для популяризации творчества любимого поэта и потрясающего человека. Очень был благодарен ему за «Мистерию-буфф», где ему впервые пришлось сыграть какого-никакого, а всё-таки современника. Артист же получает признание тогда, когда играет современного человека. В этом смысле такие роли выигрышнее классических, за которыми тянется шлейф многих исполнителей.

У «Мистерии-буфф» не было театральной родословной. Вещь только вышла из-под пера, новаторская, на сцене все роли исполнялись впервые. В том числе и Соглашатель Ильинского. Его Соглашатель, читай — меньшевик, мечется от одного лагеря к другому, получая тумаки с обеих сторон. Показать страдания приспособленца — заманчивая для артиста задача. Игорь Владимирович успешно справился с ней. Театральная Москва признала его. Да вот незадача — 10 сентября Театр РСФСР Первый закрылся.

В те годы в артистической практике было принято играть «по совместительству». Ильинский не отставал от других. Особенно он тяготел к Московскому драматическому театру, который возглавлял один из его учителей по студии Василий Григорьевич Сахновский. Даже когда тот играл у Мейерхольда, Василий Григорьевич охотно загружал талантливого питомца работой. Граф де Турнель в «Заговорщиках» Проспера Мериме, Транжирин в «Полубарских затеях» Александра Шаховского и, наконец, Тихон Кабанов в «Грозе». Последний спектакль пользовался большим успехом во многом благодаря молодому Ильинскому.

Не отступая от текста Александра Николаевича Островского, Игорь Владимирович сделал своего героя фигурой гротесковой. Роль сына Кабанихи получилась более заметной, чем можно было ожидать. Любая его реплика вызывала у зрителей смех. Так же реагировал зал на неловкую, с «косолапинкой» походку и забавные жесты Тихона. Однако все развлекательные фортели не мешали в полную силу провести финальную трагическую сцену, когда, склонившись над трупом своей погибшей жены Катерины, он объявлял бунт изнурительному диктату матери.