— Нет, это не пророчество. Я имею в виду, не в буквальном смысле. Первоначальные слова были давно забыты, и это все, что от них осталось. — Тривет пытался все объяснить Самуэлю, но тщетно.

— Это как будто маленький ребенок сел и попытался написать страшное стихотворение, — сказал Самуэль, недоверчиво качая головой. Я понятия не имела, как он мог относиться к этому легкомысленно, но в то же время чувствовала, как его скептический взгляд вливает немного надежды в мои вены.

— Потому что это и был всего лишь маленький ребенок, который знал точную формулировку пророчества. Когда попросили его попытаться записать это, он просто ужал до самого необходимого. И поскольку он написал стихотворение, я полагаю, что оригинальная версия также была написана стихами, — ответил Тривет.

Я молча наблюдала за их дискуссией. Мне казалось, что с каждым аргументом даже Тривет все больше склонялся к точке зрения Самуэля. Мы оба отказывались принять последние слова пророчества, и поэтому для нас скептический взгляд Самуэля на вещи был тем, за что нам обоим удалось уцепиться.

— Мне кажется, что последняя строчка здесь просто для рифмы. Плюс, мы все когда-нибудь умрем. Так что эти слова все равно сбудутся, верно? — Самуэль завершил тему пророчества. У Тривета больше не было сил говорить с ним об этом. Он попрощался и оставил нас одних.

Он прав. Мне все равно пришлось бы умереть. Было ли пророчество или нет. Может быть, мы неправильно истолковали эти слова. Может быть, мне не нужно умирать прямо сейчас, тут я подумала.

Встала, чтобы налить себе чашку травяного чая, который в последнее время начала пить чаще, просто чтобы отогнать боли в животе, которые снова начали меня беспокоить. Прошла всего несколько шагов, и мне пришлось опереться на стул. В крестце испытала бесконечную боль. Это была моя вина. Мой живот был таким большим, что я не могла ходить прямо, и моя сутулость причиняла боль.

Самуэль некоторое время был у меня, пытаясь облегчить мою боль легким массажем. Мы несколько минут ходили по комнате, прежде чем я почувствовала небольшое облегчение.

— Тебе следует лечь и отдохнуть, — осторожно сказал Самуэль и подвел меня к кровати.

— Я больше не знаю, как лечь. Я и минуты не могу простоять. И я не могу лежать на боку, — ответила я ему, но без протеста легла. — Я не могу дождаться того момента, когда родится ребенок, и я снова сдуюсь до нормальных пропорций. Ты удивишься, какой красавицей я буду, — добавила я. Самуэль только недоверчиво покачал головой.

— На случай, если ты забыла, я встретил тебя до того, как ты узнала о ребенке. Но я признаю, что будет приятно снова увидеть тебя невозмутимой. Я просто не помню, как ты выглядела раньше. Так что вполне возможно, что я просто пройду мимо и вообще не узнаю, что ты та красавица, о которой говоришь, — сказал Самуэль серьезным голосом. И это вызвало улыбку на моем лице.

— Как ты мог не знать? Ты еще не понял этого, но я буду самой красивой женщиной в мире. Мужчины будут падать к моим ногам только для того, чтобы поцеловать мои пальчики. Встань на колени, наглец, и моли о пощаде, — продолжила я, стараясь говорить как богиня мести. Потребовалось около двух секунд, чтобы разразиться смехом.

Самуэль попрощался и дал мне отдохнуть. Спать не хотелось, поэтому откинулась на подушки и попыталась почитать книгу. Через несколько часов глаза начали гореть от чтения, так что мне пришлось отложить книгу. Положив руку на живот, я погрузилась в размышления о том, как буду воспитывать своего ребенка. Наблюдать, как он делает свои первые шаги.

Но в уголке моего сознания все еще таилось это коварное пророчество. Пока я была в компании Самуэля, я могла поверить, что это всего лишь детский стишок. Но внезапно осталась в одиночестве, и тысячи мыслей пронеслись у меня в голове.

Что, если Самуэль ошибается? Что, если я действительно умру? Тогда Грег позаботится о нашем ребенке? Но он не знает, что он наш. Я должна сказать ему правду. Но он начнет ненавидеть меня. Я этого не заслуживаю. К тому же я пообещала, что скажу ему правду. Но как? Как я должна сказать ему, что ребенок, которого он ненавидит, его собственный?

Я потянулась за травяным отваром, чтобы допить его, и снова содрогнулась от отвращения к его вкусу.

— Они не могут придумать смесь, которая не была бы такой отвратительной. В конце концов, на вкус она такая же, как та, что вливали в меня во время гриппа, — пожаловалась я вслух, хотя вокруг никого не было.

— Так или иначе, — задумчиво повторила я, пытаясь вспомнить, когда именно во время моей болезни я получала этот отвар.

— Ну же, Лиза, успокойся. Никто не хочет тебя отравить. Это просто горькие травы, и ты видишь в этом что-то большее, — громко успокоила себя.

И все же я не могла выбросить эту мысль из головы. Внезапно стало понятно, почему герцоги принуждали меня к браку. У Алдормы будет король, а королева может умереть случайно. Филипп Орб будет им благодарен, и с ним таких проблем не возникнет. Кроме того, они избавятся от регента, которого они не хотели.

У меня была травяная смесь от проблем с желудком от Брана, но я была уверена, что для герцогов не составило бы труда заменить ее. И никто бы ничего не узнал.

Я быстро встала с кровати, села за стол и написала Брану письмо, в котором просила его приехать как можно скорее. Я не собиралась ничего говорить о своих подозрениях, пока не буду абсолютно уверена. Однако в глубине души я надеялась, что ошибаюсь.

Проснувшись утром, надеялась, что затянувшаяся усталость и боль в желудке, наконец-то, пройдут. Через несколько полных лун я вспомнила Фрундора и наши утренние разговоры. Поэтому, хотя я знала, что он мне не ответит, начала с ним разговаривать.

Ящерица, я знаю, что ты злишься на меня. Я знаю, что ты всегда помогал мне и заботился обо мне. Из нас двоих именно ты был разумным. Я очень сожалею о том, что сказала. В тот момент я была в ярости и ничего не соображала. Я знаю, что ты никогда не простишь меня, и я не прошу тебя об этом. Мне просто нужен твой совет. Пожалуйста, скажи, что я делаю не так. Почему я чувствую, что должна что-то сделать, но не знаю, что?

Я не ожидала, что он мне ответит. Однако его молчание было душераздирающим.

Я просто разберусь с этим сама. И знаешь, что? Я знаю, что бы ты сказал в этом случае. Ты будешь возражать, если я так и буду скрывать от Грега правду о ребенке? И, наверное, ты прав. Я долгое время откладывала это. Пора начать вести себя как взрослый человек.

Я встала, вызвала горничную и попросила ее помочь мне надеть платье. В моем желудке снова была только вода, и мысль о том, чтобы что-нибудь съесть, не вызывала у меня приятных ощущений. Я направилась прямо в кабинет Грега.

Когда я вошла, обнаружила, что он, несмотря на ранний утренний час, решает бесконечное множество проблем с Триветом.

— Могу я прервать вас на минутку? — неуверенно спросила я, заходя внутрь и осторожно закрывая за собой дверь.

— Полагаю, вам не нужно мое присутствие, — сказал Тривет, похлопал меня по руке и пошел прочь.

— Что-то случилось? — спросил Грег, не поднимая глаз от стола.

— Есть кое-что, что я должна тебе сказать. И я знаю, что ты меня возненавидишь, — произнесла я. Меня всю трясло и казалось, что меня вырвет в любую секунду.

— Ненависть? — спросил он, вставая со стула. Он медленно обошел стол и остановился передо мной. Я смотрела в его глаза, пытаясь найти в себе мужество.

— Я не могу этого сделать, — прошептала я через мгновение.

— Как насчет того, чтобы я помог тебе с этим? — холодно произнес Грег. Я подозревала, что он прекрасно знал, с чем я к нему пришла. Я не могла смотреть ему в глаза. Я боялась того, что увижу в них. В страхе я отступила назад и врезалась в кресло позади меня. Грег быстро подошел и схватил меня в объятия.

— Ты в порядке? — заботливо спросил он, осторожно усаживая меня в кресло.