– Человеческих детей окунули в реку, – поняла я.

– Окунули. Соггоры не надеялись, что успех будет, но он был колоссальным. Понимаешь, Асфирель, каждой расе присуща какая‑то ярко выраженная черта, но у вас такой нет. Вы всегда непредсказуемы – сильно зависите от настроения. Когда Единство было с нами, мы восстанавливали силы с помощью еды, соков. Воды реки Истины питают все вокруг. Восстановление было медленным, и поэтому мы тратили магические силы с умом. Но у людей все было иначе. Вы восстанавливали силы быстрее, гораздо быстрее, а духи… В вас сочетались силы, которые не могли уживаться в других существах.

– Соггоры боялись людей, – перебила я. – Поэтому выступили против?

– Нет. Соггоры любили людей, да и сейчас… Вы притягиваете своей сложностью. Посмотри на Кейела, – кивнул в сторону пустого дверного проема. – Когда он уходил, был совсем другим. Я помню его: мальчик улыбался, смеялся, учился это делать, но глаза были безжизненными. И сейчас, когда он вернулся, мне трудно угадать какой он. Каким духам служит, в чем его слабости, а в чем сила. Куда проще охарактеризовать второго Вольного, пришедшего с вами. И тогда, много столетий назад, ваша многогранность поселила сомнение в соггоров. К тому же названный брат Гар’хорта стал прекрасным примером, отображающим вашу опасную сторону. Он обладал цепким умом. Хоть и рос в рабстве у малообразованной расы, но научился читать, писать и считать. Он же заметил, что самые сильные человеческие маги были выходцами Обители Лилового Рассвета, и рассказал об этом Гар’хорту.

– И они стали охотиться за зельем духа…

Я посмотрела на пол. На каменных плитах растянулись трещины, напоминающие густые ветки.

– Соггоры всегда были бдительными, и многое понимали, но у нас есть некоторый недостаток, не позволяющий нам вовремя остановить того, кто несет угрозу. Мы до последнего ждем и надеемся на лучшее. И когда соггоры узнали о желаниях брата Гар’хорта, взвесили все риски, рассудили, что людям рано давать свободу. Кто знал, что беловолосые шан’ниэрды так активно схватятся за идею, о которой правители хотели тихо забыть? Если бы другие расы узнали о их тайне, о том, что река Истины укрепляет Единство и дарует больше сил, то развязалась бы война.

– Она и без того развязалась, – глухо произнесла я.

– Развязалась, – в тон мне согласился он. – Соггоры не могли дать людям свободу. Друг Гар’хорта показал, что люди не только терпят, как гелдовы, не только живут полной жизнью, как фангры, если дать им волю, но и, обладая жадностью эльфов, могут атаковать, как васоверги. Асфирель, если вы получаете хоть немного превосходства над другими, то стремитесь подчинить. Вы, как беловолосые шан’ниэрды, не готовы принимать чужие предпочтения, не готовы мириться с ними. Почему‑то видите в них угрозу и подавляете.

– Неправда, – слабо воспротивилась, покачивая ногами. – Сейчас люди в Фадрагосе…

Замолчала. Сейчас люди в Фадрагосе – низшая раса. Без Единства, мы еще и слабые, но при этом… «Посмотри на Кейела ». При этом своей непредсказуемостью побеждаем и вызываем беспокойство в мировом порядке.

– Если сейчас рассказать об этом всем, вам все равно не поверят, – твердо произнесла я.

– Кто‑то поверит, – равнодушно отозвался соггор, тоже покачивая ногами в темп мне. Все еще не теряет надежды стать моим наставником? Пытается вызвать симпатию, подражая. – Но тот, кто поверит, захочет отомстить Энраилл. Мир погибал, Асфирель. Расы истребляли друг друга, ненависть стала похожей на запутанный клубок крепких нитей. Те, кто хорошо знает историю предков, поймут, почему Энраилл отобрали Единство.

Он снова тяжело вздохнул, и я договорила вместо него:

– Но те, кто далек от высших гильдий, будут считать, что соггоры и Энраилл просто не позволили от рождения сильным расам стать еще сильнее. Да, васоверги и виксарты будут крайне расстроены.

– И не только они. Вольный, пришедший с вами, немногим похож на истинного беловолосого шан’ниэрда. Поверь, они начнут искать вариант, как победить проклятие и получить Единство с помощью реки Истины.

– А если сообщить, что самой сильной расой в итоге станут люди?

– Тогда сначала убьют вас, а потом начнут искать способ снять проклятие. И попутно уничтожат всех, кто все это время защищал Энраилл. И в этом даже есть какая‑то ирония, ведь первыми пострадают те, кто хранит и распространяет искаженные знания о них. Мудрецы, Энраилл… Первыми пострадают они же сами.

Я насторожилась. Украдкой глянула на соггора.

– Ты же знаешь о мудрецах? – спросил он. В черных глазах почудился лукавый блеск.

Зачем спрашивает, если уже открыто сообщил о них?

– А Кейел, случаем, у вас не учился? – язвительно поинтересовалась, стараясь разгадать намерения старика.

– К сожалению, нет, – улыбнулся, отчего края шелушащейся кожи на подбородке блеснули, – но он учился у Десиена, а я много времени проводил рядом с этим хитрым балкором.

Я хмыкнула, но поддерживать разговор о троице, окутанной мраком и тайной, не стала. Запутаюсь еще больше кому можно доверять, а кому нельзя. Тут хоть бы в непростой истории Фадрагоса разобраться, раз уж внутри все горит и толкает к этому. Если я вестница, неужели меня ждет банальная смерть в конце пути? Зачем мне нужны все эти знания?

– Энраилл оклеветали соггоров, а они просто ушли, – проговорила я, склоняя голову к плечу. – Потеряли дом, силу, а к власти пришли мудрецы. Пусть и правят регионами правители, но сила все равно в информации. Получается Энраилл обманом отобрали у вас все, а вы смиренно простили и теперь выживаете на севере, вдали от дорогих сердцу духов. Неужели ни капли не обидно?

Вдруг кому‑то из соггоров действительно обидно за такую историю и у него есть сила, позволяющая отомстить. Мотив… Силы недостаточно, нужны еще и знания. Значит, такой соггор хорошо знает историю и имеет доступ к любой информации. Соггор близок к власти…

Быть может, Десиен прав насчет наставника. Что если я вестница, которая ищет ведьму? Мой скепсис и взгляд со стороны позволяет непредвзято относиться к истории Фадрагоса. Может, и так. А когда найду ведьму, то что? Наверное, Единство позволит мне стать сильнее и победить ее. Победить ли, с учетом того, что я чувствую смерть впереди своего пути?..

Тем временем наставник ответил:

– Энраилл нашли способ завершить кровопролитие, Асфирель. Соггоры всю войну не позволяли чужакам подступиться к истоку реки Истины. Наши предки умирали, а дети рождались не так часто. Древние оберегали Обитель от драконов и других опасных существ, но разумные существа находили способ проникнуть туда. И никто бы не остановился, пока не убил бы последнего соггора. Когда Энраилл отобрали Единство, мои предки смогли оставить реку, сбежать и сохранить хоть что‑то от своей расы. Виновник должен был быть объявлен, чтобы сплотить остальных общей победой. И в нашем случае, принять вину – стало спасением.

Жалость кольнуло сердце. Их изгнали не за жестокость, а за то, что они боролись с жестокостью. Объявили живодерами и лишили сил, которые позволяли быть выше других рас. И даже в этом случае соггоры восприняли все рассудительно, выбрали тот вариант, который угодил бы всем. Кроме них самих… Они пожертвовали собой, чтобы остановить войну. И от этого подозрение, что ведьма среди соггоров, только усиливается.

– Но прошло столько времени, может пора попросить прощение и вернуться, – не могла уняться во мне чужая сила.

– Нас ненавидят. А чтобы полюбили, нужно рассказать правду.

– Правду нельзя рассказать всему миру. – Холодок коснулся спины, заставил поежиться от страха. – И о моем Единстве тоже не должны узнать те, кто не разбирается в «строительстве»…

Наставник приобнял меня за плечи. Возможно, я должна была расслабиться в этих чутких объятиях, но лишь внутренне подобралась. Ведьмой двигает фанатизм, который присущ истинным правителям, или эгоизм, подобный тому, что проснулся в наставнике?

Нельзя делать поспешные выводы… Не спеши, Асфи.