– Пойдем, Асфирель, – прошептала Елрех, приблизившись ко мне.

– Я не понимаю ни слова, о чем говорят северяне, – пожаловалась ей.

– Я тоже. Думаю, только Ивеллин и Кейел понимают их.

Мы петляли по бесконечным коридорам и длинным лестницам. Внутри было теплее, чем на улице, но не настолько, чтобы хотелось снять куртки. Иногда в беседе Кейела и Десиена проскакивали целые фразы на общем языке, но, судя по всему, встретивший нас соггор понимал только местный язык. Он остановился возле скромной двери, открыл ее, пропуская нас внутрь. Десиен прокомментировал:

– Сможете отдохнуть тут и привести себя в порядок. Уверен, правители не заставят вас ждать долго.

В просторной комнате служанки раздвигали шторы и заканчивали уборку. Кейел отказался от щедрых предложений поесть и остаться жить во дворце, после чего нас предоставили самим себе. Ненадолго.

Я успела умыться, рассмотреть богатую комнату, оценить большой камин и погреться у огня. Ив расхаживала вдоль стен, напоминая какого‑нибудь агента из фильмов, кого отправили шпионить прямо домой к врагу. Елрех расспрашивала Кейела о фонарях и других вещах, которые для нее стали открытием. Наверное, те, кто возвращается с севера, боятся даже упоминать о нем. Меня клонило в сон, и широкая кровать за спиной, на которой развалился Роми, притягивала магнитом. Однако дверь распахнулась, и Десиен с доброжелательной улыбкой перешагнул порог. Без плаща он выглядел еще более безобиднее: узкие плечи, худая талия и длинные ноги. В темном костюме он вовсе казался болезненно тощим.

– Правители ждут. – Шагнув в сторону, он освободил дверной проем.

Слуги, взяв наши вещи и куртки, безмолвно следовали за нами. Десиен гордо вышагивал впереди, но периодически оглядывался на нас. Теперь каблуки его сапог гулко стучали по камню. Очень скоро мы вошли в небольшой светлый зал с бежевым ковром и богатой мебелью. На небольшом возвышении стояли кресла, меньше всего напоминающие троны, а на них сидела девятка соггоров. Центральное кресло совсем немного отличалось – оно было выше, с позолотой на спинке и подлокотниках. И темноволосый соггор, сидящий в нем, носил на голове тонкий золотой обруч. Кейел стоял справа от меня; шумно вдохнул и опустив голову шагнул ближе к правителям.

Слушая беседы ребят, пока мы пересекали Ледяную долину, я уже многое успела узнать о соггорах, а конкретнее – о правителях. Их управление чем‑то напоминало наше. Есть верховный правитель, за которым всегда остается последнее слово, как и вся ответственность ложится на его плечи и совесть. Остальные восемь правителей ищут проблемы, недостатки, обсуждают их и предлагают пути решения. За каждым из них закреплены определенные сферы деятельности, но еженедельно они собираются, чтобы проверять точки их пересечения. Наверное, на этом яркие схожести и заканчивались, а вот отличия напоминали безумие – истинное самопожертвование.

У правителей не было имен.

Они от них отрекались, когда перенимали власть. Верховный правитель, верховный целитель, верховный наставник, верховный воин… Никаких имен.

У правителей не было собственного «я».

Они до конца жизни забывали про обычное местоимение, искренне полагая, что это позволяет меньше думать о себе, а еще рассуждать о своих поступках правильней. Без «я» судишь себя так же, как других, – они в это верили.

У правителей были жены, но им приходилось так же жертвовать именем и заниматься воспитанием всех детей, не только собственных. Лишь чистокровные соггоры могли стать правителями, только самые способные и увлеченные идеей о прекрасном будущем. Именно их отыскивали жены правителей и помогали им раскрыть потенциал. Остальные соггоры получали должность попроще, но чуть больше свободы в отношении себя. Впервые услышав эти подробности от Кейела, я задумалась: готова ли я пожертвовать всем ради других? Становилось понятно, почему Кейел всегда с пренебрежением относился к шан’ниэрдам, называющих себя правителями. Можно ли гореть желанием что‑то развивать, если твои дети могут занять место обычного казначея, или жить в городе обычной жизнью? Как можно вкладывать все силы, если никто не вспомнит твоего имени, потому что его нет и никогда не будет? Это походило на сумасшествие.

Кейел остановился в паре метров от кресел и опустился на колено. Мы, как оговаривалось чуть ранее, неподвижно стояли у порога и ждали приглашения. Соггор, с выразительной горбинкой на носу, заговорил первым. Его голос звучал громко, но при этом совсем не звонко. Речь напоминала смесь танцев: быстрый ритм коротких слов резко сменялся плавностью и певучестью. Сложно было угадать, как прозвучит интонация в следующую секунду. К правителю подключился второй, потом третий… а Кейел продолжал стоять на коленях и молча смотрел в пол. Вскоре разговоры стихли, а Кейел оглянулся на меня. Колкие взоры правителей сошлись на мне. Верховный улыбнулся тонкими губами, оторвал руку от подлокотника и изящно поманил к себе. Широкий рукав светлого одеяния немного съехал, оголяя множество татуировок. Я помедлила, сомневаясь, что верно разобралась в жесте – слабом взмахе руки.

– Человечка, тебя приглашают подойти, – шепнул в затылок Десиен. И когда только успел подкрасться?

Я медленно подошла к Кейелу и опустилась рядом с ним на одно колено. На сапоге растаял снег, оставив мокрые пятна. На них я и смотрела, не смея заглянуть в лица соггоров. Сейчас их глаза пугали, будто они и вправду видят гораздо больше. Видят как‑то иначе.

– Девушка из другого мира, ты знаешь только общий язык? – спросил верховный правитель.

– Общий и родной, – ответила я, по‑прежнему не поднимая головы.

– Верховный правитель многое знает о тебе, – сказал он же. И может, в другой обстановке это звучало бы смешно, но не сейчас.

Соггоры возвышались над нами. За спиной я заметила стражу, да и опять оказалась в окружении, где единственным человеком, кроме меня, был только Кейел.

После затяжного, какого‑то напряженного молчания, я решила ответить. Долго думала над тем, что стоит говорить, а о чем лучше умолчать, затем произнесла:

– Наверное, вы знаете много плохого и мало хорошего. В этом исключительно моя вина. Мне жаль.

Правители нагнетали, продлевая безмолвие. За спиной раздавались шорохи, напоминая о том, что мы с Кейелом не одни, но успокаивало это слабо.

– Ты недостойна Единства, – произнес верховный. Сердце замерло, а воздух вдруг показался пропитанным неприятной сладостью. Душно. Правитель ведь не озвучил мне приговор? Он тем временем продолжил: – Только люди, рожденные с ним, могут носить его в себе. Ты не можешь.

Вдоль позвоночника пронесся холодок, дрожь тронула пальцы рук, а на лбу выступил пот.

– Вольный ошибся, подарив тебе его. Но мы не вправе наказывать кого‑либо за чужую ошибку. Тебе придется контролировать не только свои силы, но и желания. Единство – это могущество, а могущество – ответственность. Люди же часто безответственны. – Он замолчал ненадолго, будто позволял переварить услышанное. Легкий скрип нарушил тишину, а после снова раздался тягучий голос верховного: – Мы расскажем тебе о Единстве все, что знаем, научим обращаться к духам с помощью него без ущерба здоровью. И только потом проведем ритуал. Твоя помощь Вольному важна для нашего мира, но потом ты проживешь до первой ошибки. Собственной ошибки, – судя по интонации, завершил он.

Я не совершу ошибок. Можно было бы убедить его, но я молчала, не зная, что ответить на… угрозу? Предупреждение.

Под речь на северном языке я ждала, когда меня отпустят. Голос Кейела звучал рядом – с почтением, но бесстрашно, тихо, но отчетливо. Мокрое пятно на носке сапога постепенно светлело. Я медленно погружалась в состояние между сном и бодрствованием. Думать ни о чем не хотелось, а закрыть глаза не позволяла обстановка. Неожиданное вмешательство в беседу со стороны Ив заставило встрепенуться. Несколько непонятных слов с певучим акцентом оборвал верховный правитель:

– Говорите на общем языке. Вам будет проще.