— Конечно. При первой опасности, я — фьють, и дома.

— Вот и молодец. Теперь я покидаю вас.

— Погоди! — Я решил вмешаться. — Что же это получается? Выходит, я здесь застрял навсегда?

— Практически, да. Пока не сожгут.

— А теоретически? У меня есть хоть какой-нибудь шанс вернуться домой?

— Самый ничтожный и только теоретический. Свергнешь Пахана — верну тебя обратно. Но не обольщайся. Готов биться об заклад, что ты даже до Злыгандии не доберешься. Здесь сгинешь. Все, закончили на этом. Тут провизия на первое время. — Дьявол протянул мне похожий на рюкзак мешочек. — Если еще что-нибудь потребуется, обращайся к ней. Она все умеет. Все знает.

С этими словами бараноподобный князь тьмы исчез, оставив меня наедине с кучей проблем и симпатичной спутницей.

— Не слушай ты его. Победим мы папиков. — Принялась успокаивать меня Чёртовка. — Если только тебя не загрызут обезьянские крокодилы. Это которые и по деревьям лазают, и кусаются. Или не растерзают саблезубые лягушки. Они здоровые, как бегемоты, злые, как собаки, а в стаях их видимо-невидимо. Больше, чем тараканов у тебя на кухне.

— Откуда знаешь про тараканов? Ты была у меня в квартире?

— Подумаешь, кусочек колбаски стибрила. Тебе теперь все равно без надобности… Ну, что, пошли? Нам еще местечко переспать найти надо. Скоро ночь…

— А что про меня дьявол рассказывал? — Тут же поинтересовалась Лялечка, как только мы тронулись в путь.

— Ну, то что ты все знаешь и все можешь. Да, ты сама все слышала.

— А больше ничего?

— Нет. — Я не стал упоминать, что князь тьмы назвал ее экспериментальным образцом.

— Ага. Тут он прав. Все знаю. Все могу. Я даже прятаю от него все свои способности. А то прознает про мои умения и назначит вместо себя миром управлять. А сам, фьють, и смоется на пенсию. Будет с вашим Люцифером в домино играть, да на рыбалку ездить. Кашалотов ловить на удочку.

Некоторое время мы шли молча. Слишком многое требовалось переварить. До сих пор я сомневался в реальности происходящего. Но если глаза, уши и прочие органы чувств меня не обманывали, то получалось, что я на самом деле нахожусь в другом мире. И с этим надо было смириться. Хотя бы на ближайшее время.

Полная неопределенность. Я решил хотя бы выяснить, куда мы направляемся. Однообразная дорога начинала действовать на нервы.

Я обратился к навязанной мне спутнице:

— Там, впереди по дороге город?

— Конечно. А зачем тогда дорога? Все дороги куда-нибудь ведут. И чаще всего в города. — Мне показалось, что Чёртовка обрадовалась тому факту, что я наконец-то обратился к ней.

— А как называется этот город?

— Называется? Обязательно называется. Как это может быть город без названия?

— Ну, так, как?

— Какая разница? — Лялечка была сама жизнерадостность.

— Не знаешь?

— Конечно знаю!

— Тогда скажи.

— Зачем?

— Хочу знать, что за город, далеко ли до столицы…

— Придем и узнаешь.

— А я сейчас хочу.

— Вот, и узнавай.

— Я и пытаюсь, а ты мне не говоришь.

— А что это я должна тебе говорить?

— Но, ведь дьявольский баран обещал, что ты будешь мне верной помощницей…

— Конечно, буду.

— И если что надо узнать, чтоб я у тебя спрашивал.

— Естественно.

— Ну, и как называется город, в который мы идем?

— Не скажу. — Она обиженно надула губки.

— Почему?

— Привязался с фиговиной ерундовой, как банная присоска к тому месту, которым ежиков давят.

— Не понял, скажи, что еще за банная присоска?

— Вообще-то принято говорить про банный лист. Но, боюсь, ко мне он не прилипнет, потому что я вся такая гладенькая, особенно там. Хочешь потрогать?

— Нет.

— Зря. И тогда не задавай мне больше глупых вопросов. Я при тебе для серьезных дел. Спасти, там, откуда или врагов поперебить. А ты приклепался с географией. Мы, вообще, Терминатора заказывали, чтобы я ходила с ним, а он спрашивал, кому голову свернуть. А я пальчиком бы так элегантно указывала: тому, тому, тому и еще, вон, тому. А приперся ты. Приставучий такой. Того и гляди, начнешь двойки ставить…

— Это кто это приперся?! Меня из теплой постельки вытащили и сюда…

— А разве плохо?! Посмотри вокруг! Красотища-то какая! А вот и полянка с копной сена. И ручеек имеется. Отличное место для ночлега. Как думаешь?

Действительно, чуть в стороне от дороги на опушке виднелся небольшой стожок свежескошенной травы. Журчал ручей, унося свои воды в чащу леса.

— Ну, так, как? Остаемся?

Я пожал плечами. Откуда мне было знать, хорошее ли это место? Приходилось целиком и полностью полагаться на Лялечку. На Чёртовку. Хоть и такую симпатичную, но, все-таки. В принципе, место было вполне приемлемое. Главное, чтобы не нагрянул какой-нибудь бородатый крестьянин или лесник. Ведь кто-то заготавливал сено. И неведомому хозяину могло не понравиться наше своеволие.

— Значит, здесь и заночуем. — Вынесла свой вердикт Чёртовка. — Чего стоишь? Раскрывай котомку. Посмотрим, что нам на ужин дьявол послал. А то я уже давно жрать проголодалась…

Мы устроились на приятно пахнущем сене, и я вывалил на траву запас провианта, которым нас снабдил местный князь тьмы. Круг сыра, копченое мясо, вяленая рыба, каравай хлеба. Многие из этих продуктов если и не перешли в нашем мире в разряд деликатесов, то неуклонно к этому стремились. Конечно, иногда я позволял себе что-нибудь из вышеперечисленного, но, учитывая скромную инженерскую зарплату, не все сразу и уж не в таких количествах.

А Лялечка рассмотрев снедь, недовольно сморщила носик и обиженно протянула:

— Фи, дядя Бздысыкпук — жлоб. Ничего выпить не положил.

— Кто жлоб?

— Дядя Бздысыкпук.

— Кто это?

— Как кто?! Дьявольский баран или бараний дьявол, как тебе будет угодно. А разве он не представился?

Лялечка хихикнула.

— Нет. Он сказал, что я и сам узнаю.

Когда мы уже почти заканчивали ужин, помощница несколько секунд молча смотрела на меня, склонив голову набок, после чего неожиданно предложила самым обыденным тоном:

— Как насчет плотских утех?

Я поперхнулся.

— Ты не думай, я Чёртовственница. Так что не пожалеешь.

— Это что еще такое?

— Ой, как до тебя все туго доходит! У вас, у людей, это называется девственностью. А у нас, соответственно, Чёртовственностью. Кстати, если назовешь меня Чёртовкой, не обижайся. Это все равно, что у вас порядочную девушку девкой обозвать, даже хуже.

— И как же тебя называть?

— Лялечка я. Забыл? Ну, а когда вдруг понадобится сохранить мое имя в тайне, ну, например, когда тебя пытать будут, можешь сказать, что я Чёртовушка. Или лучше по-простому, Чёрт. Мне так привычней. Можно добавить, что кровожадный и свирепый. Ну, что, блудом будем заниматься?

Я отрицательно покачал головой.

— Думаешь, что я какая неумеха? Не боись. Теоретически я хорошо подкована. Не зря же я в вашем мире была и уроки учила. Правда, не хватило времени на пестики и тычинки, и на жучков с паучками, но как размножаются люди, я освоила. Даже ознакомилась с тремя кассетами пособий по размножению. Порнухой называется. Ну, так, как?

— Нет.

— Ну, как знаешь. Мое дело — предложить. Хотя, думаю, ты зря отказался. — Лялечка сладко потянулась, после чего свернулась калачиком, и перед тем, как заснуть, едва внятно (хотя для меня это прозвучало примерно, как гром среди ясного неба) пробормотала. — Зря. Как сегодня ночью обращусь в сташнючую зверюку, «Годзиллу» видел? Так еще хуже. Придется тебя первого рвать на мелкие кусочки… Хоть и неохота…

Последние слова она произносила сквозь сон, едва слышно. Мгновение спустя, я не слышал ничего, кроме мирного посапывания моей спутницы. Но мне было не до сна.