– Да, – спросонок просипела я, – как ты и говорил: все, что может пригодится в бою, – с собой, а остальное – в сумку.

– Хорошо. – Следом за кружкой он примостил рядом со мной большой лист лопуха с остатками ужина и свежими фруктами. В Холмах грез нам некогда будет поесть. – Скоро Роми заглянет за ними, а затем отнесет в тайник. Пройдись с ним, чтобы ты тоже знала, где будут спрятаны вещи.

– Боишься?

– Это не прогулка в Свод Скверны, Аня. Ты не понимаешь, о чем речь. – И видимо, не желая получить от меня еще смущающих вопросов, продолжил объяснять: – Нежить могут убить только великие духи смерти, но им нет от этого пользы. К тому же они всегда просят жертву.

Я поежилась и подула на травяной чай, невольно возвращаясь мыслями в поселение культа Энраилл. Вспомнила как отдала темную душу твари, сидящей во мне. В Своде Скверны этот дух тоже ждал от меня жертвы. Откуда‑то я это знала.

– Они питаются темными душами, или просто чьей‑то смертью? – тихо спросила.

– Кто?

Отпив немного, я все же обожгла губы.

– Эти духи смерти.

Кейел начал собирать свои вещи.

– Эти? Аня, их множество. Духи ничем не питаются, кроме эмоций того, кто обратился к ним.

– Ты же сам сказал, что они просят жертву.

– Да. Но вот Охарс жертва не нужна. Можно сказать, что ее заменяют уважение и нежность к ним. Итъял любят почтение, а вот великие духи всегда просят жертву.

Он замолчал, закидывая на себя ножны.

– Вы, Вольные, жертвуете своим временем.

Ремешок выскользнул из его рук. Показалось, что Вольный на миг растерялся, но быстро пришел в себя. Я решила уйти с опасной тропы разговора:

– В поселении, где приручали лиертахонов, я принесла жертву.

– Какую жертву?

– Душу Вяза. Вот только темный дух не дал мне ничего взамен. От него исходит ощущение смерти. Не знаю, как это объяснить.

– Ты уверена, что он великий?

– Не знаю, но явно сильнее многих.

– Видимо, ты была слишком зла на Вяза, за то, что он хотел сделать с Ив.

– А это тут при чем?

Кейел прекратил мельтешить и взглянул мне в глаза.

– Ты должна жертвовать собой, Аня. Те, на чей зов откликаются духи смерти, редко обращаются к великим духам, потому что им приходится жертвовать частью себя. Рано или поздно они превратятся в такую же бесчувственную нежить, которую стремятся усыпить или пробудить. Дух попросил у тебя темную душу, надеясь, что это причинит боль тебе. Возможно, надеялся убить в тебе доброту. Он хотел, чтобы ты перешагнула через себя.

– Первый трудный шаг – жертва?

Кейел заправил пряди за уши, а затем, погладив меня по голове, ответил:

– Первый шаг, который ломает тебя. Великим духам смерти не нужна чужая жертва, они требуют самопожертвования. – Притянув меня за затылок к себе ближе, поцеловал в макушку. – Не забудь принять зелий. Вдруг Елрех не успеет раздать их лично каждому в руки.

Затем вылез из шалаша в ночную темноту, а я продолжила завтракать в свете Охарс, задаваясь новым вопросом. Чем Вольные отличаются от нежити в начале своего пути? Только тем, что у них сердца способны биться?

* * *

От священного кольца Холмов грез мы как можно скорее спешили к колодцу смерти.

Скользкие склоны были покрыты низкорослой травой. Она была такой редкой и выцветшей, что походила на рубцы, покрывающие болезненную темную кожу. Сапоги ребят разъезжались на грязи. Мои ноги утопали в ней чуть ли не по щиколотку, и при том, что я видела чистый чернозем под собой, меня охватывало чувство, будто я иду по скотобойне, захламленной останками только что убитых животных.

Гнетущая тяжесть собиралась в животе, руках и ногах. Казалось, словно мысли тоже тяжелели в этом месте.

Зябкий туман вокруг имел горько‑сладкий привкус. От него хотелось отмахиваться, как от облака назойливых мошек. Вязкий, он проникал в носоглотку, сводил частыми спазмами горло и легкие. Душил изнутри. И только слабые лучи утреннего солнца, рассеиваясь в густой, влажной взвеси, ослабляли эту странную сдавленность.

Тишину разбавляли чавканье наших шагов, редкие тихие ругательства, воркование Феррари и фырканье Тоджа. Ни я, ни Кейел не нагружали собой зверей, сберегая их силы для дальнейшей операции.

Все было максимально распланировано. Еще вчера мы рассчитали время, чтобы оказаться в этом регионе с рассветом, когда силы смерти заснут. К полудню, если нас не задержит особо наглая нежить, мы доберемся до колодца смерти. После обеда, когда солнце будет уходить от зенита и терять власть, а нечисть еще не наберется своих сил, начнется «веселье». Нам с Кейелом предстоит оседлать Тоджа и Феррари и отъехать от ребят дальше: я отправлюсь в сторону священного кольца, но восточнее, а Кейел будет привлекать кровью нежить близ колодца. Это позволит ребятам достигнуть священного кольца, встретив меньше нежити, отдохнувшей за полдня, а возможно, если повезет, достигнуть его беспрепятственно. Примерно на семнадцатом шаге солнца мы все должны собраться в одной точке.

Я вскинула голову, стараясь в тумане разгадать очертание светящегося диска. Надеюсь, туман осядет, а я не ошибусь в шагах солнца.

Продвигаясь мимо оврага, заросшим колючими зарослями, я вздрогнула от низкого хрипа. Кейел мгновенно приобнял меня, поднося указательный палец к губам. Видимо, подобие ворона, сидящего на низких ветках, было слишком сонным, чтобы почувствовать в нас жизнь. У него не было нижней части клюва и… Проще перечислить, что у него осталось. А свое ли? Кейел сказал, что сила нежити похожа на нефритовое сияние. Блеклые зеленые очертания ворона точно были осязаемыми. Не знаю, у какой бедняги он выдрал белые перья, но хватал их странным клювом проворно, а затем цеплял за нити силы. Однако выпирающая косточка, явно не имеющая никакого отношения к пернатым, при движении смещала перья, и они снова едва ли не падали.

Он что, собирает себе крылья? Духи Фадрагоса, пусть бы мне всего лишь это показалось. Поежившись, я ускорилась.

С каждым преодоленным холмом, казалось, что мы углубились в чье‑то непролитое слезами горе. Оно пропитывало меня, отягощало шаги, отнимало радость, веру в успех, силы. Угнетало. И пусть налегке мы двигались быстро, но возникло чувство, будто мы спешим к собственной гибели. Украдкой поглядывая на понурых ребят, я приходила к выводу – это происходит не только со мной.

Мы подошли к цели даже быстрее, чем рассчитывали. Солнце не успело достигнуть зенита, но разогнало туманную дымку, оставляя от нее лишь легкий намек.

Какой идиот назвал это колодцем?

Я опасалась подходить к краю узкого котлована – земля была слизкой от бурой грязи, а лужицы, попадающие на глаза, отливали ржавчиной.

А может, у нас под ногами и впрямь чернозем пропитан не водой? Я не стала проверять жуткую догадку, наоборот, постаралась отогнать эту мысль. Набралась смелости и осторожно приблизилась к ребятам, рассматривающим дно. Вдоль стены, поросшей густыми, скрюченными корнями, тянулась древняя ступенчатая лестница из камня и земли. Такие же корни, но толще, раскинулись на дне колодца.

– Не такой уж он и глубокий, – прошептала я.

Ив, стоящая рядом со мной, поморщилась, а затем тихо ответила:

– Не глубокий, но опасный. В нем не осталось ничего живого.

Елрех, стоя на другой стороне, не могла слышать нас, но, когда Роми направился к лестнице, остановила его, удержав за плечо. Кейел обратил на них внимание, но интересоваться подробностями не спешил. Елрех подняла небольшую сухую ветку, а затем подошла ближе к краю. Присев на одно колено, спустила руку и поднесла палку к корням – ничего не произошло. Елрех оскалилась и ткнула в самый толстый корень – ничего. Елрех нахмурилась и стала относить палку. Корни будто очнулись ото сна – встрепенулись, сонно заворочались, зашуршали. Миг – бросились на добычу и вырвали ее из руки Елрех. Стали сжимать и втягивать в землю, скручиваясь вокруг палки и ломая ее. Еще немного повозились с щепками, а затем снова расслабились.