— Сюрприз!
Хорошо, что поблизости не было зеркала, и я не видел своего отражения. Скорей всего, оно показывало бы счастливую улыбку идиота.
— Соглашайся, Андрюшечка. Добровольно соглашайся. Мы, конечно, могли бы тебя и сами переместить, фьють, и все. Только ты потом все время попрекать меня будешь теплой постелькой. Ну, так как?
— А ты мне про трампампунчиков (дались они мне?!) расскажешь?
— Про кого?!
— Про трампампунчиков, которых ты пообещала наловить и мне за шиворот насыпать.
— Ах, про этих… Конечно, расскажу. Ой! — Тут же встрепенулась Лялечка. — Только не про всех. Про обыкновенных расскажу, а остальные сейчас засекретились и даже переименовались. Они теперь симпомпончиками называются. Только никому не говори. Собирайся быстрей! Денюжку можешь не брать, не пригодится.
Я натянул джинсы, одел рубашку.
— Там холодно?
Лялечка удивленно и немного осуждающе покачала головой.
— Ну, прям, ни на минутку нельзя оставить. Все позабывал. Я же не люблю, когда холодно.
Действительно тепло…
Вообще-то, официального согласия я не давал. Только полюбопытствовал насчет климата. А то, что стал одеваться, еще ничего не значит. Может, просто хотел соблюсти приличия?
Шнурки кроссовок я завязывал уже на плоской вершине скалы, куда в мгновение ока перенес нас зайчище.
Тут же в голове возник запоздалый вопрос.
— Ляля, забыл спросить, как здесь течет время, по сравнению с нашим?
— А, — Чёртовушка беспечно махнула рукой, — почти одинаково. Может, на капелечку побыстрей. Если по-шустренькому утопим в крови Чёртячью революцию, ну, за недельку-другую, то у вас пройдет всего лет двести-триста. Не больше. Что это ты так в лице переменился? Или в холодильнике что забыл и теперь боишься, пропадет?..
P.S
Раздвинулись строчки, в просвет выглянула Лялечка.
— Ты как здесь?!
— А, пока все спят, я — фьють, и смылась.
— Зачем?
— Одну вещь сказать тебе надо. Ты же у нас автор. Так, вот, когда потом мы с Андрюшей Чёртолюдиков делать будем, хочу тебе объяснить какие они должны быть. А то понапридумываешь фигню какую-нибудь, а нам потом мучайся. Тебе же главное, чтобы все хихикали…
— Погоди, Лялечка, я даже не уверен, что это «потом» вообще будет.
— Ни фига себе! Зафинтифлюжил нас к зайцам, а теперь не уверен? Придумала! Чтобы ты не сомневался, насчет потом, давай, я тебя охмурять буду!
— У тебя же Андрей.
— Думаю, он мне позволит немножко тебе поподмигивать… А ты про что подумал, развратник бесстыжий?!
— Про подмигивание и подумал.
— Смотри у меня! Так, у меня еще один метод воздействия на тебя есть. Видишь, какая я самостоятельная? Без тебя уже все умею.
— Вижу.
— Так, вот, если что-то придумаешь не по-моему, я начну по-настоящему матюкаться, без овощей. А все подумают, что это ты.
— Это же шантаж!
— Конечно, шантаж, я же — Чёрт. И еще дразниться на тебя буду. Знаешь как? Ты же Владимир? Значит, Вовка. Вовка-морковка. А если я так говорю, это не одно и тоже, когда детишки обзываются.
— Знаю…
— Ну, и что мы решили?
— Я подумаю. А теперь возвращайся, без тебя там скучно.
— Так и быть, вернусь. Только ты хорошенько подумай.
— Обещаю…
Черепнин В. И., 2003 г
