Некое подобие усмешки промелькнуло на губах военачальника. Хлопнув себя по ноге плетью, он ответил:

Флардцы умеют сражаться верхом на коне с любым врагом. Тебе, полководица, это хорошо известно. Но когда мои люди пешие и вместо врага должно быть должны воевать с камнями, мужество покидает их. Они не умеют вести такую войну. Наши предки всегда воевали верхом на конях, и мы делаем то же. Открой для моих ратей ворота, и ты увидишь, как мы умеем рубиться с имперцами!..

Воительница презрительно скривила губы, но сдержалась. В конце концов, не кучка коневодов решает успех осады.

— Коневоды — собаки, — ворчали раздраженно воины, — потери понесли маленькие, а осаду продолжать не хотят! Сидят себе у костров, да ждут, когда мы возьмем город, а им добычу отдадим.

Ненависть к флардцам — одно из самых сильных чувств в сердце каждого воина тьмы. Еще не утих в их душах пламень былых войн.

Имперцев тоже ненавидели, но куда меньше, чем флардцев. Их презирали за обман и корыстолюбие.

— Зачем только госпожа полководец связалась с этими ублюдками? — спрашивали воины с горечью. — Благо бы они помогали нам! А то на стены лезть не хотят, а вот грабить, да пожары учинять — это они могут!

В это время перед Сильтией и Эидис возник вопрос о дальнейшем прокормлении людей лошадей, что везли обоз. Правда, люди пока не голодали. Быки, приведенные в виде свежего мяса, закончились. Воины обдирали трупы лошадей, павших под стенами от бескормицы, мясо жарили над огнем и ели с луком и хлебом или добавляли в кашу.

Но оставшиеся в живых кони требовали заботы. Кормов не было. Сотни коней стояли у приколов и грызли землю. На совете было решено вывести лошадей с небольшим отрядом на равнины, благо они были недалеко, до конца осады.

Там найдется чем покормиться и лошадям и сопровождающим их воинам.

Несколько сотен лошадей двинулись прочь от города. Их вели под уздцы, потому что они были слишком слабы, чтобы нести всадников. Имперцы с любопытством наблюдали за откочевкой вражеских орд, стараясь разгадать ее скрытый смысл.

Около двух сотен лошадей, наиболее выносливых и сильных, остались в лагере по приказанию Сильтии.

— Они будут возить еду для людей с равнин и кормиться там сами, — объяснилась она перед Эидис. — Ячмень, пшеницу и все, что там растет.

— Не забывай, что ближайшие селения пахарей уже разграблены флардцами, да и нашими также. Сейчас туда еще прибудет отряд с пятью сотнями лошадей и тоже будет брать, что потребуется. Мне ведомо, что дальние селения пахарей уже организовывают отряды, хотят оружием отстоять свое добро. Особенно они злы на коневодов. Нас проклинают и называют их рабами.

— Рабами? — вскипела Сильтия. В ее глазах тут же вспыхнул гневный огонь, и Эидис даже показалось, что ее черты лица обострились, глаза пожелтели, а нос заострился… Она слышала, такое бывает с Соколиными стражами.

Несмотря на то, что во время сражения Эидис походила на сошедшего с ума берсерка, она прекрасно умела сохранять самообладание, когда это требовалось. Она, конечно, грешила гордыней, однако ее гордость и самолюбие не шли ни в какое сравнение с гордостью Сильтии.

— Хорошо же, я покажу им, что значит быть рабами!.. Дилинор! — Позвала она.

Пока молодой, крепкий парень, один из воевод Рограина, бежал к двум женщинам, Ведущая располосовала землю перед собой невозможно длинным мечом.

— Да, госпожа полководец! — с готовностью выпрямился воевода.

— Бери остаток лошадей, к каждой ставь сопровождающего и жди указаний, — сдерживая гнев, прошептала Сильтия.

— Перисад, — старик был совсем рядом, так что воительнице не пришлось кричать.

Темносвященник неспешно приблизился. Он двигался столь плавно, пряча руки в сведенных у живота рукавах, что казалось, будто он парил над землей. Возможно, так и было.

— Собирай Безымянных. Пойдешь с Дилинором. Мятежников нужно усмирить силой оружия, хотя, вероятно им хватит одного вида этих тварей. Бери мальчишку и отправляйся за ушедшим отрядом. Хлеб — брать. Мы не можем прекратить осаду. Если не возьмем город штурмом — уморим голодом. Хлеба у имперцев самое большее на три недели.

— Слушаюсь, госпожа, — лишенные белков глаза старика не отражали никаких эмоций. Он удалился также, как и пришел — бесшумно, плавно и грациозно.

Вскоре второй отряд, уже поменьше, но окрашенный в цвет истинной тьмы сотней шестируких тварей с красными огнями вместо глаз. Небо быстро очистилось от корров, заставив осаждающих потерять еще одно преимущество. Летать — не мечом махать. Крылья должны быть невероятно сильны, чтобы переносить такой большой вес, как человеческое тело. А это значит, что их нужно кормить.

По большей части именно из-за корров запасы провизии так быстро истощились. Чтобы находиться весь день в воздухе, они съедали по два десятка фунтов мяса.

Креол, занятый подготовкой воинов к следующему штурму, не сразу заметил приблизившегося к нему гонца.

— …Не на сарай лезешь! Быстрее ногами перебирай! Долез до конца — бросай аркан! Да не так, как вы, воины!.. Ровно бросай, с места! Не мешки с картошкой, не надорвешься!.. А коли страх взял, так лучше сразу в ров прыгай! Меньше мучиться будешь!.. Кто там еще? — Обернулся старик.

— Гос… госпожа… госпожи полководицы говорят… — Молодой гонец упер руки в колени, стараясь дышать ровно. Креол ждал.

— А вы чего замерли, как бабы у печи? Видите деревянный столб с двумя зубцами? Шагом марш, арканы учитесь забрасывать! Воины!..

Толпа воинов хлынула к специально установленному тренировочному столбу. Гонец тем временем кое-как пришел в себя и выпали единым духом:

— Госпожи полководицы говорят, что нужно насыпать вал из земли и хвороста вровень со стенами и бить с него по осажденным из луков и камнеметов. А когда имперцам станет на стенах жарко, начать штурм с осадных башен.

Воины сидели вокруг костров и вели беседу.

— Флардцы, как собаки, хотят вырвать у нас из рук добычу! — громко сетовал молодой парень, друг погибшего Ласа. Пожилой воин тьмы в поношенной кожаной куртке, отяжелевшей от слоя грязи, сидел на куске кошмы и с громким чавканьем высасывал мозг из кости. Услыхав речь молодого, посмотрел на него с усмешкой, покачал головой и вернулся к своему занятию. Вынув кинжал, раздробил кость и съел вкусную мякоть. Бросил обломки кости в огонь, обтер масляные пальцы о штаны.

— О какой это добыче говоришь ты? — спросил он.

— О той, которая ждет нас в городе! — бойко ответил молодой воин.

— Ну а если бы не было флардцев, то вся добыча была бы твоей?

— Не вся, конечно, а свою часть на дележе я бы получил.

— А я даже разбогател бы! — добавил сосед. — Не я буду, если не увезу отсюда мешок с золотыми монетами!

— Ох ты, какой бойкий! Давай, богатей! А меня в гости позовешь?

— Позову, дядя Клатис.

Все у костра рассмеялись.

— Да, — задумчиво сказал седобородый Клатис, — Я участвовал во многих походах еще во Флард, бывал в его столице с мечом, ходил вверх по Норне!.. Много людей убил, пил из двух чаш вместе со старым другом Ренкретом, сильным воином считался! Немало у меня рубцов осталось на коже и сейчас они ноют перед ненастной погодой. А вот богатым, многоконным, я так и не стал.

— Ну, а почему же ты добычу не брал, дядя Клатис?

— Как не брал, много брал! Да некогда с нею возиться в походе. Бывало, наберешь всякой рухляди, оружия, посуды, тряпок и бросишь все среди степи во время тревоги… А многое вот им, — он указал в сторону города, — имперцам, отдавал за вино, да в кости проигрывал. И опять получалось: я воевал, бросался, как волк, на добычу, а кто-то другой ей пользовался!

— А я вот никому не отдам! — заявил задорный паренек. — Все себе возьму, а имперцам и флардцам — во!

Он погрозил кулаком. Смех усилился. Подошли панцирники с кувшинами.

— Эй, молодцы, — крикнул старший, широко разевая рот, густо обросший жесткими усами и бородой. — Отвязывай кружки от поясов, госпожа полководица шлет вам вина. А кто убил врага, тот берись за круговую чашу!.. завтра работа будет, а сегодня — гуляй!