Вторую половину дня предпочитала проводить в своих покоях, просто чтобы не пришлось ни с кем встречаться. Единственный, кого впускала, был Самуэль. Он был чужак, но с ним чувствовала себя в безопасности. Он знал правду о смерти Лаутуса и об отце ребенка, и, похоже, никому не рассказал. Когда я находилась с ним, не чувствовала себя одинокой. Может быть, помог тот факт, что не нужно было продолжать притворяться. Он был эдаким таким молчаливым свидетелем моих приступов паники и слез, и в глубине души надеялась, что однажды он станет моим другом.

После недели постоянной рвоты, бессонных ночей и утомительных советов, на которых мне было скучно почти до сна, начала чувствовать досаду.

— Действительно ли я так невежественна, как чувствую себя? — Спросила однажды вечером. Самуэль, хотя и был моим единственным собеседником, промолчал. — Это был не риторический вопрос, — добавила. — Я действительно чувствую себя совершенно глупо. Бесполезна для жизни. Что на самом деле не имеет значения, потому что меня все равно скоро казнят.

Самуэль промолчал. Как будто на такие слова можно было дать адекватный ответ.

- Я полагаю, Вы уже написали письмо Лутомару, — выдохнула я. Самуэль не отреагировал на то, что я ему сказала.

— Я написал письмо в тот же вечер, Ваше Величество, — ответил Самуэль. Я не винила его. Понимала его долг. И все же эти слова поразили меня, и я почувствовала себя так, словно он предал меня.

— К настоящему времени посыльный, должно быть, передал письмо, — подумала вслух.

- Да, к этому времени он бы уже получил его, — сказал Самуэль.

— Получит ли он его? Я правильно все понимаю? — Выдохнула от удивления.

— Да, моя госпожа. Я написал письмо, но не отправил его, — подтвердил мое предположение Самуэль.

— Но почему? — Не поняла. — Я ничего для Вас не значу. Я этого не понимаю.

- Есть слова, которые лучше передавать лично, а не в письме, — объяснил Самуэль, и в этот момент я поняла, что он был не просто протеже Лутомара.

— Вы не хотите причинять Лутомару боль больше, чем необходимо, — подумала я. — Он, должно быть, много значит для Вас.

— Он заботился обо мне, когда мне было хуже всего. Он дал мне крышу над головой и никогда не давал мне понять, что я бастард. Все это время я чувствовал себя частью его семьи, — признался Самуэль, и я была удивлена, что он смог открыть мне свое сердце таким образом.

— Член семьи, — печально прошептала. — Я Вам завидую. Вы понятия не имеете, каково это — быть с людьми, которым на тебя наплевать.

— Быть тем, кого они терпят, просто потому, что должны? Знать, что в тот момент, когда человек поворачивается спиной, начинают клеветать на него? Разговаривать с людьми, которые даже не смотрят тебе в глаза, потому что ты этого не стоишь? — Самуэль задавал один вопрос за другим.

— Понимаю. Не имеет значения, есть у человека титул или нет. Мало кто может вынести одиночество, — вздохнула я.

— Вам просто нужно иметь друзей, которые поддержат Вас, — добавил Самуэль.

— У меня есть один, и я сделала его герцогом. У него нет на меня времени, и я не могу его винить, — призналась. — А другой человек, который знает всю правду обо мне, не хочет дружбы, — добавила.

Самуэль только моргнул от удивления, но не сказал ни единого слова.

— Да, я говорю о Вас. Неужели так трудно представить, что я хочу дружить с Вами? — недоверчиво спросила. — Я понимаю, что Вы этого не хотите. Я просто хочу знать, почему.

— Я предлагаю свою дружбу только тем людям, которым безоговорочно доверяю, — признался Самуэль через некоторое время. — Люди, которые честны со мной и ничего от меня не скрывают, — добавил он.

— Какой смысл говорить правду. Вы не поверите. Или посчитаете, что я сошла с ума, — вздохнула. — Но если Вы готовы выслушать, я расскажу о себе и о том месте, откуда родом. Просто прошу об одной вещи. Что бы Вы ни думали, дайте мне закончить.

Самуэль согласился, и я открыла ему всю правду. Чтобы придать себе храбрости, налила немного вина в свой бокал. Немного отпила, поставила бокал на стол и начала говорить.

Говорила большую часть дня, и Самуэль, как и обещал, ни разу не перебил. Хотя сначала я пыталась описывать все поэтапно, в конце перескакивала от случая к случаю, зная, что из-за этого мое повествование выглядит хаотичным. Но остановиться не могла. Это было похоже на прорыв плотины, и я не могла остановить поток мыслей. Закончила на закате солнца. Молча наблюдала за Самуэлем, надеясь, что он что-нибудь скажет. Но он только молча встал, слегка поклонился и тихо сказал: — Прошу прощения, Ваше Величество.

— Я говорила, что ты мне не поверишь, — фыркнула я. — Тем более, что ты сказал, что можешь определить, когда люди тебе лгут. Думаю, все не так, как ты думал. Просто иди. Кому ты нужен, — отмахнулась и жестом велела ему уйти.

Как бы сильно я его ни прогоняла, мне хотелось, чтобы он остался. Заставила себя подойти к столу и сесть за свой дневник. Надеялась забыться на некоторое время, написав свои воспоминания, но не могла сосредоточиться.

Должно быть, прошло около часа, прежде чем услышала легкий стук в дверь.

- Войдите! — произнесла вслух и быстро вытерла слезы со щек. Самуэль стоял в дверях, выглядя смущенным.

— У Вас есть желание, господин Антарес, — сказала, стараясь выглядеть так, как будто и не плакала предыдущий час. Самуэль закрыл за собой дверь, но остался стоять на том же месте. — Если Вы пришли обсудить наш последний разговор, Вам не нужно беспокоиться. Я больше не буду давить на Вас, — продолжила я.

- Я пришел извиниться, — сказал Самуэль, как только дала ему возможность высказаться.

— Могу я узнать, за что? — удивленно спросила.

— За то, что не поверил в услышанную историю, — произнес он. — Я знаю, когда люди лгут мне, но все это время я слушал правдивую историю. Но она была такой невероятной. Как это могло быть правдой? Как мог кто-то прилететь с другой планеты? Это даже не походило на сказку. Это было больше похоже на ужасную шутку, — продолжил он, и я должна была признать, что он был прав.

— И все же, ты все еще не хочешь моей дружбы, — спокойно добавила. Мне было жаль, что я потеряла возможного друга, но, с другой стороны, была рада, что он, по крайней мере, доверял мне. Это было больше, чем могла ожидать.

— Не думаю, что это было бы уместно, — начал он, и я сразу все поняла.

— Если ты собираешься продолжать говорить, что у королевы не должно быть друзей — бастардов, то я отказываюсь слушать! — Я говорила решительно. — И заранее предупреждаю тебя, что если ты еще раз так скажешь, дам тебе по лицу.

Самуэль только улыбнулся и недоверчиво покачал головой.

— Да! Я же говорила тебе, что заставлю тебя улыбнуться! — воскликнула с победой. Самуэль моргнул от смены темы. — И мне даже не пришлось отдавать тебе приказ, — добавила, и спустя какое-то время улыбка украсила мое лицо.

— Ты победила, — тихо сказал он.

— Ты действительно только что тыкал мне? — спросила удивленным голосом. — Пожалуйста, скажи, что мне это не приснилось, — затаив дыхание, ждала реакции Самуэля.

— Друзья? — спросил он, медленно протягивая руку.

— Друзья, — улыбнулась и приняла предложенную ладонь.

Да, Самуэль перестал быть для меня чужим, и я могла считать его своим другом. Не то чтобы что-то изменилось в моем поведении. Возможно, просто потому, что мне не нужно было следить за своими словами, и я могла говорить при нем все, что приходило в голову. Скорее, я видела, как он постепенно меняется. Сначала он только закатывал глаза в ответ на мое ворчание. Но постепенно нашел в себе мужество отвечать и защищаться. В тот момент, когда он забыл о моем положении, я поверила, что он считает меня другом.

Единственное, что меня беспокоило, это его нежелание говорить о себе что-то интимное. Даже узнав имена его родителей, мне пришлось буквально выпытывать это у него. Поэтому решила, что пришло время устроить ему допрос.