— Идеала нет, — покачал головой Кремус. — Лес рубят, щепки летят. Помните, что раньше было? Висла принадлежала ворью и насильникам, и вернуться к такому я не позволю. И я, и мои люди готовы биться за нынешний порядок!

— Уверен, другие наши отряды уже добились успеха, — прокричал Грэш так уверенно, как только мог; вот-вот дойдет до драки, а ее он хотел избежать. — Вы даже не знаете силы наших союзников!

— Да что это за союзники-то, — послышалось недоуменное из толпы стражи.

— Мы! — вдруг раздался ответ откуда-то сверху и на улицу приземлилась Зава.

— Не стоит проливать кровь! — крикнула она. — Большой дом уже в наших руках, и народ вам не переубедить. За свободную Вислу!

Клич этот тут же был подхвачен Корсом, Грэшем и остальными мятежниками.

— Так вот она, ведьма, посягнувшая на нашу справедливость! Я сам тебя прикончу! — прокричал сержант, доставая оружие, но драться ему не пришлось. Стоило только мечу покинуть ножны, как Кремус тут же подлетел в воздух и упал лицом на мостовую. Благо, с места он не двигался, поэтому прицелиться для Завы не составило труда. Воин так просто не сдался, оперся о меч и хотел подняться, но Светлая снова опередила его — она растолкнула руку и сжимаемое ею оружие. Сержант опять приложился носом о камни мостовой, а меч его отлетел под ноги Заве. Казалось, девушка сосредоточена на стражниках, чем тут же решил воспользоваться кто-то со спины. Предатель верно рассудил, что Зава тут самый опасный противник, и решил принести победу своей стороне в одном отчаянном прыжке. Но Светлая была готова. Еще на крыше они с бабой Гастой догадались, кто предатель и девушка ни на миг не теряла его из виду. Движение руки, и Бравус пронесся мимо нее, а потом по камням мостовой докатился до сержанта Кремуса и затих. На секунду все смолкли.

— Забудьте о предателе Бравусе! Мы здесь, чтобы свергнуть тирана! — прокричала девушка и на этот раз ее поддержали не только мятежники, стражники один за другим вскидывали руки с оружием вверх, призывая свергнуть Царуса. Самые преданные сторонники тирана были в отряде сержанта Бьюна, тут были в основном те, кто боялся потерять работу и только из-за этого хранил верность протектору. Теперь они поняли, что победят мятежники, и один за другим пополняли их ряды. Несколько минут и офицеры вместе с Корсом и Грэшем принялись строить людей для марша на Большой дом. Зава улыбнулась — они с бабой Гастой все сообразили, как только увидели засаду. Сообразив, что противник знает про их план, женщины разделились: старушка отправилась на поиски Стого, а Светлая, свободно перемещавшаяся в воздухе, пришла на помощь Недовольным. За Кассетто и Голге они не волновались — эти двое могли сами о себе позаботиться. Что ж, здесь ее задача выполнена, можно возвращаться к ребятам. Зава поднялась в небо и устремилась к крыше Большого дома. Восстание набирало обороты…

Стого, Волко и Перфен вбежали в комнатку стражи, но она, как и ожидалось, оказалась пустой. Исполнитель быстро нашел свое оружие и заспешил наверх, он хотел еще раз поговорить с протектором с глазу на глаз. А вот Столсен не торопился, сперва предстояло прояснить один вопрос.

— Вот, — сказал он, протягивая кузнецу свои ложки. — Дрался я недавно с одним гадом, так он мне их испортил, не работают теперь. Вы обещали посмотреть!

Перфен присвистнул.

— Изумительная работа, — прошептал он уважительно. — Не знаю, кто выковал для тебя это чудо, но это настоящий мастер старой закалки. Даже обидно видеть такую красоту в нерабочем состоянии. Ты слово свое сдержал и освободил меня, а я оставаться в долгу не люблю. Что ж, попробую тебе помочь!

Мастер повертел ложки в руках, присматриваясь, вдруг ухватился за что-то невидимое и слегка потянул, потом отряхнул оружие, как будто раньше оно было опутано паутиной.

— Да, повезло тебе, парень! — сказал он через пару минут, закончив работу и смахнув со лба капельки пота. — Если бы твой артефакт был сделан рядовым членом ордена Кузнецов, я бы ничем не смог помочь. Видишь ли, магия твоего противника должна была не подавить свойства ложек, она должна была полностью стереть их. Но, как я уже сказал, твое оружие сделал настоящий Мастер, поэтому окончательно испортить его не удалось. Заурядная атака не может пробить филигранную защиту, но вот отключить ее на время способна. Ложки бы заработали и без моего вмешательства, но лет эдак через десять. Так что я просто ускорил процесс. Ну что ж, пользуйся, только, надеюсь, мне не придется пожалеть о том, что я сделал!

— Ни в коем случае, слово Столсена!

Его собеседник не знал, чего стоят эти слова, но Стого произнес их так, что кузнец поверил и успокоился.

— А сейчас мне нужно идти, пора остановить вашего сумасшедшего деда. И спасибо тебе!

— Хорошо, иди уже, — проворчал Перфен, по щеке его вдруг пробежала слеза. Царус чуть не казнил его, но кузнец все еще считал его своим другом. Перфен понимал, чем закончится встреча Стого с протектором, и вмешиваться не собирался, но сдержать чувств не смог.

Когда Столсен поднялся наверх, там его ждали сразу два сюрприза. Во-первых, убежавший вперед Волко сейчас бился на мечах с огромным стражником в офицерском мундире. Со стороны казалось, что схватка идет на равных. Но, взглянув на их ауры, Стого определил, что победителем из боя должен выйти Исполнитель, поэтому решил не вмешиваться. Во-вторых, и это оказалось более важным, в зал вместе с ним, но из другой двери, влетела баба Гаста.

— Ого, касатик, вижу, ты в порядке! Неужто сам выбрался? — поинтересовалась она, уставившись на Стого меньшим глазом.

— Ага, — кивнул тот самодовольно. — А теперь мне нужно поговорить с их главным, не знаете, случайно, где тут кабинет этого деда?

— Знаю, — баба Гаста нахмурилась. — А зачем тебе туда?

— Мы с ним разговор не закончили, а на полуслове уходить я не привык!

Старушка пробурчала что-то себе под нос, но спорить не стала и послушно принялась показывать дорогу. Несколько минут, и они ворвались в кабинет Царуса — охранников у двери почему-то не оказалось. Протектор неподвижно стоял у окна и смотрел куда-то вдаль. Рама была открыта и в комнате гулял прохладный ветерок, а откуда-то с улицы доносился шум приближающейся толпы. Услышав скрип распахивающихся дверей, Царус нахмурился и обернулся. Заметив гостей, он сильно удивился.

— Ты? — спросил он, поднимая бровь. — Ты должен быть сейчас в тюрьме. Если честность и справедливость тебе действительно дороги, как ты утверждал, тебе следует вернуться в камеру!

— За решетку-то? Там должны преступники сидеть всякие или бандиты, а я не один из них, я честный парень. Не знаю, что ты тут замышляешь, но я намерен избавить этот город от такого лицемера, как ты! Справедливость? Да ты просто боишься потерять власть и делаешь все, чтобы тебя не свергли! Ты вводишь новые законы только для того, чтобы никто тебе не помешал и соблюдаешь их только тогда, когда тебе выгодно!

— Чушь! — отрезал старик. — Взгляни в окно, сюда идут люди, идут мне на помощь! Они собираются поддержать настоящую Справедливость, так что тебе не уйти от их возмездия, даже если убьешь меня.

— Зачем мне это? — удивился Столсен. — Если ты хочешь знать мнение народа, я не против, чтобы ты услышал его. Что ж, подождем еще немного!

И парень спокойно уселся на стул напротив протектора, баба Гаста устроилась на диванчике, а Царус перестал обращать на них внимание. Протектор отвернулся от гостей и уставился на приближающуюся с окраины города толпу. Сначала до них доносился только гул, но вот он начал перерастать во что-то более отчетливое. Еще несколько минут, и можно было различить крики:

— Долой диктатора! Защитим наших детей! Хотим справедливых законов!

— Значит, они недовольны, — вдруг поник головой протектор Царус. Весь его величественный вид куда-то пропал, перед Стого стоял уставший старик. Казалось, все его идеалы, мечты и надежды потерпели крах, ему стало все равно. Таким разбитым Царус оставался лишь несколько секунд, потом к нему вдруг вернулся обычный уверенный вид, он принял решение, и старик закричал: