— А за что меня задержали, знаешь? — Стого вдруг стал абсолютно спокоен и серьезен, вся его веселость куда-то делась.

— За помощь преступнику в побеге…

— Преступнику? Это ты ничего не знаешь! Они приговорили пятилетнюю девочку к тридцати ударам плетью. Да это настоящее убийство! И за что? Лишь за то, что была в доме, в который почему-то запретили заходить. А когда я заступился и уложил двух головорезов в мундирах, этот дед пригрозил убить девочку, если я не сдамся. Он понял, что им меня не победить и прибег к грязному трюку, приговаривая, что для торжества закона и справедливости все средства хороши. Я согласился сдаться, только если они отпустят ребенка. Ну что, назовешь это справедливостью? Это твое правосудие?

Все это было сказано с таким жаром, что Волко был готов поверить, что парень не врет. Но и правдой это быть не могло! В смятении Исполнитель отшатнулся от решетки, не зная, что предпринять.

— Вижу, ты человек хороший, — кивнул Стого удовлетворенно. — Ты понимаешь, что правда на моей стороне, чувствуешь, что я не соврал, но не можешь поверить в эту историю. Думал, придешь весь такой светлый и непорочный к грязному преступнику, скулящему от бессильной злобы? Как бы не так! Не веришь мне, поспрашивай горожан, они расскажут, как все было. Это произошло в квартале у входа в город. Заходишь по главному тракту, а потом сворачиваешь вправо на улочку. Поговори с людьми, потом и решишь, что со мной дальше делать.

С этими словами Стого сел у дальней стены и закрыл глаза, давая понять, что разговор закончен. Волко, как будто ведомый кем-то, поплелся прочь из подвала. Он шел провести допрос, а в итоге ему устроили выволочку. И кто? Один из Недовольных, жалкий бунтовщик…

Солдаты спросили Волко о чем-то, но он их даже не услышал, отмахнулся и вышел из Большого дома на улицу. Два разговора, один в парадном кабинете, второй в подвале. Обе стороны выглядят искренне. И протектор, и этот парень производили впечатление людей честных, так что же тут творится? Решив последовать совету Стого, Контовар направился на окраину городка во всем разобраться…

— Ну ты даешь! — между тем восхитился Перфен. — Кто это, твой знакомый?

— Исполнитель. С самого начала шел за нами по пятам, как оказалось. Не знаю, что ему нужно, но обязательно выясню. Как только он поймет, что я не преступник, уверен, мы найдем общий язык. Но для этого ему нужно кое-что выяснить…

— Во как оно обернулось! Знаешь, парень, я уже начинаю верить, что ты сможешь вызволить нас отсюда…

Голге сел под деревом и принялся готовить стрелы, баба Гаста отправилась прогуляться по лагерю и проверить готовность Недовольных, а Кассетто и Зава остались вдвоем. Вернувшись с полянки, они направились к шатру Бавы, а под ним встретили ту самую девочку, Вамени. Она все еще держала свою любимую куклу Виму и чем-то была недовольна.

— Привет! — подошла к ней Зава и тепло улыбнулась. — Что ты такая сердитая?

Вамени недоверчиво оглядела незнакомую женщину, но страшной та не выглядела, поэтому девочка ответила:

— Жду тетю Баву, она обещала поиграть со мной и Вимой, но куда-то убежала!

— Понятно, а со мной хочешь поиграть?

— А ты умеешь?

— Ну конечно, я ведь тоже была ребенком когда-то!

Девочка пристально посмотрела на Заву, а потом глянула на хмурое лицо Кассетто и оробела.

— А что это за дядька? Что он хмурый такой? Прям как тот злюка, что обидел нас с Вимой!

Зава укоризненно посмотрела на Багряного, тот постарался улыбнулся, но выглядело это натянуто и девочку не убедило.

— А что это был за злюка? — спросила Светлая, пытаясь отвлечь девочку от Кассетто.

— Ну, большой такой, светлые волосы и один зуб черный. Я про него слышала, его сержантом Бьюном звать. Никогда поиграть не давал, всех детей обижал! А сегодня утром хотел меня плеткой избить!

Кассетто помрачнел еще больше, кулаки его сжались. Этот сержант… он должен его проучить! Бедная девочка, нельзя же так с детьми. Заметив напряжение Багряного, Вамени неправильно все поняла, ойкнула и спряталась за Заву. Светлая бросила на Кассетто убийственный взгляд и погладила девочку по голове.

— Ну-ну, не бойся, этот дядя хоть и выглядит страшно, но добрый. Кстати, тот парень в черном плаще, что спас тебя — наш хороший друг. Не бойся, пойдем, я с тобой поиграю!

Девочка тут же оживилась. Было видно, что Стого стал ее героем, и она хотела все про него разузнать. Зава с Вамени так и ушли куда-то вглубь лагеря, а Кассетто остался один. Пусть он сейчас не в силах отомстить «Драксону», но за девочку обязательно отомстит.

Довольно скоро Контовар оказался на окраине города, чтобы докопаться до правды. И теперь он был в замешательстве. Сначала он представлялся Исполнителем, но это пугало горожан. Они заверяли в своей верности королю, но по делу ничего не рассказывали. Потом Волко попробовал представляться сержантом, но жители почему-то стали еще более скрытными. Он не сразу понял, что горожане боятся стражников и протектора куда больше, чем задержанного утром преступника. Сообразив, что взрослые ничего толкового не скажут, Волко решил сменить тактику. Он подошел к стайке мальчишек и расспросил, что они знают об утреннем происшествии. Оказалось, двое из них лично все видели и описали случившееся в мельчайших подробностях. Оба мечтали вырасти такими же сильными и храбрыми как Стого, а на стражников походить никто не хотел. Тревожило то, что их рассказ точь-в-точь повторял историю Столсена. Эти дети еще слишком юны, чтобы умело врать. Они чувствуют, что такое добро и зло, их мысли не затуманены жадностью, долгом и прочими условностями взрослой жизни. Дети чисты и видят суть вещей, это Волко уяснил еще в столице. Исполнитель понял, кого в городе боятся и ненавидят. Своими действиями протектор Царус подрывал доверие людей к королевской власти. Да, ситуация не из легких: за пределами города бесчинствуют Недовольные, внутри — злоупотребляющие властью чиновники. Да еще этот парень в тюрьме. Нужно что-то делать, вот только что? Ведь этот Царус неплохой человек, Волко видел его! Контовар решил поговорить с ним, может, что и прояснится. С такими мыслями он вернулся к кабинету протектора и постучал в дверь. Стражники только вытянулись в струнку и остановить его не посмели.

— Войдите! — послышался сухой голос Царуса.

В этот раз внутри оказался только он, офицеры куда-то ушли.

— Я хотел поговорить с вами об утреннем инциденте, — хмуро начал Волко.

— О, конечно! Присаживайтесь! Что изволите выпить, чай устроит? Лимон, мята? Хорошо!

Протектор позвонил в колокольчик и отдал распоряжение прибежавшей девушке:

— Два чая, пожалуйста. Моему гостю обычный, а мне мятный!

Служанка испуганно кивнула и выбежала, а взгляд протектора вернулся к Волко.

— Итак, молодой человек, я вас слушаю!

— Я поговорил с людьми об утреннем инциденте. Они сказали, что вы приказали избить кнутом пятилетнюю девочку!

— Увы, — развел руками Царус. — Мне несказанно жаль, что пришлось поступить так, но закон есть закон, а она нарушила его.

— И что это было за нарушение?

— Из-за Недовольных мы сейчас на военном положении, понимаете? А она вышла из дома, принадлежавшего одному из бунтовщиков. Кто знает, что она хотела достать оттуда? А вдруг это нечто жизненно необходимое Недовольным, а она им помогает? Поэтому я ввел суровый закон, запрещающий заходить в эти проклятые дома, чтобы нам было попроще управиться с этой заразой.

— Ваши меры предосторожности мне понятны, но все же она еще ребенок…

В этот момент в кабинет опять вошла служанка. Она принесла две чашки с чаем, поставила одну из них перед Царусом, вторую перед Волко, бросила на него затравленный взгляд, молча поклонилась и вышла из комнаты.

— Я понимаю ваши чувства, но закон… перед ним все должны быть равны. Если мы будем делать исключение для того, исключение для этого… Он потеряет силу. Законы перестанут работать, судьи и правительство погрязнут в коррупции, и народ захлебнется от насилия. А справедливость, которой так жаждут люди и добивается король… Я верю, что достичь ее можно только суровыми методами.