Неудачная попытка
Пингвин пришел в себя, но ни единым движением не выдал своего пробуждения. Он лежал и внимательно слушал доносившийся разговор.
— Вини, а это точно пингвин?
— Конечно. Раз и Андрей, и Лялечка так говорят.
— А, вдруг, это какая-нибудь другая птичка, только похожая на пингвина?
— Все может быть. Разве это так важно?
— Еще бы! Одно дело, если мне попалась странная разновидность глупого тетерева, и совсем другое, когда жертвой моей первой хищнической охоты стал неуловимый почтарь. Загрызать и поедать его я не буду. Надо постепенно привыкать к своему новому статусу. На первый раз достаточно и проверки охотничьих навыков. Нет, ну вы видали, как я его ловко хвостом сшибла? Как будто всю жизнь только этим и занималась. Мне бы еще научиться по деревьям лазать. Я б тогда на свои жертвы сверху сигала, как тигр. Но это и правда пингвин?
— Сейчас он прочухается, и все узнаем.
— Может, я ему потихоньку по роже настучу своим боевым хвостом, чтобы быстрей приходил в себя?
— Не надо. Мы его сейчас водой окатим…
Дело принимало серьезный оборот. Шустрик осторожно размежевал веки. Спасительная вода была всего в нескольких метрах. А голоса врагов слышались с противоположной стороны. Глупцы! Не знают почему пингвины не летают. Да потому что отлично плавают! Избавление совсем рядом. Один рывок, прыжок, нырок — и вожделенная свобода со всеми вытекающими: своевременный доклад, должность главного пингвина, а может быть и слава спасителя всего Паханата?!
Шустрик резко вскочил, разбежался и прыгнул. Когда его и спасительную водную гладь разделяли всего полметра и полмгновения, случилось невероятное. Пингвину показалось, что кто-то неведомый умудрился схватить его за лапу прямо налету и дернул. Он воткнулся клювом в самую кромку берега.
— Видишь, какой умный мой аббат? Догадался привязать пленника. Я бы себе никогда не простила, если бы мой первый охотничий трофей утопился…
Страшная клятва
— Лялечка! Андрей! Идите сюда, оклемался пленник! — Позвал нас Тусопих. — даже пытался сбежать.
— Утопиться. — Поправила хозяина Звездюлина.
Мы подошли. Пингвин смотрел на всех исподлобья, правой лапой пытаясь освободиться от бечевки.
— Ты почтовый пингвин? — Строго спросил Тусопих пленника.
— Нет.
— Не бреши! — Недавно сомневающаяся по этому поводу Звездюлина теперь была поражена наглостью своей добычи. — Лялечка тебя в телевизоре видела!
— Ничего не знаю. Не был я ни в каком телевизоре. Я даже не знаю, что это такое.
— Я тоже не знаю, но тебя там видели! — Не унималась корова.
— Мне кто-то когда-то говорил, что я похож на легендарных почтарей, но, на самом деле, я совсем не пингвин.
— В отказку пошел фраер. — Шепнула Лялечка, — Ну, ничего, сейчас я его расколю. Только не мешайте мне.
— Еще мне говорили, что я похож на большого попугая, — продолжал упорствовать трофей, — но я и не попугай. И уж тем более не пингвин.
— Естественно не пингвин. — Поддержала пленника Чёртовушка. — Я ошиблась. В телевизоре не ты был, только похожий. А если получше приглядеться, то и не очень. Совсем не пингвин.
— А я что говорю? Ошибочка вышла. Так что отпустите меня поскорей.
— Погоди. Я-то вижу, что ты не тот, за кого тебя приняли, но они просто так не успокоятся. — Лялечка указала на нас, на что мы энергично закивали. — Мы с тобой сейчас это уладим. Погоди, ты ведь и не слон, верно?
Шустрик, вытаращив глаза, отрицательно замотал головой.
— Вот и ладненько. Я тоже не слон. Сейчас мы с тобой дадим страшную слонячью клятву.
— Зачем?
— Так надо. Потом узнаешь. Да, не волнуйся ты. Мы же с тобой не слоны. Ведь, верно?
Пингвин кивнул.
— Тогда повторяй за мной. Клянусь страшной слонячьей клятвой… Повторяй!
— Клянусь страшной слонячьей клятвой…, - неуверенно протянул Шустрик.
— Что буду подчиняться всем, здесь присутствующим…
— Это я повторять не буду.
— Почему?
— А я не буду никому подчиняться.
— И не надо. Ты же не слон. А клятва — слонячья. Я тоже ни кому не намерена подчиняться, а ведь клянусь вместе с тобой. Так что не упрямься, повторяй: буду подчиняться всем, здесь присутствующим…
— Буду подчиняться всем, здесь присутствующим…, - сдался пингвин.
— Если же я нарушу данную клятву…
— Если же я нарушу данную клятву…
— …пусть меня растерзают ужасные снонячьи Чёрти и кариозные монстры!
— …пусть меня растерзают ужасные снонячьи Чёрти и кариозные монстры!
— Отлично. Так, а ты у нас, случайно, не морж?
Одна за другой последовали страшные тайны: моржачья, свинячья, верблюжачья, кукушачья и даже ракушачья. Шустрик ничего не понимал, как и все присутствующие, только монотонно повторял вслед за Лялечкой однообразные обещания. Менялись только названия клятв и Чёртей.
— Фу, — облегченно выдохнула Чёртовушка, — осталась самая малость. Сейчас мы с тобой поклянемся страшной пингвинячьей клятвой и все.
— Может, не надо?
— Надо. Или ты, все-таки, пингвин?
— Нет, нет!
— Тогда повторяй…
— …пусть меня растерзают ужасные пингвинячьи Чёрти и кариозные монстры. — Едва слышно закончил клятву Шустрик, сильно надеясь, что уж теперь-то его отпустят на все четыре стороны, и никаких приказаний от всех, здесь присутствующих, выполнять не придется.
Признание
— С этим разобрались, — продолжала Лялечка, — ты действительно ни какой не пингвин. Погоди! Как я сразу не догадалась! Ты, наверное, великий и добрый страус? Тот, которого все очень любят?
— Да, это я. — Напыжился Шустрик, почувствовав близкое избавление. — Меня все любят. Я великий и добрый страус.
— Вот, видите? Он — страус. А то заладили: почтовый пингвин, почтовый пингвин. Засобирались награждать, почести оказывать и поклоняться! Никакой он не пингвин! А один из страусов, которых все любят.
Шустрик никак не ожидал такого поворота событий. Он растерянно моргал и ничего не понимал. Но все-таки еще раз подтвердил неуверенным голосом:
— Да, я — страус, которого все любят…
— Мы тоже любим…, наверное. Еще ни разу не пробовали. Не доводилось. Но теперь-то оценим его вкусовые качества. Как будем готовить птичку? Сварим или потушим с черносливом и яблоками? Это я не матюкнулась, а насчет кулинарного рецепта.
Физиономия Шустрика исказилась от ужаса.
— Нет!!! Меня нельзя варить! И тушить тоже! Я не страус! Совсем не страус! Я — пингвин!
— Не слушайте его, он брешет. Не хочет быть съеденным. — Лялечка похлопала себя по животу.
— Я почтовый пингвин и могу это доказать!
— Брехня. Причем наглая.
— А вот это ты видела? — Шустрик извлек откуда-то из-под крыла небольшой конверт.
— Что это?
— Письмо к самому Пахану!
Лялечка взяла конверт, повертела его у себя перед глазами.
— Действительно, письмо. Видно, ты и правда пингвин.
— Ага! Убедились?! Теперь верните мне послание и начинайте награждать, оказывать почести и поклоняться!
— Кто-нибудь, покажите ему дулю, а то, боюсь, он моих фигушек не выдержит. Теперь, голубок, (не удивляйся, что я тебя так называю, есть некоторые миры, где гулюшки, кроме того, что гадят в прекрасные прически, тоже, как и ты, письма таскают). Так, вот, голубок, сейчас ты нам расскажешь, как незаметно проникнуть в Паханат.
— Отдайте письмо! Я ничего вам не скажу! — Истерично взвизгнул Шустрик.
— Скажешь, как миленький. Про страшную пингвинячью клятву забыл?
Почтарь и впрямь про нее забыл. Глаза вновь наполнились ужасом.
— Пингвинячьих Чёртей не бывает, и поэтому клятва недействительна. — Промямлил загнанный в угол Шустрик.
— Если бы ты сказал это кому-нибудь другому, может и подействовало бы. Но дело в том, что я сама — Чёрт. Человечий только. И уж кому, как не мне знать, какие Чёрти бывают, а каких нет. Так что спешу тебя разочаровать или обрадовать: пингвинячьи Чёрти бывают. Мало того, бывают и слонячьи, и моржачьи, и свинячьи. Короче, все, которым ты клялся. Когда скучно, я с ними в карты играю. Задолжали они все мне — не меряно. Я им пообещаю треть долга простить, и они все припрутся растерзовывать тебя вместе с пингвинячьими, если ты нарушишь свою страшную клятву.
