Алурей, а если Дес и вправду ведьма, но действует он во благо? Тогда очевидно – эти двое и есть мои враги. И если это так, они не должны догадаться об этом раньше времени.
Я все же повернул голову к Ане, застывшей в ожидании, и протянул руку к ней. Пусть лучше будет рядом, так защитить проще, да и успокоюсь заодно.
– Иди сюда. – Духи Фадрагоса, как же грубо прозвучало…
Так всегда, когда беспокоюсь и не хочу ее пугать, получается все наоборот. Улыбнуться? Нет. Уверен, улыбка, когда на самом деле хочется убивать, выйдет так себе. Не удивлюсь, если девочка на всякий случай обнажит кинжал.
Я следил, как она ртом втянула воздуха побольше, облизнулась и несмело шагнула ко мне. Ну же! Еще на один шаг ближе ко мне и дальше от них. И еще на один… Как только достаточно приблизилась, сердце забилось чаще, меня охватил странный испуг – и я не удержался: рывком прижал ее к своему боку. Похлопав пару раз по хрупкому плечу, стараясь скрыть дрожь и слабость в теле, поцеловал Аню в голову и, запрокинув подбородок, вгляделся в символы на стене. Факел, отброшенный в порыве гнева, чадил в стороне, горел неровно, прямо как звучало мое дыхание. Идти за ним не хотелось, отходить от Ани – тем более. Да и какой прок от него, если света даст не больше, чем огонь по краям стен?
От Ани исходило приятное тепло, и это согревало. Как и та надежда, которая вспыхнула из письма. Надеяться снова – страшно. Но ведь можно? Главное, больше не сбиваться с пути. Не отвлекаться на ненадежные факелы, когда необычайно теплое сияние совсем рядом и постоянно следует за тобой по пятам. И все, что нужно этому сиянию, – счастье. Такая малость… Правда, упущенная. Ничего, вернем. Только бы повезло…
Аня.
Кейел долго не хотел отпускать меня от себя, а я не горела желанием отходить, но усталость взяла свое. Вся история Фадрагоса наверняка бы не поместилась на стены этого зала, но все же хронология была охвачена масштабно и, судя по услышанному, включала в себя основные события, которые вынудили Энраилл построить сокровищницу. Большую часть из них я уже слышала не один раз, но все же отыскалось, чему еще удивиться, кроме откровений возникновения этого мира.
Я сидела в центре помещения на твердом полу, прижимаясь спиной к постаменту, и старалась вникать в слова Кейела. В голове не укладывалось, что Повелители созидания не нашли ничего лучше, как только избрать себе «Орудие» и «Голос». Избранные, Вольные и Вестницы, не слишком‑то напоминали Чипа и Дейла или благородных рыцарей. Скорее, обратное…
Кто бы сомневался, что Фадрагос вовсе не плоский, но, если верить рассату, Древо жизни все же существует. И растет оно постоянно, борется с черной болезнью, питается нашей кровью. Просто… Мы не видим. Не видим собственных душ, но умудряемся требовать доказательства существования души мира.
Древо жизни, как оказалось, и есть душа Фадрагоса. Вольных и Вестниц отыскивают еще там, в его созревающих почках. Это души, чья чернота частично останется даже после перерождения, будет тяготить их виной или яростью – будет мешать жить, и поможет им только перевоспитание. Именно этот шанс и подарили существам Повелители созидания, избирая их для исполнения миссии, в случае Вольных, или передачи важных секретов кому‑либо, в случае Вестниц.
Упираясь локтем в колено, я прикрыла глаза рукой. Хриплый голос убаюкивал, внимание металось от него к собственным мыслям. Опять появлялись невольные обвинения. На Земле верят в ад и рай и, по справедливости, если мне и впрямь необходимо было перевоспитание, то оно должно было проходить в кипящем котле моего измерения. Моего. Но вот я Вестница. Тут, в Фадрагосе. Перевоспитываюсь чужими богами, вырвана из родной «колыбели» и поставлена на ненужную мне дорогу. Случайность? Чья‑то очередная ошибка? Или расчет.
Повелители как‑то связывались с Ил. Тогда почему, если я им понадобилась, до сих пор не связались со мной? Я ведь говорю на их языке и, как мне кажется, готова была выслушать любого из них еще во дворце Цветущего плато. Да и какие тайны я кому‑то могу поведать? Мне неизвестна формула пенициллина, и я понятия не имею о том, как изготовить даже простейшую бомбу. Все это только подтверждает мысли, что я тут оказалась случайно, а наша идея выдать меня за Вестницу в поселении фанатиков пришлась Повелителям по вкусу и подтолкнула на решение, как выпроводить нежеланную гостью. Меня уберут из мира, и его судьба пойдет своим чередом. Вот только что поделать, если я больше не хочу уходить? Объявить войну местным богам? Идиотизм.
Я прислушалась внимательней к новым подробностям и повела плечами. Получается, во время войны предков у балкоров, отрезанных горами, еще была возможность выбраться. Минерал вытягивающий жизненные силы был так глубоко под землей, что не мог навредить даже подземным жителям. Просто в какой‑то момент, когда военные действия переместились ближе к Утерянному святилищу, а балкоры как раз стали обосновываться там, Повелители разрушения вмешались. Они, спасая балкоров от драконов, вывернули горы и подняли смертоносный минерал ближе к поверхности. Не удивлюсь, если постаралась Анья…
Закрыв глаза и прислоняясь затылком к холодному камню, я продолжала внимательно слушать каждую подробность и надеялась, что услышу что‑нибудь еще о Вольных.
Наверное, прошло несколько часов, прежде чем Кейел откашлялся и прочел последние строки, наполненные извинением, что дошедшим сюда пришлось сильно рисковать. Я открыла глаза и окинула ребят взглядом. Руки дрожали, в груди тлела трусливая надежда, и в то же время колол стыд. Мы в тупике. Идти больше некуда. Вот и вся сокровищница, вот и все расхваленное могущество. Никаких артефактов не существует. Сердце времени – выдумка! Я остаюсь. Остаюсь…
Шмыгнула носом, вытерла лоб и под гулкое сердцебиение спросила:
– Ну что, пробуем вернуться обратно?
Никто меня не услышал. Ребята застыли: Кейел продолжал смотреть на стену, Ив хмурилась, уставившись во мрак над головой, Роми и Елрех угрожали взглядами носкам своих сапог.
– Столько открытий, – пролепетала Ив, – но они… Чувствую себя глупой.
Роми, покосившись на нее, презрительно фыркнул.
– И как, Вольный? – лениво обратился к нему Кейел. – Услышал о наших жертвах и спасении Фадрагоса?
– Не время скандалить, неугомонные мужики. – Елрех покачала головой, затягивая пояс на штанах потуже. – Что из истории должно было стать нашим милосердным оружием? Как по мне хитрые мудрецы схитрили. Все это, – Вздернула подбородок, – чепуха, какой отродясь в Фадрагосе не слышали.
При этом сама же она слушала эту чепуху с тревожным выражением лица. Тепло надежды стало угасать – Елрех не хочет отступать от намеченного плана. Но мы ведь в тупике… Дальше идти некуда. Даже если я захочу использовать артефакт, его попросту нет.
Роми распрямил плечи, открыл рот, но понурился, промолчал. Ив поморщилась, а Кейел постоял какое‑то время неподвижно, затем подошел к своей сумке и накинул ее на плечо.
– Высмотрела куда идти дальше? – спросил у Елрех.
– Там. – Она указала на меня, обрывая трепет в груди. – Рычаг с другой стороны.
Закрыв глаза, я обняла колени и опустила на них голову. Безнадежно.
Раздалось шорканье и твердые шаги. Все затихло. До волос приятно дотронулись, погладили; голос прозвучал заботливо:
– Устала? Можем отдохнуть тут.
– Нет. – Я вскинула голову и посмотрела снизу вверх на Кейела. Выдавила из себя улыбку и прижалась щекой к его руке, зависшей в воздухе возле лица. – Мне будет спокойнее, когда мы выберемся отсюда.
Вскоре мы морально готовились к неизвестной дороге, позволяя себе несколько минут безделья. Роми кисло перешептывался с Кейелом, встав возле постамента. Ив бродила по залу, рассматривая стены и тихо перечитывая фрагменты вслух. Я спиной навалилась на один из каменных выступов между стен, скрестила руки на груди и наблюдала за всеми. Думать не хотелось абсолютно ни о чем: ни о будущем, ни о прошлом, ни о душах, ни о жизнях, ни о назревающей войне в Фадрагосе, ни о возвращении домой. Вот только, как назло, Елрех загорелась желанием обсудить наши планы, напрямую касающиеся всех этих пунктов.
