– Просыпайся, Аня.

Кейел сидел рядом, подогнув одну ногу и вытянув вторую. Щурился и улыбался, глядя на меня.

– Очухалась – это хорошо.

Я попыталась сглотнуть, но кляп во рту помешал. Духи Фадрагоса, что происходит?!

– Ты сказала, что любишь меня. Хочу поверить в это.

Сложная тренировка. Это просто тренировка! Надо дышать глубже и успокоиться.

– Ты разобралась в том, что позволяют мне духи? – спросил Кейел, склонив голову к плечу. – Видела ведь у реки Истины.

Поднял с земли мой кинжал, и я зажмурилась, не представляя, на что способен Вольный. Он же не станет убивать меня после всего, через что мы прошли. Такой поступок будет нелогичным и чрезвычайно глупым.

– Аня, – ласково пропел, – сейчас мы многое о тебе узнаем.

Сердце заколотилось в висках, тошнота горьким комом поднялась к горлу. Только Елрех знает об истинных причинах того, почему я ищу сокровищницу. Она не могла предать меня. Кто угодно, но не Елрех!

– Открой глаза.

Воздуха не хватало.

– Аня, пожалуйста, посмотри на меня.

Если бы я могла, то скривилась бы. Взглянула на Кейела: удерживая пальцами кинжал с двух концов, он хмурился, будто прочел мои мысли и уже знал, чего я боюсь. Надеюсь, мои предположения ошибочны, и он ни о чем не догадывается.

Кивнул и, медленно прокручивая кинжал, продолжил говорить серьезнее:

– Ты боишься, и это хорошо. Ксанджи не любят страх, а Айссия приманивается умиротворением. Первые помогут тебе сжечь веревки, а вторые… Они прекрасно напитывают жизнью. Говорят, духи великой жизни способны исцелить смертельные раны, а архимаги с их помощью возвращали души в мертвые тела, – вздохнул глубоко, облизал губы. – К тебе приходят Ксанджи, а они предпочитают невероятно волевой характер и гнев. Сильный гнев. Они питаются им, поэтому приходили к тебе. Так не должно быть, Аня.

А как должно быть? Неважно. Главное, что Кейел не заговорил о сокровищнице.

Ветер подул, и я прикрыла глаза, пережидая, когда поднятый песок осядет. Кейел молчал, словно давал мне время на обдумывание. Он хочет, чтобы я, беспомощная, призвала духов на мертвой земле? Я прекрасно помнила состояние, когда в воздухе появлялись Ксанджи – ненависть и злоба. Что я чувствовала в дворцовом парке, когда Айссия напитала цветы силой? Кажется, была невероятно спокойной и углубилась в размышления настолько, что не замечала ничего вокруг. Мне необходимо прогнать страх и разозлиться, чтобы Ксанджи сожгли веревки. С учетом, что земля мертвая, наверное, разозлиться нужно гораздо сильнее, чем в прошлые разы. Однако я так и не поняла: почему Кейел вспомнил об Айссии? Для них нужно другое настроение.

Я снова открыла глаза, Кейел только этого и ждал. Усмехнулся и заговорил:

– Ты сказала, что любишь меня и доверяешь мне. Земля, – постучал по ней, – мертвая. Как бы сильно я не звал Мивенталь, они не услышат меня. Но в твоем теле Единство. Мы должны пробудить его, Аня. В другой ситуации я бы делал это постепенно, но ты права: у нас нет времени.

А такой разговор возвращал страх, настораживал.

– Итак, о моих способностях и твоем доверии. Разве я когда‑нибудь… – широко улыбнулся, но улыбка быстро сползла с лица. Пожал плечами. – Не так часто я обманывал тебя.

Я промычала, попыталась дернуть похолодевшими руками, но не смогла. Кейел цокнул языком, а в глазах появилось осуждение.

– Не будем об этом. Обсудим то, что сейчас произойдет. У меня два варианта событий, – поднял с земли второй кинжал. Взвесил на ладонях оба, посмотрел на меня и спросил: – С какого начнем? Давай сначала поговорим о завязке.

Сощурившись, оценил два кинжала. Выбрав один из них, зажал его в зубах, а второй положил обратно на землю. Снял куртку, стянул рубашку, оставаясь полураздетым. Глядя вдаль, покрутил кинжал в руке.

– О завязке… Я верну тебе кинжал, но ты должна попросить меня об этом. «Кейел, пожалуйста, отдай мой кинжал» – скажи это, и я отдам. Обещаю, – лукаво улыбнулся. Посмотрел в сторону и продолжил: – Скоро я поднимусь и отойду недалеко, а затем сосчитаю до десяти. Если за десять секунд ты не избавишься от веревок, я распорю себе живот.

Чего?

Вдоль позвоночника прокатился озноб. Кейел ведь несерьезно? Он Вольный… Должен спасти Фадрагос и не будет так собой рисковать. Или… Он Вольный, Аня.

– Кстати, уже можешь начинать звать Ксанджей, – ухмыльнулся, но веселья на лице не наблюдалось. – Я нанесу себе смертельные раны, а потом твои действия или бездействия приведут к одной из трех развязок. Первая: ты подчинишь своей воле Ксанджей и избавишься от веревок, а сразу после подчинишь Айссию и исцелишь меня. Так ты спасешь не только меня, но и весь Фадрагос. Надеюсь, об этом ты не забыла. Вторая: ты спалишь веревки, но твой гнев будет настолько сильным, что Айссин не доверятся тебе, испугаются, и я умру. И третья…

Я замычала. Он с ума сошел?! Это не тренировка, а издевательство! О чем речь вообще? Стало невыносимо душно. Казалось, вот‑вот – и я потеряю сознание. Кейел пересел на корточки и, упершись одной рукой в землю, склонился к моему лицу. Меня затрясло.

– Прости за все, Аня, – прошептал, обдавая дыханием щеку и глядя с тоской. – Можешь думать, что я в очередной раз обманываю тебя, и там будет лежать мой фантом, тогда даже не старайся. Ничего не делай, ясно? Это вопрос доверия. И еще… – замолчал, а в его глазах затаилось сожаление. – Мне не будет так больно, как было тебе в ту ночь. У Стрекозы. Надеюсь, это немного притупит чувство вины.

Совсем не то, что он хотел сказать! Совсем не то, что я хочу услышать! А как же сообщить о дурацкой шутке?! Я дернулась, пытаясь подняться, но опять завалилась. Порыв ветра остудил пылающие щеки; песок резанул по глазам, в носу засвербило, в горле запершило. Откашляться не вышло из‑за кляпа. Слезы брызнули, застилая обзор. Я не слышала шагов, не заметила, что Кейел успел отойти.

– Десяти секунд не мало? – донесся хриплый голос. – Думаю, тебе хватит.

Часто моргая и щурясь, я разглядела его сапоги в нескольких метрах от меня. Подняла взгляд выше. Кейел смотрел себе под ноги, не позволяя мне увидеть лица. Взлохмаченные волосы трепетали на ветру, плечи опущены, солнечный свет выхватил шрам над ключицей – порез. На груди рубцы, оставленные нечистью, а живот чистый: под кожей, не тронутой загаром, рельеф мышц. В крепком кулаке сжат кинжал. Я не могла, но слышала, как скрипит рукоять. От напряжения рука Кейела дрожала.

Он не обманул? В самом деле убьет себя?

Я зажмурилась, и постаралась разозлиться, но отвлекало тело. Безумно холодно, а дышать сложно, будто меня ударили в живот. На сухом языке, казалось, ощущался вкус желчи. Слеза пощекотала переносицу, мгновенно остыла под ветром. Нужно разозлиться, как тогда на берегу реки по пути к Цветущему плато. Нужно разозлиться. Сколько секунд прошло? Я осмотрелась, насколько могла: Кейел все еще стоял неподвижно, Ксанджей не было. Может, вспомнить Сиелру? Ксанджи, пожалуйста, отзовитесь! Я ненавижу Фадрагос…

Глухой звук и едва слышный стон, оборвали все внутри. Я смотрела на Кейела, и ничего не понимала. Его колотило, он покраснел, но продолжал двумя руками тянуть кинжал от пупка вверх. Тонкая струйка крови скатилась по коже, огибая рельефы. Мгновение – и кровь потемнела, потекла шире.

Это не он. Кейел стоит где‑нибудь рядом. Живой и здоровый. Это не он.

Отзовитесь же! Когда не нужно было, они приходили! Приходили ради моего гнева, использовали, чтобы полакомиться!

Кейел пошатнулся, но устоял. Подставил побелевшее лицо солнцу, продолжая удерживать кинжал. Дышал через нос, жадно, шумно. Это он, это он… Черт возьми… Покачнулся, оглядываясь мутным взором, приоткрыл рот, будто хотел что‑то сказать, и упал.

Сквозь оглушительную тишину донесся тоненький звон. Он нарастал вместе с пульсацией в висках, вместе с биением в горле.

«Подчинишь своей воле Ксанджей и избавишься от веревок, а сразу после подчинишь Айссию и исцелишь меня». Подчинишь…

Дикий страх смешался с ненавистью. Я раз за разом звала Ксанджей, настаивая, требуя. Рыкнула, повернувшись на живот и сумев привстать на колени. Лоб упирался в твердую землю. Нос забился, слюна во рту горчила, пропитывая тряпку. Нужно дотянуться руками до второго кинжала. Я попыталась оттолкнуться головой, чтобы встать на колени, но не получилось. Только кожу ободрала и ударилась. Завыла и расплакалась. Кейел не мог умереть. Это не он… А если и он, то я раздобуду Сердце времени, и тогда… К черту! Ему нельзя умирать!