Огненные бури и ураганы, ледяные колья, дыхание самой зимы, обмораживающее все вокруг, безжалостные и опасные струи Серебра, волны самой Смерти, убийственные песчаные тучи и много чего еще обрушивалось непрерывным дождем на головы врагов Мары Снежной, Великой Повелительницы Холода.

Стоя здесь, на свитых и зачарованных своих волосах, она обрушила на лисов всю мощь своего поистине Великого Дара. Порой, она даже не принимала какого-то привычного вида и просто стекала с рук магессы сплошной белой квинтэссенцией Силы.

Более пяти сотен лисов собралось здесь, чтобы принять смерть у ее ног. Щиты, сплетенные ими, готовы были лопнуть под чудовищным давлением, но лисы удерживали их, хотя и ценой собственных костей, внутренностей, глаз, шерсти.

Впервые этим животным пришлось столкнуться со столь сильным, превосходящим их врагом. Все их преимущества давно сошли на нет в этом, теперь уже неравном бою, и последняя надежда, последний козырь был ими использован.

Шесть лисов, более других сохранивших силы, потихоньку отделились от основной массы удерживающих щит. Магесса, конечно, сразу же заметила бы подобное, однако столь много Силы, высвобождаемой ей самой, бушевало сейчас вокруг, что это было подобно паре капелек, отделившихся вдруг от моря.

Адские лисы применили последнее свое оружие, о котором почти никто не знал во всем мире. От шести животных, что отделились от остальных, в воздух устремилось около тридцати красных маленьких сгустков, размерами не превышающих яблоко.

Все они устремились к Маре, но сквозь волны Силы, что били из ее открытого сейчас Дара, только два достигли цели. Они впились в магессу, один в спину, другой в бок, и исчезли. Но не без следа.

В тусклом небе вспыхнула серебристая звезда, пролив свой холод на одинокую душу. Порыв ледяного ветра прошелся по миру, на мгновение все видимые земли сковало холодом. Над миром начиналась Метель.

Войско благополучно добралось до замка, последнюю сотню лет принадлежавшего роду герцога Валинстра. Дорога была была близкой, а волки и гномы выносливы, так что Кнерону удалось добраться до темноты.

Их никто и не пытался преследовать, однако до того момента, когда ворота закрыли на все пять засовов — тяжеленных дубовых досок, державшихся на толстых стальных перекладинах, вплавленных в обе створки — некроманты во главе с Кильвеном даже не думали снимать щит. Темно-фиолетовая пленка, затянувшая всю армию и будто пульсировавшая в такт стука сердца того, кто на нее посмотрит. Казалось, она вполне может и атаковать, вытягивая души из тех, на кого ей укажут.

Кнерон не стал размещать войско. Приказал быть готовыми к продолжению похода завтра с утра. Воины не ставили шатров — лишь раскладывали походные одеяла на земле и заворачивались в них — ночь уже наступила, а все лишения впереди.

Сам же он ждал. Ждал Мару, стоя на стене. Он мог видеть в темноте, поэтому наступление ночи не смущало его. Все давно спали, когда он все еще стоял здесь, и ждал ее. И она пришла.

Мара Снежная, Гордыня, сильнейшая из тех, кого называют Падшими, еле шла. Она хромала — на левой ноге бедро было насквозь пробито чем-то очень толстым. На ее боку страшной печатью лежала сквозная рваная рана — будто что-то схватило ее и вырвало из тела добрый кусок.

Лицо ее помрачнело, прекрасные белые волосы слиплись от пота и липли ко лбу и щекам, под глазами залегли темные круги. Один глаз был закрыт и издали казался сплошным фиолетовым пятном. Сжав изо всех сил зубы, она шла, силясь разглядеть, что впереди сквозь слезы боли. Обеими руками она придерживала бок, чтобы не вываливались внутренности. Все тело сплошь было покрыто ровными, глубокими порезами, из которых беспрестанно вытекала кровь.

Будь Мара обычным человеком, давно бы умерла от боли и потери крови. Ее балахон был изорван, заляпан и пропитан кровью. Волшебнице даже не хватало сил на то, чтобы перевязать раны. Никогда еще ей не приходилось сталкиваться с таким опасным и сильным врагом.

Послышались приглушенные расстоянием крики, впереди замелькали факелы. Вскоре ее подхватили на руки, раны тут же плотно перевязали и понесли в замок.

Но Мара не собиралась сейчас спать.

Лишь только оказавшись во внутреннем дворе, у входа в сам замок, она потребовала чтобы ее отпустили. Но Кнерон приказал не слушать ее и нести в бывшие покои герцога. Мара разозлилась. Она собрала все, самые последние оставшиеся в ней магические силы и толкнула. Все, на что ее хватило, это оттолкнуть одного из тех, кто нес ее, причем не более, чем на один фут.

— Поставьте меня на землю, — приказала она. Это было сказано столь повелительным и непререкаемым тоном, что воины нехотя подчинились.

И она пошла.

Лестница, долгая, бесконечная спиралевидная лестница… Затем коридор… Гобелены, висящие на стенах… Тот, на котором изображен символ императорской власти… Дверь за ним.

Еще одна лестница и… огромный темный зал. А в нем лежит то, от чего веет Силой, непоколебимой мощью и древностью времен…

Несмотря на все свои раны, несмотря на чудовищную боль, что приходилось испытывать, несмотря ни на что, она улыбнулась. Сумасшедшей, безумной улыбкой.

А ее побледневшие и потрескавшиеся губы прошептали:

— Твой век наступил, Убийца Богов.