— Ох, лучше бы сгорели…

— Почему?!

— Не понимаешь? Улетят они к едрене-фене, там им, конечно, кранты. Гостеприимный султан усадит на острые стульчики, колами называются. Оно и хрен с ними, но здесь народ что подумает? Святые. Мученики. К богу улетели. Глядишь, папики возродятся.

— Не боись! Забыл что ли, что на случай непредвиденных обстоятельств, у тебя тут Чёрт имеется? — Лялечка помахала Далдону рукой, показывая, что она здесь. — Берусь все уладить. Ты, дядечка, передай народу, что ничего не отменяется, только немножечко откладывается. Скажи, Лялечка распорядилась.

Дезцип вопросительно взглянул на Далдона. Тот кивнул, мол, делай, как велено. Пожав плечами, изобретатель вышел.

— Так, дальше, — Чёртовушка вновь кипела энергией, и я был этому только рад, — негоже, им туда порожняком лететь. Бабай!!! Ко мне!!!

Умела Лялечка крикнуть. Ох, как умела. Я даже, на всякий случай, рот приоткрыл, как в армии учили, чтобы не лопнули перепонки.

Со всех щелей показались перепуганные рожи слуг. Перепрыгивая через две ступеньки, с риском разрушить лестницу, спустилась Хрюся с султанычем на руках и тут же обратилась с просьбой:

— Лялечка, не кричи так больше, пожалуйста. У него ножки подкосились. Вдруг, негоден будет идти под венец?

— Не кричала я вовсе, просто громко позвала.

— На площади народищу! — Сообщил с порога появившийся вместе с Кабалкой Тусопих. — Всем привет. Это что, по случаю бракосочетания?

— Нет. Мы чуть попозже «Союз-Аполлон» запускать будем. А пока предполетная подготовка. Хочешь, руководителем назначу или председателем госкомиссии? — Предложила Лялечка.

Тусопих отказался.

— Как знаешь.

— Ой! А что это с ним? — Кабалка удивленно смотрела вверх.

Все проследили за ее взором. На верхней площадке появился Злыгад. Выставив вперед руки, король медленно продвигался вперед, шаркая ногами. Остановился, осторожно, морщась от боли, руками размежевал себе опухшие веки правого глаза, постарался запомнить ближайший отрезок пути, после чего вновь неуверенно тронулся вперед.

— Неисповедимы пути-дороженьки, — объяснила Чёртовушка, — еще вчера циклоп, глядишь, сегодня уже Гомер. Может, Далдониаду собрался сочинять? А, вообще-то, это ему вторая сестричка в последний глаз засветила, без объявления турнира.

— Надо было, вот и засветила, — пробухтела Хрюся.

— Так давайте я ему помогу, — предложила Кабалка, — первоначальная внешность, конечно, попозже сама вернется, но хоть будет видеть.

— Колдовством?

— Не колдовством, а знахарством. Я же людей лечу.

— Эй, кто-нибудь! Ну-ка живо помогите королю спуститься! — Распорядилась Лялечка.

Двое слуг поспешно бросились исполнять ее повеление. Подданные Далдона слушались ее беспрекословно, вдруг опять царем станет? Спустя минуту незрячего дрожащего Злыгада усадили за стол. Король, не смотря на свою свирепость и жестокость, всегда был глубоко религиозным человеком и общение с настоящим Чёртом, которое он стойко выносил ради своей великой любви, наводило на него благоговейный ужас.

— Не волнуйся, сейчас мы тебя вылечим, — заметив, что Злыгад трясется, успокоила его Лялечка.

— Она сейчас оденет резиновые варежки и отампукрыжит тебе глаза! — Бабай вспомнил о собственном опыте лечения у Лялечки. В его ножки начала возвращаться послушность, и он, поддерживаемый за шиворот царевной, снова учился ходить.

— Цыц, Бабаенок! Не пугай дядечку, а то тебе что-нибудь велю отчекрыжить, вмиг жениться передумаешь.

Султаныч и Хрюся одновременно догадались, что имела в виду Чёртовушка, и хором покрылись холодной испариной.

Тем временем Кабалка из мешочка на поясе извлекла склянку с бальзамом и осторожно смазала им распухшие веки короля.

— Щиплет, — хныкающим голосом пожаловался Злыгад.

— Зато действует.

Действительно, буквально через пять минут опухоль заметно спала, в узких щелочках показались королевские глаза. Он был похож на огромного китайца. Воодушевленный своим прозрением, Злыгад бодро вскочил на ноги.

— Спешу сообщить, что принцесса Фрюся все еще пока не может спуститься…

— Не знаю, что это вы все приперлись, — пожала плечами Лялечка, — я одного Бабаенка звала.

— Так я могу идти?!

— Мог бы и не приходить.

— Теперь ты, Бабаенок. Я тебя что звала-то? Тут появилась возможность весточку папочке твоему передать с оказией, так что садись и пиши письмо своему родителю.

— А что писать?

— Как что? Мол, жив, здоров, сегодня женюсь, скоро буду, высылай слона, чтобы довезти распрекрасную и ненаглядную.

— Слонов у нас там нету, а трех тяжеловозов я уже заказал с посыльным. Может, не надо письмо?

— Пиши, сказала! И, смотри, без матюков! Я проверю. Буду твоим цензором. А то султан подумает, что отпустил ребеночка с взрослыми, а они его гадостям понаучивали.

Тяжело вздохнув, Бабай взялся сочинять послание.

— А так как у нас два почтальона, я тоже черкану Бабахану пару строчек, — решила Лялечка и знаком велела подать еще один письменный прибор.

Чёртовушка уложилась в две минуты, а султаныч пыхтел и сопел над письмом около часа. Наконец, утершись от пота, как после тяжких трудов, Бабай протянул свое сочинение.

— Так, так, так, посмотрим, что ты тут накалякал. Если не понравится, заставлю переписывать.

Султаныч в ужасе зажмурился. А Лялечка принялась читать, зачитывая вслух некоторые отрывки:

— Ага, «здравствай, атец…», пока все нормально, так, «…кагда дабывал калым, изрубсал сто магучих врагов…,…сигодня жинюсь…,…приеду завтрава…,…разгани мой гарем…,…падари пять дварцов…,…тагда трон не надо…,…абещаю не травить…, буду дажидаться, кагда сам скоропастижно акачуришьси…». Ну, что ж, вполне, — Лялечка закончила чтение, — добрые сыновни чувства — через край. Подпиши еще: «Люблю, цалую, Быбай» и будем отправлять.

Султаныч послушно поставил подпись (на это ушло еще минут пять) и вернул письмо Чёртовушке.

— Ну, что, пошли к нашим космонавтам? — Пригласила всех Лялечка и направилась к выходу.

Как только мы показались на крыльце, по толпе пробежал возбужденный ропот. Наша популярность росла с каждым часом, с каждым вновь прибывшим из Злыгандии путником, будь то бывший папик или купец. Свержение генсека обросло невероятными и подробно описанными героическими подвигами, якобы совершенными нашей компанией во благо человечества.

Не смотря на это, народ твердо решил стоять на своем. Об этом красноречиво свидетельствовали выкрики, доносящиеся с разных концов площади:

— Все равно подпалим!!!

— Хоть вы и герои, но кардиналов не отдадим!

— Вы и сами в бритых волосах всех папиков сожгли самого Пахана! Дайте и нам спалить хотя бы кардиналов!

— Цыц! Всем молчать! — Практически не повышая голоса, велела Лялечка. Площадь мгновенно смолкла в ожидании. — Никто не собирается отбирать у вас игрушки. Хотите подпалить? Подпалите. Только не торопитесь. Сначала я пару слов скажу.

— Гляди, не ляпни, что ты Чёрт. Бздысыкпук не хочет иметь к свержению Пахана никакого отношения, — шепнул я на ухо Чёртовушке, напоминая давний наказ дьявола своей подопечной, — про тебя и так уже в народе слухи ходят, постоянно приходится отбрехиваться, что это был тактический ход.

— За кого ты меня принимаешь? Все я понимаю, — Чёртовушка обиженно фыркнула, спустилась с крыльца и направилась к помосту. Мы последовали за ней. Толпа расступалась, давая дорогу, затем вновь смыкалась плотной стеной за нашими спинами.

На лобном возвышении, надежно прикрученные к двум оставшимся столбам белели лицами два кардинала, старый и новоявленный. Правда, Бявлыдок белел только половиной физиономии. Вторая была щедро смазана навозом. Возле каждого дежурило по четыре бдительных счастливчика, определенных жребием, с зажженными факелами, готовых в любую секунду свершить акт возмездия.