– Да ну! – Фангра широко глаза раскрыла и выдохнула: – Ты, что ль, такого знаешь?

Я отхлебнула кваса; кружка стала совсем тяжелой, почти неподъемной. Прямо как эти скверные новости.

– Допустим.

Она склонилась ко мне и тише поинтересовалась:

– У кого он учится?

– Учится? – тупо переспросила я, часто моргая. В висках барабанила кровь, струйка холодного пота потекла от волос к уху.

Ромиар учится? Это он меня многому учил.

– Ну, они ж все сначала по наставникам шляются, – заговорщицки проговорила фангра; ее голос едва пробивался сквозь грохочущий стук крови и поток хаотичных мыслей. Где Кейел и Роми? Куда исчезают Вольные? Неужели я больше никогда не увижу их? Кейел выполнил миссию. Он справился. – Как только видения их отпускают, так они сразу из дома уходят. Мой тебе совет – избегай детей с пустыми глазами. – И налегла полной грудью на стойку, тише любопытствуя: – Так что с этим Вольным? Представляю, какой удар семья получила. У них же каждый ребенок на счету, раса‑то вымирающая. Там, наверное…

– Погоди! – перебила ее, вскидывая руку и мотая головой – от раздражающе‑пугающих мыслей она не освободилась. – А Вайли знаешь? Тоже Вольная.

Фангра поморщилась и выпрямилась сразу.

– Слышала о ней.

Твою мать!

– Говорят, – продолжила фангра, не замечая, как я хватаюсь за стойку, чтобы просто не повалиться, – в Обители гильдий эта полукровка редко появляется, все чаще в Васгоре и у виксартов на земле находится. Так ты мне об этом‑то Вольном расскажешь, иль нет? Это ж надо, беловолосый шан’ниэрд – и Вольный.

* * *

Домой я брела на ватных ногах. Мысли едва собирались по крохотным, ускользающим кусочкам. Бывших Вольных не бывает… Предполагать, что ни Роми, ни Кейела вовсе не существует в Фадрагосе, я отказывалась.

Весь день провела взаперти как на иголках, ожидая Елрех. Когда прошел шок, идеи возникали одна за другой – только успевай хватать. Из идей формировались цели и задачи, и мне приходилось расставлять приоритеты. Казалось, еще немного – и я полезу на стены. Хотелось выплеснуть эмоции, искромсать мебель, разбить кулаки о что‑нибудь. Но я вела себя смиренно, просто блуждая по комнате и разглядывая тени в щелях и углах. Иногда в них мерещились образы прошлого, будоража сожалением, виной, пристыжая едким, болезненным стыдом.

Елрех вернулась на закате. Я заметила ее в окне, когда она только подходила к калитке. Хотелось броситься к ней навстречу, обнять крепко и попросить успокоить меня. Попросить о помощи. Но я сдерживалась.

Она зашла в дом, позвала меня, и только тогда я медленно направилась к ней.

– Ты ела? – спросила фангра с порога. В ее руках был тяжелый мешок.

– Выбиралась в харчевню, – ответила я, перетаптываясь с ноги на ногу под скрип половиц. – Но это было еще утром.

– Если хочешь, человечка, можем приготовить ужин вместе. – Елрех явно пыталась улыбнуться, но лишь дернула уголком губ, как снова нахмурилась.

– Хочу.

– Тогда пойдем. Заодно расскажешь, как провела день.

Я засеменила за ней следом, перехватила мешок с продуктами и стала помогать выкладывать их на стол. Елрех молчала, но ее слабая задумчивая улыбка с каждой секундой все больше походила на настоящую.

– Ты пытаешься подружиться, – тихо заметила я.

Она хмыкнула и покосилась на меня.

– Будто тебя это удивляет. Не думала, что я всегда дружелюбная?

Я покачала головой, попутно размышляя, с чего же начать трудный разговор.

– Без обид, Елрех, но в эту чушь я не поверю. Возможно, в тебе многое от фангр, но не меньше досталось и от твоих беловолосых, рогатых собратьев.

Молочный фрукт в ее руке треснул, и я поспешила продолжить:

– Я же сказала: без обид! И мне нужно с тобой серьезно поговорить.

– Я голодна, человечка, – холодно произнесла она, потянувшись к миске. – У меня выдался напряженный день. Вот‑вот умрет Солнце, а я даже зернышка не съела. Готова мсита целиком проглотить.

Я тяжело вздохнула и кивнула. В груди жгло нетерпеливое желание быстрее открыться ей, а затем попросить о помощи. Куда исчезли Вольные? Как вернуть их? А главное – терпит ли время?

За готовкой мы не обмолвились ни словом, а Елрех будто и не замечала того, как я подхватываю любое ее занятие, с точностью предугадывая, что она собирается готовить. Погруженная в какие‑то глубокие мысли, она не придавала никакого значения тому, что мы способны работать слажено, будто делали так всегда. И ведь делали – в прошлой жизни.

Небольшая кухня быстро наполнилась вкусными запахами, но аппетит не приходил. Под маленьким котелком, размещенным на подставке, танцевали духи, над бурлящим соусом в нем поднимался пар, а в это время Елрех выкладывала из жестяной коробочки‑духовки румяные лепешки. Я разлила по кружкам морс, уселась на табурет и постаралась отвлечься. Разглядывала Елрех и уговаривала себя немного потерпеть. Пока она с аппетитом наворачивала тушенные овощи с мясом, я размазывала свою порцию по тарелке.

– И о чем ты созрела поговорить? – наконец произнесла Елрех, потянувшись к кружке.

– Ты хотела, чтобы я рассказала о своем прошлом.

– Хотела, но, насколько помню, утром ты этого не хотела. Уже придумала историю, которой обманешь меня?

Обману? Я стиснула зубы. Нельзя грубить Елрех, пусть она сейчас и не права – ведь сама же не любит, когда судят по расе.

– Знаешь, Елрех, я тебе клятву принесу.

– Не нужна мне твоя клятва, – запросто отмахнулась она, – и секреты оставь при себе, раз они тебе так важны.

Уверенность в успехе грядущего разговора таяла с каждой секундой, но следом пустота заполнялась неявным страхом, раскаляющим гнев.

– Важны, но…

– Я передумала, – перебила Елрех, а я сжала кулаки, скрывая дрожь в руках. – Утром ты сказала, что прошлое у тебя горечи полно, а Дриэн сообщил, что ты сирота. Посмотри, глупая человечка, какой вечер хороший. Не нужно его портить дурными воспоминаниями.

Духи Фадрагоса!

– Елрех! – Я хлопнула по столу; мышцы лица дернулись от напряжения. Когда Елрех подняла на меня изумленные глаза, я на миг разозлилась еще сильнее, но тут же этой злости смутилась. Провела ладонью по скатерти, разглаживая складку, и спокойнее произнесла: – Мне нужна твоя помощь.

Замолчала, ожидая вопросов, но их не последовало. Несколькими глотками морса прогнала першение и сухость в горле, медля вытерла губы и снова в серые глаза посмотрела – как в прорубь нырнула. Незримый лед остудил окончательно. Елрех не знает меня, видит незнакомку перед собой. Что она сейчас думает обо мне?

– Извини, я… – И ведь детально распланировала с чего начать исповедь, почти заучила, а сейчас все позабылось. Поэтому выдохнула правду: – Сволочь я.

Елрех распрямила плечи, на стену спиной налегла и, кружку отставив, деловито руки на груди скрестила. Я сглотнула и решила говорить так, как с языка слетает и в мыслях складывается.

– Не так давно, или все же давно… Иногда время трудно измерить и обозначить. Я была сволочью, Елрех. Хоть и жила по строгим принципам и правилам, но все равно была сволочью. А сейчас я, наверное, меньшая сволочь, но совсем недавно отправила девчонку на смерть.

Елрех грозно свела брови вместе, плечи приподняла и негромко уточнила:

– Что ты сделала с ней?

– Ничего. Почти ничего. – Сердце заколотилось быстрее, мысли в голове заметались, и я вцепилась в кружку обеими руками. Нужно переходить ближе к делу, а я все кружу вокруг да около. – Мы с ней просто поговорили, и я ей кое‑что рассказала об одном негодяе. Балкоре. Теперь она должна отправиться к нему, чтобы он ее убил. Вот и все.

– Балкоре? – с недоумением протянула Елрех. – Я не понимаю.

Я бы тоже ни черта не поняла.

– Я тоже, Елрех, – несмело улыбнулась, озвучивая мысль. – Раньше я никому смерти не желала, и выбирать не приходилось. Вокруг меня всегда все стремились жизнь оберегать, а потом… мир поменялся. – Несдержанно хохотнула, опуская глаза. – Буквально. Я так злилась, что Вольной рассказала обо всем, думала, там же на месте и рехнусь. По‑хорошему, это ей бы ему кинжал в сердце вогнать, но на самом деле это будет по‑плохому. Она ни в чем не виновата, а он виновен во многих убийствах, и в итоге – ей собой жертвовать, а ему, наверное, почет и благодарность принимать.