— Только что. Перед тем, как спуститься. — Фрюся расцвела самодовольной улыбкой.

— Тогда другое дело. Все, свободна.

— Погоди. Может, тогда свечку какую в твою честь поставить? Только скажи какую и где.

— Иди отсюда.

— Скажи! — Фрюся сердито притопнула ногой. Явившись смиреной просительницей, готовой заложить душу, царевна начинала психовать. Еще бы, все получалось не по ее, и плевать, что лучше, чем ожидалось.

— Ладно, скажу. В мою честь свечки не ставят, а вставляют, самые толстые.

— Куда?!

— Себе в тыкву! Если через секунду ты будешь еще здесь, устрою так, что Злыгад тебя разлюбит и бросит!

Сроду не думал, что такая масса сала может так резво передвигаться. В секунду она не уложилась, но примерно через пять наверху хлопнула дверь, возвещая, что влюбленные воссоединились.

Каково же было наше удивление, когда спустя каких-то десять минут вновь появилась царевна. Памятуя ужас в глазах предыдущей посетительницы, когда она услышала угрозу, и поспешность, с которой ретировалась, все пришли к однозначному и правильному выводу: на сей раз это Хрюся.

— Лялечка…

— Души не покупаю, ни на что не меняю, ревизия у меня.

— Я не за этим.

— А что надо?

— Ты можешь кого-нибудь отвлечь так, чтобы он ни на что не обращал внимание?

— Могу, но не хочу.

— Ну, пожалуйста.

— Фигушки.

Дежавю. Я уже подумал, что сейчас царевна рассерженно топнет, и уже начал ее жалеть, но нет.

— Тогда научи, как это сделать.

— Это запросто. Можно, например, задурить башку, чтобы ее временно перемкнуло. Подходишь и спрашиваешь: что ты думаешь о дисперсионных трамблерах синусоидальной турбулентности квазитермального интеграла мультимедийного баттерфляя?… О-хо-хо, тебе такой способ не подойдет, тебя саму перемкнуло, — Лялечка пощелкала перед носом вошедшей в ступор царевны. — Очухаешься, придумаем что-нибудь попроще…

Вечером Далдон велел дочерям с женихами явиться в трапезную, для того, чтобы дать им последние распоряжения насчет завтрашней церемонии.

Сначала пришли Хрюся и Бабай, затем появился Злыгад. Один. Его глаз совсем заплыл.

— Кого-то он мне напоминает, — прошептала Лялечка, — Нельсона? Нет. Кутузова? Нет. Вспомнила! Циклопа!

— Царевна Фрюся сейчас не может спуститься, — сообщил король и обвел присутствующих единственным оком, — но я передам ей все, что требуется.

— Боится. — Сделала вывод из сообщения монарха Чёртовушка. — Нечего было на меня ногами топать. Пусть еще чуть-чуть побоится, а завтра я ее прощу.

Ничего сверхординарного Далдон не сказал. Велел, чтобы с утра августейшие пары были готовы и явились по первому зову.

— Как только Кабалка с Тусопихом явятся, так и начнем, — тихонько объяснил царь нам с Лялечкой. И вновь обратился к молодым. — Теперь можете идти.

Король уже занес ногу над первой ступенькой, когда его неожиданно окликнула Хрюся:

— Злыгад!

Он обернулся. Его не переставала удивлять мысль, как у такого прекрасного создания Фрюси, могла быть такая уродливая и противная сестра? То ли бог специально ее создал, дабы компенсировать ослепительную красоту любимой царевны, чтобы в мире все было гармонично? То ли это всего лишь причуды природы? Несмотря на омерзение, которое он испытывал к будущей родственнице, Злыгад старался сдерживать эмоции и быть терпимым.

— Что тебе?

— Хочу тебя спросить, — царевна отчаянно вспоминала фразу, которой ее научила Лялечка, — ага! Что это там за треугольные квадратики шариками катятся?

И указала пальцем сзади и чуть сбоку короля, со стороны подбитого глаза.

Злыгаду пришлось сильно выкрутить шею, чтобы посмотреть. Как это: квадратики треугольные, да еще и шариками катятся? Не бывает. И тут он уловил самым краешком бокового зрения оставшегося глаза странные телодвижения принцессы. Наверное, это все-таки реверанс… И опять все померкло.

— Ты это чего?! — Только и смог спросить изумленный Далдон.

— А, ничего, просто так, — самодовольно и умиротворенно ответила Хрюся, бросив взгляд на распростертого у ее ног Злыгада, потом властно бросила Бабаю: — Пошли!

— Лечу, мое сокровище! — Султаныч находился на вершине блаженства. Это ж надо, у Злыгада подбит глаз, а любимая решила, что король косо посмотрел на него, Бабая! А глупый Далдон пугал вечно побитой мордой! Да с такой заступницей не у него, а у всех окружающих будут расквашены носы.

Хрюся смотрела на приближающегося жениха и решала: сейчас или потом? Наконец, склонилась ко второму варианту из-за опасения переноса свадьбы на неопределенный срок. Да и куда теперь торопиться? Впереди целая жизнь… Поймав прыгнувшего султаныча, принцесса величественно удалилась.

Злыгад пришел в себя сам. Сам и встал.

— Что это было? — Недоуменно спросил он и, не дожидаясь ответа, пробормотал: — Пойду, пока вижу…

Второй глаз стремительно заплывал. Неуверенной походкой король стал подниматься по лестнице. Отчетливо разглядеть ступеньки мешали треугольные квадратики, которые шариками катались туда-сюда.

— Вот оно как. — Философски изрек Далдон и наполнил кубки. — Скорей бы уж.

Мы поняли, что он имел ввиду.

Утром, мы, как всегда, собрались в трапезной. Пока еще не в полном составе. Совсем не в полном. Когда мы с Лялечкой спустились, за столом сидел только Далдон. То ли не уходил, то ли раньше встал.

Не успели приступить к завтраку, как появился первый посетитель. Дезцип. Палач. Изобретатель. Отец Кабалки. В общем, разносторонняя личность.

— О! Привет! — Обрадовался Далдон. — Давненько ты не захаживал. А теперь, значит, на свадьбу. Дочурки твоей еще нет, но присаживайся, вместе под медовуху дождемся. Нам, как отцам невест так и так положено здесь сидеть, на почетном месте. Иди сюда.

— Не, это потом. А сейчас я с официальным визитом.

— А на хрена нам официальности? Если надо что, за чаркой скажешь, подсоблю, чем смогу.

— Ты не понял. Меня народ прислал. То ли с просьбой, то ли с ультиматумом.

— Это что-то новенькое! Ну-ка рассказывай!

— Народ не знает, бунтовать ему или так обойдется…

— А ты, значит, тоже в сомнениях или уже определился?

— Я-то что? Меня попросили. Говорят, меня ты точно не казнишь, чтобы не решил, и по нескольким причинам. Во-первых, костры отменены, а палач я единственный. Не станешь ты ценного работника лишаться. Во-вторых, даже если и станешь, что же, я сам себе башку рубить стану? В-третьих, дочки вместе замуж выходят. И, наконец, в-четвертых, только я умею крепкую медовуху изготавливать…

— Между прочим, это «наконец» — самая важная причина. Только, даже если бы и не было ни одной, все равно никого не собираюсь казнить. Говори, что там народ удумал? Да, сядь же, наконец, уже! И выпей!

Дезцип послушно присел и принял кубок.

— Народ, того, ночью отловил тех двух кардиналов, которых твои стражники вчера отбили. И теперь хотят их точно сжечь. Не отступятся. А меня прислали узнать, как ты отреагируешь? Разбегаться им по лесам от твоего гнева, или ты сделаешь вид, что ничего не заметил?

Далдон выцепил взглядом начальника стражи, затесавшегося в гущу слуг.

— Я-то думаю, что он все утро мнется, будто что-то сказать хочет, а не решается. Почему не доложил?!

— Подумаешь, два уборщика навоза сбежали. Не велики персоны, чтобы о них докладывать.

— Зато какие уборщики! Один бывший кардинал, другой князь и тоже немножко покардиналил.

— Можно подумать, что от этого навоз золотым стал!

— Ладно, хрен с тобой. Проворонил так проворонил. Что делать-то? Говорил же я, что народ не угомонится. Выходит, сам накаркал.

— Я что еще хочу сказать, — Дезцип уже сам наполнил свой кубок. — Не сгорят они ни фига. А улетят, как они, — изобретатель указал на нас с Лялечкой, — в Шайтанленд. Этих кардиналов как раз к двум оставшимся столбам прикрутили, что я зарядил.