— Как ты думаешь, Грегу или мне это понравилось? Но мы ничего не могли изменить, — вздохнул Тривет.

— Как насчет того, чтобы просто предупредить меня? Чтобы подготовить к чему-то подобному? Тебе следовало вести себя как другу, а не как герцогу! — Упрекнула я его. Тривет просто печально опустил взгляд.

— И вдобавок, вы собираетесь предложить мне еще одного Нимана, — вздохнула я.

— Нимана? — удивленно спросил Самуэль.

— Да. Твой друг Рык, — добавила я. Заметила удивленное выражение лица Самуэля, но мне было не до смеха. К счастью, у него хватило здравого смысла держать рот на замке. Он попрощался и быстро ушел.

— Мне жаль. Поверь, я бы все отдал, чтобы изменить их решение, — печально вздохнул Тривет.

— Я знаю, — прошептала, подойдя к нему и обняв его. — Извинения приняты.

Подошла к столу, налила себе стакан воды и села в кресло. Тривет все еще стоял, выглядя смущенным.

— Я знаю, что должен радоваться, что ты больше не злишься на меня, и, вероятно, я снова тебя разозлю, но должен спросить, — неуверенно начал он, а когда заметил, что я спокойна, осмелился продолжить. — У вас с Самуэлем что-то происходит?

В шоке я не смогла ничего ответить. Просто уставилась на него широко раскрытыми глазами, не понимая, о чем говорит Тривет.

— Знаешь, я заметил, как он смотрел на тебя. И у меня такое чувство, что он испытывает к тебе нечто большее, чем дружба. И если ты не можешь ответить взаимностью на его чувства, не стоит слишком сближаться с ним. Иначе ты дашь ему ложную надежду, — добавил Тривет.

— Тривет, ты, наверное, сошел с ума, — вздохнула я. — Между мной и Самуэлем ничего нет.

— Хорошо. Но у меня есть один вопрос. Если бы он вошел в эту дверь прямо сейчас, и сказал, что любит тебя и, что предлагает шанс убежать с ним. Что бы ты сделала? — Добавил он, и впервые я знала, что ответить.

— Я бы схватила его за руку и не колебалась ни секунды. Но это не имеет никакого отношения к тому, чувствую ли я любовь к нему или нет. Я бы сделала это, даже если бы Ладрин предложил. Я бы была готова провести с ним остаток жизни, лишь бы выбраться отсюда.

Тривет выглядел слегка удивленным. Возможно, только в этот момент он понял, что я действительно чувствую.

— Тривет, я знаю, что должна быть счастлива. Я живу под одной крышей с тремя мужчинами, которые заботятся обо мне. Мне повезло, что Грег не начал ненавидеть меня после того, как мы расстались. У меня есть ты. Первый, и долгое время я думала, что единственный друг, который поддерживал меня в трудные моменты. Даже когда просила сделать что-то, что шло вразрез с внутренними убеждениями. У меня есть Самуэль. Друг, на которого я даже не надеялась. Я чувствую к нему то же самое, что и к тебе, — попыталась объяснить ему, как на самом деле обстоят дела со мной и моими чувствами. — Я постараюсь как можно меньше думать о том, что мне придется выйти замуж за неизвестного, и поверь, я постараюсь сделать все, чтобы предотвратить свадьбу! Но если представится шанс сбежать, я приму его без колебаний!

— Я уверен, что ты считаешь Самуэля только другом. Только хотел бы напомнить тебе, что, хотя я и твой друг, был момент, когда у нас был выбор сбежать. И та мысль казалась тебе привлекательной, — ответил Тривет, слегка улыбнувшись.

— Это было тогда. Теперь я другой человек, — ответила я.

— Если сама в это веришь, — мягко произнес он. — Хорошо, больше не буду тебя беспокоить. Мне позвать Самуэля, или ты хочешь побыть одной?

— Не надо. Думаю, я пойду в постель и попытаюсь заснуть, — ответила, провожая его. Потом, когда легла в постель, не могла выбросить из головы слова Тривета. Задавалась вопросом, смогу ли я полюбить Самуэля. Заснула с мыслью, что если бы я встретила его в своем мире, таких метаний бы не было.

С момента заседания совета не могла ничему радоваться. Если раньше с восхищением наблюдала за тем, как постепенно растет мой живот, то теперь он мне вдруг стал мешать, и я почувствовала себя раздувшимся китом, засунутым в платье.

Все ходили вокруг меня на цыпочках. Никто не осмеливался говорить со мной напрямую, а если и говорили, то всегда о ребенке.

Чтобы родить здорового ребенка, нужно правильно питаться.

Движение очень важно. Если вы просто сидите без дела, это вредно для ребенка. Не делайте этого. Не делайте того.

Ребенок. Ребенок. Ребенок. Ребенок. Я не слышала вокруг себя ничего, кроме ребенка. Я чувствовала, что для других я просто племенная кобыла, которая вот-вот родит и пока-пока. Ты нам больше не нужна.

Но в конце концов, моим друзьям удалось удивить меня, им удалось невозможное — заставить меня улыбнуться.

— У нас есть для тебя несколько сюрпризов, — начал Тривет, загадочно улыбаясь. — Подожди минутку, — добавил он, спросив Самуэля, может ли он пойти с ним за чем-то.

Когда они вернулись, то внесли деревянную колыбель с вырезанной на ней головой дракона. Мне показалось, что это должно защитить ребенка, которого положат в колыбель. Только голубой цвет глаз помог мне понять, что это должно быть Фрундор. Почти прослезилась. Ожидала чего угодно от Тривета, но он удивил меня этим. Как раз переводила дух, чтобы поблагодарить его, когда заметила еще одну резьбу на ножках колыбели.

Осторожно опустилась на колени, чтобы хорошенько рассмотреть. Но откуда он мог знать? — Думала я, поглаживая пальцами фиалки, гвоздики и розы. Внезапно в моей голове промелькнуло воспоминание о вечере в Талроне.

Если бы мне пришлось выбирать цветок, я бы выбрала розу. Ну, кроме полевых цветов. Ничто не сравнится с ними. И не гвоздики. Я всегда их ненавидела. Моя мама обожает их и дарит мне на каждый день рождения и праздник. Я не знаю, что ей могло в них понравиться. Если бы у нее был вкус, как у бабушки. Она больше всего любила фиалки.

Я даже не знаю, как мы тогда заговорили на эту тему. Я помню только, что пыталась описать Грегу цветок гвоздики, прежде чем сделала неудачную попытку нарисовать его. Когда я посмотрел на резьбу, то узнала в ней свой каракуль. Что должно было означать только одно.

— Это действительно от него? — спросил я, умиляясь.

— Он тоже хотел сделать что-то, но, наверное, не стоит, чтобы герцоги знали, что регент раньше был краснодеревщиком. Но он уже сам сделал голову и резьбу, — объяснил Тривет, и я разрыдалась от радости. Поднялась, используя люльку для опоры. К счастью, она оказалась достаточно прочной, чтобы выдержать вес. И я снова начала плакать.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Самуэль, и вместе с Триветом усадили меня на край кровати, каждый сел по одну сторону от меня.

— Я только что вспомнила. Мама, папа, они станут бабушкой и дедушкой и никогда об этом не узнают. А мой брат станет дядей, и у него не будет возможности научить своего племянника или племянницу шалостям только для того, чтобы позлить меня. Я хочу домой. Мне нужно вернуться. Я не хочу быть одна, — всхлипывала я, пытаясь перевести дыхание, а потом немного успокоилась.

— Все будет хорошо, — утешил меня Тривет. Почувствовала, как он обнял за плечи и легонько погладил. Я прислонилась головой к нему и попыталась поверить в его слова.

— Ты не одна. У тебя есть мы, — мягко добавил Самуэль, взяв мою руку и крепко сжав ее.

Может быть, я долгое время бессознательно хранила это в себе. По правде говоря, я намеренно избегала мыслей о семье. Но им требовался выход. Когда я проснулась на следующее утро, мне показалось, что с кровати встал совсем другой человек. Обнаружила, что фактически смирилась с тем, что больше не увижу свою семью. Поэтому решила, что не стоит больше зацикливаться на этом.

Через несколько дней Тривет и Самуэль принесли мне свои подарки. Тривет подарил игрушку, которую Бран вырезал для него, когда он родился. Это был маленький медвежонок, который помещался в ножки колыбели и вместе с драконом присматривал за спящим ребенком. А поскольку Тривет в душе был архивариусом, он позаботился о том, чтобы принести мне книгу в кожаном переплете, чтобы я записывала все, что пережила с ребенком. Была так тронута, что не знала, как его благодарить. Быстро встала и крепко обняла его. Я не смогла бы лучше выразить свои чувства в тот момент.