Девушка спустилась и бессильно привалилась к стволу в десятке ярдов от мертвой измазанной в чужой крови туше. По всей округе были разбросаны рваные внутренние органы, части тела, обрывки одежды и все было в крови. Окруженный останками огромный медведь, утыканный стрелами, с намотанными на лапы кишками и замерший в бешеных порывах сожрать сам себя.

Нальвийка забрала кинжал в удобно сидящих на бедре ножнах и побрела прочь. Еще долго в голову не лезло ничего, кроме произошедшей бойни. Лишь через несколько часов она наконец вновь прокрутила в голове все сражение от начала до конца.

Следует отметить, что все члены отряда действовали молча от начала и до конца. Не переговаривались, не кричали, двигались относительно тихо. Просто им не повезло. В их сети попала слишком крупная рыба, да еще у этой рыбы были магический зелья. Разного цвета, запаха и вида жидкости, созданные из особых компонентов и заговоренные на древнем нальвском языке. Кстати, те двое следопытов, как оказалось, тоже знакомы с этим языком. Когда медведь побежал к ним, они пытались приказать ему уйти, скрыться в лесной чаще и больше никогда не попадаться на глаза кому-то из них. И если бы не отупляющее варево, у них бы могло что-то получиться.

Элессана шла на северо-восток еще два дня. Лес успел заметно измениться после ее побега. Деревья стали редко, по одному, в основном лиственные, но иногда встречались сосны и кипарисы. Небо полностью очистилось от облаков, солнце приятно припекало спину из зенита. Почва тоже изменилась — верхний слой рыхлой земли сменился рассыпчатым и относительно сухим песком. Земля была покрыта зеленым ковром трав, кустарников и кустарничков. Изредка встречались полянки с цветами. На редких проплешинах виднелось множество рудников, источников, ключей и речушек, бивших в основном из-под земли и впоследствии впадавших в Норну, или, как ее еще называли, Южную реку. Она начиналась здесь, в Эльфийских лесах, и текла по всей южной границе Империи.

В середине третьего дня далеко впереди забрезжил просвет между редкими стволами. Через пару десятков минут лес оборвался и нальвийка оказалась на голом пригорке. Она восторженно ахнула, наслаждаясь видом, и с замершей на лице улыбкой начала спуск. Но по ходу продвижения вниз ее улыбка улетучилась. Путь пролегал по длинному городскому кладбищу. Хорошо, что некроманты далеко…

Кладбище скоро закончилось, а перед нальвийкой выросли шести, может семиярдовые серые стены и распахнутые наполовину ясеневые створки ворот. Рядом с ними у небольшой калитки с массивной, обитой железными листами дверью, стояли четверо хмурых мужиков в латах и при приличном оружии. Похоже, война пока сюда не дошла, но в городе серьезно задумались о будущем.

Трое стражников, прислонив к стене неподалеку тяжелые алебарды о чем-то запальчиво спорили. По мимолетно схваченным обрывкам сбивчивых фраз, нальвийка догадалась, что спор идет о войне. Четвертый страж стоял слегка поодаль и с недовольной рожей осматривал и тихо опрашивал нескольких по походному одетых людей, заходивших в город.

— Кто такая? Откуда? Куда? — Строгим голосом осведомился служивый, потянув было руки, чтобы «обыскать» девушку.

— Если ты не хочешь, чтобы твои друзья увидели твою бестолковую башку подвешенной за язык на воон той березе, уйди с дороги. — С этими словами нальвийка отодвинула край капюшона и продемонстрировала онемевшему стражнику заостренное на конце ухо с инкрустированной самоцветами металлической накладкой.

— Д… Да… Да, госпожа… Конечно… — Только и смог промямлить служитель закона, отдернув руки, как от кузнечной печи, и шарахнувшись в сторону.

— И постарайся сделать так, чтобы никто, ты слышишь? Никто не узнал о моем визите. В противном случае мне придется укоротить твой длинный язык. — Очаровательно улыбнулась нальвийка, недвусмысленно положив руку на рукоять длинного кинжала, закрепленного на бедре.

Не найдя в себе сил ответить, враз поскромневший мужик лишь усердно закивал и показательно прикрыл рот рукой. Оценивающе сощурившись, нальвийка развернулась на каблуках и прошествовала к калитке, быстро шмыгнув в открывшуюся щель.

В небольших городах на границе Эльфийских лесов нальвов почти суеверно боялись. Не то, чтобы они давали повод… Никаких варварских набегов они не совершали и не убивали без крайней необходимости. Но, как правило, в таких городах всегда было много и местных и приезжих любителей легкой наживы. Подобные часто ходили в леса и возвращались с трофеями редких животных, затем выгодно продавали их и обогащались. Но нальвов это не устраивало. Очень часто браконьеров находили по кускам развешанными на ближайших к границе деревьях, а иногда хищные птицы в лапах приносили части тела таких удальцов и сбрасывали посреди города прямо в толпу людей… Поэтому у стражника был веский повод задуматься о своем будущем. В таких городах детям с раннего детства говорили: «никогда не перечь нальвам, если жизнь дорога!»

Нальвийка, следя чтобы капюшон не сбросил порыв ветра — незачем зазря пугать народ — прогуливалась по широкой мостовой и с неподдельным интересом вертела головой по сторонам. Город Норна, названный в честь протекающей через него реки всего тридцать лет назад, во время последней войны с Рограином был крупным командным центром. Отсюда на паромах к местам военных действий переправляли войска, боеприпасы, фураж и продовольствие. Почти каждый день на границу с врагом отправлялись гонцы с приказами или сами полководцы.

Но война закончилась, Пустынные земли окончательно сформировались, а на границе с Рограином осталось лишь три дороги, по которым можно пройти вглубь страны со сколько-нибудь существенной армией. А Норна остался в запустении. За последние несколько лет город совсем обветшал и осунулся. Хоть он все еще оставался большим как по территории, так и по населению, сейчас он был похож на большую деревню.

Из сверкающих торжественных строений, красовавшихся здесь всего трое десятков лет назад, остались лишь унылые и неприветливые серо-синие тона. Большинство жилых зданий выглядели как старые ветхие избы. Из жителей здесь остались лишь люди неплохого достатка, но и не богачи, и бедные крестьяне, не способные уехать по каким-либо обстоятельствам. И конечно же здесь жили охотники до чужого добра.

У Норны не было такой громкой славы, как у Фальвора, столицы воров с его легендарной гильдией, но частое исчезновение драгоценностей из домов местных зажиточных государей было фактом. Ходили слухи, что в городе есть даже некая своя гильдия, однако так это или нет никто толком сказать не мог.

Время от времени острое зрение опытной нальвийки замечало разные, приспособленные ворами для удобства, вещи. То несколько кирпичей слегка вытащены из общей кладки, чтобы можно было взобраться по ним, как по лестнице, то между крыш или окон домов установлены широкие доски, по которым можно быстро перемещаться.

Через некоторое время перед нальвийкой предстала двухэтажная добротная фигура таверны. На вытесанной из цельного куска ясеня табличке изящно выведенными буквами значилось: «Мышонок и еж». Под названием на вышитой красным бархатом подушке расположились умильные еж с мышонком, будто только что вышедшие из этой самой таверны после обильного пира.

Внутри было довольно уютно и на удивление чисто. В просторном светлом зале почти никого не было — лишь изредка прилично одетые господа о чем-то тихо говорили за бокалом вина. Оно и понятно — таверна была не из дешевых. Здесь останавливались лишь состоятельные государи, способные выложить перед жуликоватой рожей хозяина пару валлинов. Бедные крестьяне собираются в трех кварталах отсюда, в дешевом и довольно паршивом «Котле и пламени», или в кабаках. В «Мышонке и еже» полный зал собирается только к вечеру, когда на улицах становится темно.

— Подготовь комнату и обед. Уху с щукой. Укропу засыпь сколько влезет. Потом птицу в томатном соусе и чай с мелисой. Полный чайник. — Негромко приказала нальвийка, запустив в хоровод по барной стойке две пузатых серебрянных монеты по десять клит каждая. Хитро щурящийся жуликоватый мужик за стойкой сноровисто сгреб монеты правой рукой, и они исчезли где-то в бесчисленных складках обширного фартука. Только потом оценивающе осмотрел гостью с ног до головы и удалился в кухню, по пути раздавая приказания помощникам.