Монстр искривил форму беззубого рта – теперь казалось, что у него отвисла сломанная челюсть. Он медленно потянулся ко мне. Длинные пальцы‑кинжалы мгновенно растаяли под солнцем.

Сострадание кольнуло в груди. Я прошептала, глядя туда, где, по идее, должны быть глаза.

– Все имеют право на прощение. Укроти свою жадность и моли Тавирда о прощении. Моли всех Повелителей. Они слышат каждого.

Тьма на плечах монстра с треском вздыбилась и дрогнула. Кажется, монстр потерял ко мне интерес, и медленно повернул голову к Кейелу. Он помнит и его…

Тварь.

На глаза словно надавили изнутри – они разболелись, в них заплясали красные и черные пятна. Я моргнула дважды, вдохнула глубоко и, сдерживая глупое желание попросту ударить тьму, прошептала охрипшим голосом:

– Надеюсь, ты будешь гнить тут вечно. Захлебнись своей жадностью. – И не желая больше видеть безмозглое создание, посмотрела на Кейела. – Бери сундук и пойдем отсюда.

Просить дважды не понадобилось. Кейел поднял сундук и, постоянно оглядываясь то на меня, то на монстра, направился к узкому выходу. Я коротко произнесла:

– Никому ни слова о том, кого мы видели.

– Как скажешь, – отозвался он и, шумно вздохнув, не с первой попытки растянул улыбку. Немного глупую, но все лучше, чем закостенелое выражение страха.

На улице открыли сундук. Я на всякий случай проверила, чтобы подсказки и ключ соответствовали тому, что мы находили в прошлом, а затем отдала все Роми. Он бегло прочел подсказку, ведущую к Лавовому озеру, фыркнул и пробормотал:

– Мы только что оттуда.

Говорить ни с кем не хотелось, поэтому я молча кивнула и направилась к месту гибели Ил.

* * *

Солнце медленно клонилось к закату, когда на горизонте показалась высокая скала. Она возвышалась над вереницей других скал, как дерево посреди поля. Единственная упиралась вершиной в голубое небо. Шпилем, взмывающим резко вверх по косой, насаживала на себя пушистое облако и словно мешала ветру нести его дальше. Ветер поднимал песок у ног, дул на легкие облака‑перья в небе, и они запросто мчались, часто меняя форму и бросая на землю едва заметные тени. А большое облако застряло… Клубилось, мрачнело, бурлило пеной по краям, и никак не могло перекатиться через скалу.

Неужели Ил спрыгнула с этого шпиля? Нет, наверное, в форме дракона она поднялась над облаками и… Чтобы наверняка.

– Только к закату приблизимся, если дорога не перестанет вилять, – недовольно сообщил Дарок, вроде бы обращаясь ко всем сразу, но было ясно, что отвечать придется мне.

Отвечать не хотелось…

Жадность или ненависть очерняет души? Я была жадной, а потом меня настигла сила Вестницы. До нее мне хотелось всего и сразу. Успеть везде, забрать свое, а, по возможности, урвать и лишнее. Как так получилось, что теперь я готова отказаться от всего, что не мое? К примеру, взять Кейела. Сердцу больно, когда думаю о нем. Больно от того, что он теперь не мой, а больше привязан к другой жизни. И даже если малостью кому‑то еще принадлежит, то я не готова отобрать его себе. Ведь сердцу еще больнее при мысли, что счастливым я его не сделаю. Вдруг не справлюсь.

Я и не справлюсь?.. Что же со мной, если допускаю такие мысли? Сила Вестницы научила? Или научилась сама. А души чернеют от жадности и ненависти. Наверное, я больше не жадная, раз готова отказаться от Кейела ради него же. Теперь бы узнать, как побороть ненависть в себе. Потом – как душу от черноты очистить, спасти от отверженной участи.

– Лучше бы дождались рассвета у священного кольца, – не успокаивался Дарок. – С рассветом спокойно дошли бы до скалы.

Я взглянула на его спину. Темная куртка из добротной кожи крепко натягивалась на широких плечах при каждом движении. Тоже боится за свою душу громила? А как же вера в очищение души солнцем? Как же молитвы каждый рассвет, которые нередко задерживают нас? Мне с трудом удалось не скривиться. Внутренняя слабость, спрятанная даже от нас самих, хуже всякой другой слабости. С ней никакой враг не нужен, она сама все в жизни разрушит.

– До священного кольца отсюда рукой подать, – отозвалась я, опуская голову. Пыль превратила темно‑коричневые сапоги в светло‑рыжие. – И даже если не успеем, разведем костер.

– Из чего? – Дарок остановился и тряхнул серыми лохмами, спутанными под рогами. – Вокруг одни высохшие кусты.

– Мы можем набрать с собой сухостоя, – вмешался Кейел, догоняя нас бодро. – Он встречается часто.

– И насколько нам этого хватит? – Дарок направил злость в тон и адресовал вопрос Кейелу. – Он прогорит за шаг Луны. Что потом делать будешь?

– Призовем духов, – напомнила я, чувствуя, как закипает во мне ответная ярость. – Охарс отгоняют лунных охотников не хуже любого другого света.

Дарок взглянул на меня с отвращением. Так смотрел сосед по подъезду, который спьяну перепутал меня со своей дочерью и решил, что я вернулась с ночной гулянки. Тогда я, приехавшая домой поздно от родителей, совершенно одна, на каблуках, с сумочкой в руке и только что уехавшим лифтом, сильно перепугалась. Наверное, поэтому запомнила то выражение лица. Повезло, что на площадку вышел другой сосед и сразу смекнул, что мне нужна защита от буйного “папаши”.

Но это было тогда… На каблуках, с сумочкой… От родителей.

Я в два шага сократила расстояние между собой и васовергом и четко произнесла:

– Ты восхищаешься моей внутренней силой, Дарок, даже не задумываясь, что она отличается от твоей самой малостью. Когда вопрос касается выживания, я не брезгую ничем. – Повернулась к застывшим ребятам и сообщила громче: – К скале идем сейчас. Нужно поспешить. К закату вернемся к священному кольцу и оттуда перенесемся в регион Рубиновой сладости. Все, ускоряемся.

Дорога стелилась змеей. Скалы замыкали ее с двух сторон, но иногда их цепь прерывалась, образуя разветвления. Трудно было предположить, куда свернет и приведет очередное. У нас была лишь высокая скала, исчезающая в облаках, как маяк, на который мы держали путь в лабиринте. Однако за очередным поворотом дорога повела прямо к цели.

К огромным драконьим костям, заметенным наполовину плотным песком, добрались, когда солнце начало краснеть и разливало медное пламя по небу. Надо было быстро отыскать тайник и уходить.

Скала соединялась с одной стороны цепью мелких скал, а с другой заканчивалась резким отвесом. В нем же нашелся низкий вход в пещеру. Закатное солнце заглядывало в нее, частично освещало стену. Из пещеры несло затхлостью.

– Возможно, внутри есть вода, – сказала я, заметив под камнем одинокую травинку, напоминающую одуванчик.

Окинула взглядом решительных ребят, но быстро разглядела усталость Роми, затем вспомнила Лери и ее голос. Помнила смутно, размыто, но понимала отлично, что девушка существует.

И мы разделились. Как бы ни злился Кейел, как бы ни волновалась Елрех, как бы ни смотрел на меня и с виной, и с осуждением Роми, ни сплевывал и ругался Дарок, я настояла на этом. Помнила уговор с Дароком и Стрекозой, что если с кем‑то из нас что‑то случится, поход не остановится. Просто сформируется новая пятерка, где каждый будет представлять интересы разных сторон. В эту пятерку обязательно должны войти Елрех и Роми. Особенно Роми… И именно из‑за Роми я настояла на том, чтобы Кейел остался с парочкой снаружи. Да и ради безопасности самого Кейела.

Не зная, как далеко придется зайти, я сказала ребятам о том, куда надо отправиться, если мы не вернемся с последними лучами солнца. Взяла у них полный бурдюк воды, сухари и солонину. Привязала небольшой сверток с едой к поясу. Взглянув на Дарока, едва не скривилась. Чудно же будет застрять с ним в какой‑нибудь яме. Передернув плечами, прогнала мерзкие ощущения и быстро подошла к взволнованному Кейелу. Обхватив за шею, привстала на носочках и крепко поцеловала. Приятного воспоминания на губах хватит на ближайшие часы. И быстро развернулась. Кейел попытался удержать… Сердце ухнуло. Я вырвала свою руку из осторожного захвата и, опасаясь обернуться к парню, отправилась к черной пасти пещеры.