— Да вы поймите, что у нас в стране сплошь да рядом говорят о социальном равенстве, об атмосфере товарищества, — горячился обычно сдержанный Тенин. — И вдруг — слуга, то же самое, что лакей. Представляете, на афише красуется название «Лакей народа».

— Какой же из Калюжного лакей, — добавил Гарин. — Он сам является частичкой народа.

Уговорили всё-таки акимовцы писателя. Скрепя сердце он согласился переименовать пьесу в «Сын народа». Хотя семантически прежнее звучало лучше, два «н» между словами подряд затрудняет произношение. (В пьесе Герман сделал ещё одно изменение: по просьбе знакомых, высокопоставленных железнодорожников, перенёс действие в ведомственную… железнодорожную больницу. За эту «творческую работу» писатель получил прибавку к гонорару и годовой проездной билет на железнодорожный транспорт. Потом шутил: «С паршивой пьесы хоть билет годовой».)

В 1936 году Эраст Павлович переехал в Ленинград. В Северной столице он сошёлся накоротке с тамошними «сливками общества», в частности, очень подружился с Юрием Германом. Их сблизило то обстоятельство, что оба хорошо знали и ценили Мейерхольда. Пять лет назад Мастер ставил спектакль по пьесе Германа «Вступление», которая была написана на основе ранее вышедшего одноимённого романа.

Это насквозь политизированное произведение, повествующее о страданиях высокоодарённого учёного, живущего в тисках капиталистического мира. Из-за разразившегося на гнилом Западе кризиса профессор Кэльберг испытывает одну неудачу за другой, теряет работу и в конце концов приходит к выводу, что дня талантливого человека выход из создавшегося тупика один — эмигрировать в Советский Союз.

Гарин произвёл на писателя большое впечатление и как артист, и как человек. Юрий Павлович говорил, что хочет специально для него написать пьесу или киносценарий, пусть он сыграет в нём главную роль — современного советского положительного героя.

Знакомые усмехались — это с его-то внешностью играть положительного героя?! Он же на сто процентов отрицательный: острый носик, маленькие глазки-буравчики.

Однако Юрий Павлович стоял на своём и достаточно быстро написал сценарий о молодом хирурге Кузьме Калюжном, который после окончания института отправляется по распределению в сельскую глубинку, где буквально творит чудеса.

В своих мечтаниях писатель надеялся, что режиссёрами фильма будут Хеся Локшина и Эраст Гарин, который заодно сыграет главную роль — доктора Калюжного.

«Нам он сразу и безоговорочно пришёлся по душе, — рассказывает Гарин в книге «С Мейерхольдом» о сценарии, — но… заседания и обсуждения вносили всё новые поправки и пожелания, пока кто-то решительно не опротестовал всякую целесообразность его реализации в кино. Исчерпав доказательства и ничего не добившись, сторонники сценария отступились».

Подобные ситуации возникали (и возникают) сплошь да рядом. Тем не менее писатель и режиссёр не сложили оружия. Поскольку в это время Николай Акимов предложил Эрасту Павловичу вступить в труппу руководимого им Театра комедии, Гарин посоветовал драматургу переделать сценарий в пьесу. Герман охотно это сделал.

Дюймов пригласил Гарина в свой театр для постановки пьесы Василия Шкваркина «Простая девушка».

Шкваркин был в то время популярным комедиографом, его пьесы ставились по всей стране. Самая известная из них «Чужой ребёнок». Каждая его новая комедия — праздник дня цензуры, настолько они аполитичны и беззубы. Степень остроты — нулевая. В этом русле написана и «Простая девушка».

Приехав после окончания школы в Москву, Оля не поступила в институт и устроилась домработницей в одно семейство — жена, муж и их сын, ровесник Оли. Естественно, молодые люди полюбили друг друга, однако родители мечтали о более привлекательной жене для своего сына, нежели домработница. Но тут неожиданно — и это слабое место пьесы — откуда-то пошёл слух, будто Оля не простая домработница, а журналистка, собирающая разоблачительные материалы для публикаций. После этого квипрокво отношение к ней моментально изменилось: перед ней лебезят и родители Николая, и тому подобные хамелеоны, мещански настроенное окружение. Её с детской непосредственностью сразу начинают величать по имени-отчеству. Постепенно причины подобной метаморфозы выяснились, все перековались, подружились.

Драматургические огрехи «Простой девушки» видны невооружённым глазом. Молодые персонажи то и дело признаются друг другу в любви. Зрелые невпопад лезут со своими советами, отчего напоминают слона — точнее, слонов, их же несколько — в посудной лавке.

Будет преувеличением сказать, что пьеса держит читателей или зрителей в напряжении. С первых секунд ясно, что все коварные хитрости персонажей ни к чему не приведут и влюблённые в финале добьются своей цели.

Как всегда у Шкваркина, текст густо оснащён репризами. Среди них масса удачных. («Почему дураков больше, чем умных?» — «Потому что пока умные думают, дураки размножаются». «У меня на сегодня два билета в театр имеются. Вот там, во время действия, и поговорим». А вот Ирину, которая с подругой учит английский, спрашивают: «А вы владеете английским?» — «С подругой — владею. А с англичанами — не получается».) Многочисленные шуточки помогли Эрасту Павловичу создать непритязательный, лёгкий водевиль. Именно в нём выдающийся комик Сергей Филиппов сыграл свою лучшую театральную роль — управдома Макарова. Спектакль мгновенно обрёл зрительскую популярность, выдержал в течение года более сотни представлений и был возобновлён театром после войны.

И вот параллельно с «Простой девушкой» Гарин работал над постановкой новой драмы Юрия Германа, где сам вышел на сцену в главной роли доктора Калюжного.

В первую очередь автора пьесы интересовал образ Калюжного. Он присутствует во всех сценах, его роль выписана досконально.

Доктор приезжает в глубинку. Там он встречает своего старого ослепшего учителя. Калюжный делает ему операцию и возвращает зрение.

В пьесе и в спектакле было много трогательных, можно сказать, душещипательных моментов. Хотя Гарин — один из лучших учеников Мейерхольда, «Сын народа» был поставлен в предельно реалистическом ключе, а роль Калюжного Эраст Павлович играл, пользуясь методами психологического театра. Он отказался от привычных комических и эффектных приёмов.

Дополнительная сложность возникала из-за внешнего вида артиста. К середине 1930-х годов сложился определённый стереотип советского положительного героя: он должен быть высоким, статным, с обаятельной белозубой улыбкой и уверенным взглядом. Гарин этому стереотипу не соответствовал. Поэтому он делал упор на резком, напористом характере своего героя. Порой Калюжный переживал из-за своей излишней резкости, но его бескомпромиссность объяснялась лишь преданностью своей работе.

Его излишне рефлексирующий Калюжный, некрасивый, сумрачный, донельзя простецкий, по всем статьям отличался от уверенных в себе, положительных героев того времени, лучезарная улыбка которых озаряла театральные залы и сияла с экранов отечественных кинотеатров. «Таких большевиков не бывает», — заявили в реперткоме и чуть было не запретили спектакль. Во всяком случае, рекомендовали отложить премьеру. Однако руководство театра пошло на риск: спектакль показали раньше официальной премьеры, в качестве замены. (Правда, директору театра за этот финт влепили выговор, но — искусство требует жертв.) Первое представление прошло на ура. Хотя у некоторой части публики появление такой пьесы в репертуаре Театра комедии вызвало удивление. Если и есть драматургическое сочинение, меньше всего похожее на комедию, так это именно «Сын народа». Юмор тут в принципе неуместен. Вот финал спектакля, кульминационная сцена — Калюжному предстоит снять повязку с глаз прооперированного учителя. С минуты на минуту выяснится, помогла операция или нет. Персонажи стараются скрыть своё волнение. Доктор долго расхаживает по операционной, то приближается к пациенту, то снова отходит от него. Напряжение в зале достигает предела.

Наконец Калюжный, сидя спиной к зрителям, разматывает бинты, просит больного: «Теперь открой глаза».