Демоны не собирались останавливаться на этом рубеже и с ходу попытались прорвать его, но нарвались на хорошие долговременные укрепления, построенные заранее. Во время этих боев нам покоя не давали. Нашей главной задачей было топить лодки и плоты, на которых демоны и орки пытались преодолеть канал, а также бомбить и обстреливать тех, кто пытался закрепиться на нашей стороне берега. Приходилось делать по пять — шесть боевых вылетов в день.
Понеся большие потери, демоны успокоились и прекратили попытки прорваться через канал. Наступление началось на другой стороне континента, там где оборону держал Фронт Прибрежных государств. Так гордо называли сборную солянку вступивших в союз с Северной республикой небольших стран. А у нас наступило долгожданное затишье.
Перепёлка. В боях над рекой её опять сбили, самолет рухнул в воду. Она нахлебалась воды, но к счастью её стрелок смог её вытащить на берег.
Алеф Когальский. Прямое попадание из зенитки оторвало половину крыла его «касатке», как он при этом смог развернуться, уйти на наш берег и посадить самолет на проселочную дорогу не понял никто, даже он сам.
Карл Рагер. Когда демоны перебрались на наш берег и закрепились там, нас послали на штурмовку, перед началом контратаки. Чтобы затруднить нашу работу, демоны развели костры, все затянуло дымом, самолет Карла Рагера еще и попал под магический удар и весь обгорел до черноты. Потом на нас накинулись «стервятники», а наше прикрытие отжали в сторону, но откуда-то взялись два звена из вообще другого полка истребителей… в общем, Карла Рагера в суматохе боя сбил наш же истребитель. Карл Рагер и его стрелок погибли.
После стабилизации фронта нас перестали перебрасывать с одного места на другое, и мы наконец-то смогли как-то обжиться. Наш аэродром располагался в удобной лощине, прикрытой с двух сторон склонами, поросшими высокими соснами. Взлетно-посадочная полоса была бетонной, так что дождей мы больше не боялись, но жить нам пришлось в землянках, так как строители никаких долговременных построек сделать не успели.
Землянки, впрочем, у нас были неплохие, сухие и с высокими потолками. Жили в них обычно вчетвером или вшестером, там же хранили все вещи. Для столовой и кухни построили самую большую землянку, чтобы за едой могло собираться как можно больше людей. Везде прокопали траншеи и все тщательно замаскировали опавшей листвой и ветками.
Мы с Алисией жили в отдельной маленькой землянке на двоих. Половину помещения занимал стол, за которым я проводил занятия по теоретической подготовке для новобранцев. В углу стояла железная печка, рядом с которой мы сушили одежду.
Погода стояла осенняя, причем это была типичная гэльская осень с частыми моросящими дождями, холодная и сырая, по утрам начались заморозки. В землянке было холодно, дров не хватало, а уголь нам никто не привез. Мы топили печку щепками, сухими ветками и всяким мусором, железная печка быстро нагоняла тепло, но из землянки оно также быстро уходило. Мне-то ничего, а вот Алисия по ночам мерзла, поэтому мы стали спать вместе, укрываясь двумя одеялами. И в этом не было ничего такого, потому что мы спали в одежде, и кроме того — после четырех боевых вылетов за день даже на роскошной кровати с шелковыми простынями рядом с прекрасной обнажённой эльфийкой я смог бы только лежать и не шевелиться. А если в день приходилось делать пять или шесть вылетов — то уже просто поужинать вечером, и добраться до землянки было тяжело.
К счастью, когда наступило затишье, боевая нагрузка на нас сильно снизилась, и обычно приходилось не больше трех боевых вылетов, а иногда было всего два или один. В такие дни я до седьмого пота гонял новичков над окрестностями аэродрома. Но порой вообще стояла нелетная погода, лил сильный дождь или была низкая облачность и тогда мы занимались теоретической подготовкой и просто отдыхали.
Чтобы не давать демонам покоя, командование разрешило опытным летчикам заняться свободной охотой. Правда, при этом нам запретили далеко отлетать от линии фронта, но это никто проверить не мог, а победителей, как известно, не судят.
На свободную охоту мы выходили парами. Чаще всего с собой я брал Перепёлку, мы понимали друг друга с полуслова, а в таких вот нестандартных схватках это было очень важно. Иногда я летал с Алефом, но с ним порой приходилось ругаться, он вечно лез на рожон.
Про меня поговаривали, что мне очень нравится воевать, другие считали, что это месть за Кайру и других, некоторые думали, что мне просто нравится убивать. На самом деле на свободной охоте я отдыхал душой. На какое-то время я забывал о грузе ответственности, постоянно давившем на меня. Я вновь как раньше был один, зависел только от самого себя и своего самолета, а отвечал лишь перед напарниками. И понимали это только Алисия и Перепёлка.
Под одеялом было тепло и уютно, а под боком тихо сопела Алисия. После вчерашнего воздушного боя у меня до сих пор ныли мышцы. Два стервятника прицепились к нам, когда мы уже почти ушли на нашу территорию. Можно было оторваться, благо рядом удачно стояла батарея ПВО, но меня закусило, и я пошел в бой. В итоге целая россыпь пулевых попаданий на левом крыле, перебитый маслопровод левого двигателя и два сбитых «стервятника». Одного завалил я, а второго подстрелила Алисия.
— Ммм… что уже вставать? — сонно проворчала Алисия.
— Нет, можешь еще полежать.
— Угу…
Даже не открывая глаз, я слышал, как капает вода с потолка. В одном месте крыша нашей землянки протекала во время сильных дождей. Вставать очень не хотелось, в землянке было сыро и холодно, а Алисия была такой теплой и мягкой. Но вставать надо было.
Когда начал осторожно вытаскивать руку из-под Алисии, она опять сонно заворчала:
— Все-таки вставать?
— Нет, спи спокойно.
— Тогда не уходи… ты теплый…
Выбравшись из постели, я поежился от холода, даже в носках стоять на голых досках было неуютно. Быстро одевшись и обувшись, я накинул на себя плащ и вышел наружу. Темное небо было затянуто тучами, и шел сильный дождь. Неподалеку от нас, под навесом шмыгал носом часовой. Кивнув ему, я пошел в штаб полка, перепрыгивая через лужи.
А вокруг стояла тишина. Тихо шелестели последние листья на потемневших ветках деревьев, стучали капли по перевернутым ведрам возле кухни, журчал ручеек сбегавшей в траншею воды. А самое главное — дождь заглушал звуки, и поэтому не слышна была стрельба на линии фронта.
В штабе еще никого не было, только Ивар Кардеш сидел за столом и пил горячий чай.
— Утро мерзкое, — сказал я.
— В котелке еще есть чай.
Взяв кружку, я плеснул в неё чай из котелка, в котором кроме заварки плавали ягоды шиповника, а также какие-то ветки и листья.
— Что нового?
— К обеду дождь должен прекратиться, но полетов все равно не будет. Из нового — демоны стягивают флот в нашу сторону.
— Опять собираются в наступление.
Я сел за стол и взял пару фотографий. На них хорошо заметны были тяжелые корабли демонов в походном строю.
— Тогда после обеда, если погода будет, я на свободную охоту пойду.
— Добро, только не геройствуй опять. Кстати, о твоих подвигах, — Ивар Кардеш оторвался от чтения и посмотрел на меня.
— Что?
— Я отправил представление о твоем повышении до капитана.
— Чего это вдруг?
— Заслужил. Если вдруг со мной что случится — полк возглавишь ты.
Я мог бы многое сказать, но промолчал. Я знал, что никуда не денусь, он знал, что я это знаю — так к чему лишние слова?
После обеда дождь почти перестал идти и немного прояснилось. Полковник дал добро на свободную охоту. Как обычно пошел я с Перепёлкой, двое из первой эскадрильи и трое из второй. Мы договорились держаться рядом, чтобы если что прийти друг другу на помощь.
Пробежка по мокрой бетонной полосе, штурвал на себя и мы в небе. Все заботы, тревоги и проблемы позади, а здесь лишь простор и свобода. Пусть идет война, пусть в этом небе летать смертельно опасно, потому что в любой момент на хвосте могут появиться черные самолеты с хищными очертаниями, все равно тут в небе было лучше, чем в сырой землянке посреди грязного леса.
