– Молодые могут быть глупыми, Елрех, – полушепотом произнесла я.

Она улыбнулась грустно. Подняв голову, ласково посмотрела на меня.

– Ты тоже упрямая. И она замуж не хотела. Обижало ее, что сосватали, с ней не посоветовавшись, и супруга будущего не показали. А вдруг бы не понравился… Это беловолосый шан’ниэрд‑то? Они до женитьбы из женщин только с мамой видеться стараются. Это чтобы жену наверняка полюбить. Иногда такой подход не срабатывает, но редко. А мама моя решила всем назло поступить. Свадьбу сорвать не могла, нужна она была, чтобы в обществе укрепиться. Однако был способ…

Вздохнула глубоко, поджимая губы. Чуть тряхнула головой, прежде чем продолжить:

– Отец в гильдии рыболовов не прижился и возвращался к бабуле в деревню. Мимоходом в город заглянул, где мама живет. А она в ту ночь из дома сбежала – и в трактир. Отца моего выбрала, потому что пил меньше других и выглядел опрятнее. А ему‑то что, если высокородная девка сама липнет? Он и не думал, что она зелье зачатия выпила. Так мне жизнь и подарили… За углом дешевого трактира.

Я дернулась, чтобы вскочить и обнять ее, но удержалась. Выдохнула порывисто. Слезы, стекающие по щекам Елрех, отнимали здравомыслие. Пугали.

– Живота еще не было, но меня она в себе ощущала. Говорит, любила. Первенец… Я не хочу детей, Асфирель. Ребенок уродливой полукровки будет обречен повторить ее судьбу.

Все же вскочила. Обняла Елрех, прижимаясь щекой к густым белым волосам, вдыхая аромат полевых трав, ощущая тепло от тела.

– Мне жаль.

– Ну что ты, глупая Асфи. – Она погладила меня по спине. Не выпуская из объятий и уткнувшись в мое плечо, продолжила: – Я свыклась. Просто… – Всхлипнула – резанула по сердцу. – Она говорила, что любила меня, но беловолосые шан’ниэрды… С будущим мужем она познакомилась, полюбила и его тоже. А он ее. Я была лишней. Но уже была. Была в ней. От меня она не избавилась. Сказала, что смелости ей не хватило.

Я положила руку на ее затылок. Пальцы запутались в волосах. Елрех прижала голову к моему плечу теснее.

– Зато хватило позже. Когда родила. Ей поднесли младенца со светло‑голубой кожей и глазами фангра. Она и разревелась. Не смогла на руки взять – противно. К себе поднести тоже не могла. В молоке вымачивали тряпку и давали мне – так кормили, пока везли к отцу. Благо за короткую беседу она запомнила, кто он и откуда. И он не обрадовался мне… Это я уже рассказывала.

Она тяжело выдохнула, будто самый трудный этап рассказа преодолела. Похлопала меня по спине, и я отстранилась, но ладони с плеч не убрала. Улыбнулась натянуто, глядя на бледную подругу. Подругу ли? Наверное, чуть больше.

– У матери в доме пока жила, – бодрее зазвучал ее голос, а слезы больше не стекали по лицу, – чувствовала себя… противной зверушкой. И смотрели на меня так же. Братья и сестра нос ворочали, будто воняю. Но я не обижалась. Привыкла, что и в деревне ко мне так же относились. Муж мамы терпел мое общество, но все равно избегал. Даже есть стал отдельно от нас. А потом и остальные… Мама со мной целый период за столом ела, а потом тоже… Она и в комнату ко мне заходила! Правда, ни к чему не прикасалась, говорила с натянутой улыбкой, а потом руки хорошо вымывала, – хохотнула.

А вот я не смогла веселье поддержать. Не смешно это совсем. Елрех поняла мое настроение, отвернулась, чуть опустив голову.

– Они почтенные, Асфи. Все беловолосые шан’ниэрды с рождения почтенные. Но им разрешено вести не так много дел. Эта семья изучала искусство. А я в нем совсем не разбираюсь. В их доме рта не открывала.

«Эта семья»… Даже о Пламени Аспида Елрех отзывалась более радушно.

Она продолжала:

– Так не говорят, а так говорят только низшие. А к этому платью пояс не нужен… Будто я высокородная. Как бабуля научила, так и живу. По сей день живу по ее наставлениям, и не жалею. Только об одном – зря к маме уехала. Отец бабуле помогал, но всему приходит конец. Я не успела проститься с ней, как следует. Говорят, у знахаря зелье целебное закончилось, а алхимики нечасто в нашу деревню заглядывают. Местность там на нечисть опасная, да и близко к Долине драконов. Бабуля б еще пожила, если бы не дешевое зелье… Она у меня сильной была.

– Сочувствую, – выдавила я из себя.

– Ничего, – показала клыки Елрех, беззаботно отмахиваясь.

Она тоже невероятно сильная…

– Ушла я от мамы, Асфи. Ушла. Знаешь, что увидела напоследок? – Подняла голову, сталкиваясь с моим взглядом, – ее глаза высохли от слез, обрели привычное озорство. – Облегчение. Мама не могла скрыть облегчения, хоть и плакала, прощаясь. Она любит меня, но видеть мое уродство не может. И мы ведь с ней ни разу не обнялись. С тобой вот обнимаемся, а с ней – нет. Чудачка ты, Асфи! – Она потянулась рукой к моему лицу, положила теплую ладонь на щеку, касаясь коготком мочки уха. Большим пальцем погладила кожу. – Если чудной Десиен знает о моей семье, то знает, что учили меня многому. Чтению, письму, многим языкам. Древним ритуалам и обычаям. У беловолосых шан’ниэрдов только лучшие наставники и домашние библиотеки богатые. Они любят собирать все старое, редкое, чтобы потом собой гордиться. – Хмыкнула. – Будто в Фадрагосе других ценностей нет.

* * *

Вьюга выла на улице, непроглядным полотном застилала сумерки.

Я отступила от окна и осмотрела тесную комнатушку. В углах прятались тени, у камина плясали отсветы огня. Иногда огонь трещал, выплевывая искры. Яркие, они стремительно взвивались, затем медленно оседали на жестяной лист, прибитый к полу, и гасли.

Подобно мыслям в моей голове…

Я не знала, чем помочь Елрех. Сердце времени отберет у нее всех, кто подпустил ее к себе, а главное – кого она подпустила к себе. Но как ни крути, она уже лишилась гильдии, а Роми все равно умрет. Ив спасет мир, и миссия Вольного будет окончена. А бывших Вольных, как правило, не бывает…

Неудивительно, что Елрех не особо спешит помогать Ив в поисках ведьмы, предпочитая просто наслаждаться жизнью. Любимого мужа Елрех потеряет в любом случае. Тогда лучше, чтобы вовсе его не помнила…

Грохот испугал. Сердце подпрыгнуло, я вздрогнула, прижимая руки к груди. Настойчивый стук продолжался. Стук ли? Или ломятся, или бьют по двери совсем не кулаком.

Стоило только открыть дверь в темную прихожую, как морозный воздух, оглаживая босые ноги, ледяной кошкой прошмыгнул внутрь. В дверь больше не стучали, а я на всякий случай выглянула в крохотное окно. Ветер хлестко ударил по мутному стеклу, и оно затряслось, застучало. Никого не рассмотрев, я все же потянулась к массивному железному засову. Обдавая пальцы холодом, он поддался не сразу. Скрежетнул. Петли протяжно заскрипели.

– Привет, – поздоровался Кейел, без приглашения протискиваясь в дом.

Я вжалась в стену, пританцовывая на стылом полу и провожая Вольного удивленным взглядом. В руках он нес огромный сверток. Одеяло? Захлопнула дверь и поспешила вслед за Кейелом в теплую комнату.

Опешила, стоя у порога.

Кейел бросил между кроватью и комодом одеяло – край отогнулся, открывая взору подушку.

– Ты что, ночевать у меня собрался? – невольно прорезались истеричные нотки.

Кейел молча снял куртку, кинул на комод. Отвязал от пояса холщовый мешочек и протянул мне.

– Что это?

– Подсказка и ключи.

На его лице застыла решительность. Я кивнула и осторожно забрала с раскрытой ладони вещи Энраилл. Потянув тонкий шнурок, повторила вопрос:

– Ты собрался ночевать у меня?

– Да, – ответил твердо. И тихо добавил – едва ли не прошипел: – Если тебя это смущает, можем переночевать у меня.

Я все же отвлеклась от узелка и снова посмотрела на Кейела.

– Третьего не дано?

– Не дано.

Он злился. На меня ли? Или в большей степени на себя? Несколько раз уговаривал оставить поиск сокровищницы, но я ненавязчиво вспоминала о клятве, которую слышали духи, и о простых обещаниях. Он пытался настаивать, но, видимо, Вольный в нем все же сдался перед возможностью выполнить миссию легче и быстрее.