Стоило вслед за мной к воротам подойти другому путнику, как стражники прервали беседу на полуслове и подобрались.

Я углубилась в город, осторожно обходя прохожих. Зов усиливался и дарил безмятежность. Иногда меня все‑таки замечали горожане.

– С вами все в порядке? – подошла ко мне синеокая эльфийка, едва достающая мне до плеча. Совсем еще ребенок… – Вам помочь?

Я положила руку на острое плечо, и девочка испуганно оглянулась на дом. На крыльце стояла точная копия ее, но взрослая, и с опаской наблюдала за нами.

– Все в порядке, – громко ответила я, обращаясь прежде всего к маме девочке. – Пусть духи будут благосклонны к вашей доброте!

Склонив голову, услышала похожее пожелание в ответ.

За тихой улочкой раскинулась громкая и суетливая площадь. Огромная карта Фадрагоса висела в воздухе, будто подвешенная на невидимые нити. Дом мудрецов возвышался перед ней, как белый храм с витражными окнами. Его помпезность незримо давила на плечи и голову, будто находящиеся в нем сходу хотели показать горожанам, что они выше, значимее и важнее. Этот трюк работал, как надо. Но не на меня.

Улыбаясь и чувствуя присутствие великой силы, я взбежала по ступеням. Вошла в большой зал, укрытый полумраком и свернула в коридор с арочным входом. Мне навстречу шла фангра, шурша одеяниями мудрецов, но, несмотря на зоркие глаза, даже не покосилась в мою сторону. Не увидела.

Зов возрос, вселяя ощущение всемогущества и вел меня вперед беспрепятственно. Ступени широкой лестницы, еще один коридор и поворот… Темно‑синие ковровые дорожки, тени витражей на белых мраморных стенах, синие гобелены, темная мебель, отшлифованная до блеска…

Двери. Темные, высокие, двустворчатые. За ними огромное пространство, а в нем те, к кому меня манило. Я потерла языком о небо, чувствуя, как хочется говорить, рассказывать, делиться тайнами. Мудрецов ждут хорошие вести. Они обрадуются. А еще в воздухе ощущается их облегчение.

Я решительно толкнула дверь, и охранные духи не остановили меня. Смазанные петли позволили створке бесшумно и легко поддаться, но внутри сразу же заметили мой приход.

Зал был большой, светлый, с высоким куполообразным потолком. Воспоминания ударили мгновенно острием кинжала. Я прижала руку к груди, вторую – виновато спрятала за спиной и опустила голову, мысленно прося прощение у Кейела. В этом зале я рассказала мудрецам, как он сбросил меня в реку Истины. Сказала, что он убил Этирс, не зная, что та осталась жива и невредима. Именно тут я решилась на месть – ритуал, пробудивший двух призрачных драконов: красного и синего.

Меня тронули за плечо, и я подняла голову, растерянно рассматривая шан’ниэрдку. Ее бело‑синее одеяние из тяжелой ткани напомнило о мудрецах и о зове, который на миг исчез под натиском других переживаний, более острых и тяжелых.

– Что вам? – побледнев, спросила темноволосая, рогатая женщина. Ланкеала, какой же ты стала… Красивая, взрослая, с другими чертами лица. – У нас важное собрание. Тут нельзя находиться посторонним.

Ее голос дрожал, выдавая сильное волнение. Из‑за собрания?

Я окинула беглым взглядом зал. Внутри в основном находились темноволосые шан’ниэрды в богатых одеяниях. Правители… Повернув голову, ощутила очередную волну чувств: страх, трепет, благодарность, тепло. Хотелось улыбнуться, но было нельзя. Конечно же, нельзя. Волтуар сидел на скамье в ближнем ряду и смотрел на меня с подозрением и холодным интересом. Голубые глаза со змеиным зрачком иногда щурились с вызовом. И все‑таки ему идет черный цвет.

– Я с вестями, – прошептала, поворачиваясь снова к Ланкеале.

– Какими? – спросила она полушепотом и, будто боясь увидеть кошмар, посмотрела на мои ноги. – Откуда?

Я улыбнулась.

– Из прошлого.

Ее рука на моем плече сжалась; когти вонзились через ткань, пробили кожу. Я ничем не выдала ее волнения, немного поцарапавшего меня.

– У нас собрание, – просипела шан’ниэрдка, повторяя, как загипнотизированная. – Важное. Здесь нельзя… Нельзя здесь.

– Я не тороплю. Скажите мне, где я могу подождать вас.

– Благодарю! – чуть громче сказала она. В ее глазах обозначилась собранность. – Пойдемте. Я сама проведу вас.

Коротко кивнув, остальным мудрецам, все еще остающимся в неведении, растерянности и выглядящим возмущенными тем, что оборванная человечка посмела заявиться на важное собрание правителей, шан’ниэрдка вывела меня. По дороге до следующего помещения она извинялась.

– Если вам угодно, мы не заставим вас ждать.

– Мне некуда спешить.

– Простите нас. Просто это собрание…

– Оно действительно важно. Разумные существа умирают, это нужно прекратить.

– Да, да… Простите, что заставляем вас ждать. Я потороплю остальных верховных мудрецов.

Мы вошли в просторный кабинет с овальным столом – простой и уютный. Ланкеала предложила воды, дернула шторы, будто хотела их самолично раскрыть и впустить больше света в кабинет, но опомнилась. Шторы и так были раздвинуты. Потоптавшись у порога, она нахмурилась и посмотрела на меня решительно.

– Вестница? – спросила уверенным голосом.

– Да. – Я вскинула лицо повыше и улыбнулась, позволяя ей рассматривать себя столько, сколько необходимо.

Она снова побледнела, схватилась за дверной косяк, задышала чаще.

– Мы поспешим, – пообещала и исчезла за дверью.

За окнами, расположенными высоко, сновали горожане, катились повозки на деревянных колесах с запряженными в них мситами или ослами, обычными лошадьми и теми, что могли щелкнуть перед носом любопытных зевак длинными клыками. Звуки едва проникали в кабинет. В отличие от солнца… Оно заливало улицу светом, лучами трогало подоконники, согревало часть ковра и стола и слепило меня, вынуждая щуриться. Я отошла вглубь кабинета. Выбрала стул в углу. Разглядывая помещение, улыбалась.

Когда‑то в этом кабинете я получила от мудрецов первые важные знания о Фадрагосе, которые впоследствие стали моей основной целью. Теперь я вернулась сюда же, чтобы вернуть другие знания мудрецам.

Прижала руку к груди; улыбка сошла с лица. Жаль, что сердце пришлось разбить…

Беззвучно отворилась дверь, и в комнату один за другим влетели мудрецы. Четверка мужчин расположилась у стола, повторяя его полукруг. Ланкеала осторожно прикрыла дверь, вытащила из шкафчика амулеты и положила с двух сторон от двери у самого порога. Повернулась ко мне с вежливой улыбкой и сложила руки на животе.

Воцарилось молчание. Мы лицезрели друг друга: мудрецы меня с недоверием и неуемным любопытством, а я… Я вспоминала каждого из них другими. Разделяла боль утраты светловолосого эльфа. Никому не пожелаешь увидеть на жертвенном алтаре собственного отца. Сочувствовала и сиротам помладше. Ланка и Ликвир были и сейчас похожи между собой, как брат и сестра. Оба статные, привлекательные темноволосые шан’ниэрды. Я посмотрела на Рувена. Солнце подсвечивало волоски его гривы и перышки роскошных рыжих крыльев. Несмотря на кошачью морду, в медовых глазах читалась доброта и милосердие. Он сжимал спинку кресла, приставленного к столу, когтистыми руками и то и дело нервно дергал усами.

– Помнишь, эльфиорку, которая страдала болезнью Солнца и которую вам пришлось убить? – спросила я у него. Его расширившиеся глаза подсказали, что помнит, но не верит. Я склонила голову к плечу. – Ей нравилась заколка с синими драгоценными камнями. Рувен, вы все сделали правильно. Тебе не за что себя винить.

– Быть не может. – Нелтор одним движением отодвинул стул и упал в него. Погладил коричневую бородку двумя пальцами, посмотрел на стол темными глазами и повторил: – Быть не может. Неужели…

– Дождались, – с облегчением выдохнул Эриэль. Занял соседний с человеком стул и опустил голову на руки.

– Мы ждали тебя, Вестница, – с улыбкой и почтением произнесла Ланкеала.

Ликвир прижал ладонь к груди, словно признавал меня, и чинно склонил голову.

– Ил предупреждала? – догадалась я.

– Ах, наша маленькая Ил… – Глаза рассата заблестели; когти вонзились в обивку кресла, дырявя ее.