Индрапрамит кротко за ней наблюдал.
— Вам не стоило принимать стимуляторы.
Она приподняла бровь и осторожно опустила ногу на землю. Пальцы ныли.
— Предлагаешь мне модулировать мою реакцию на стресс, констебль?
— Пока вы не откорректируете свою биохимию…
Она вздохнула:
— Это не из-за работы. Из-за матери. Она ударилась в атавистику и…
— А, — сказал Индрапрамит. — Тратит ваше наследство на виртуальную жизнь?
Феррон отвернулась. «Хуже, — написала она. — Она не сможет заплатить комиссионные за архивирование».
«Разве ваша мать не на пособии? Неужели оно всего не покрывает?»
«Ага, но она живет в альтернативной реальности. Она всегда была геймером, а с тех пор как умер отец… это уже зависимость. Архивирует все. Со времен моего детства. Мы говорим о терабайтах. Петабайтах. Йотта- байтах. Я не знаю. И она преследует меня, чтобы "одолжить" денег».
— О-о-ох, — произнес он вслух. — Это тяжело.
Ладонь Индрапрамита мимолетно коснулась ее руки — толика сочувствия и человеческого тепла.
Феррон погрузилась в свою боль. Не стала рассказывать, что оплачивала счета последние полтора года и что вот-вот наступит момент, когда поддерживать привычки матери окажется невозможно. Инспектор понимала, что необходимо сделать. Просто не знала, как заставить себя.
Мама — это мама. Она создала все, чем была Феррон, начиная с ДНК. Программа дочернего почитания и послушания коренилась очень глубоко. Это был долг. Или дар. Как угодно назовите.
Расстроенная, не в силах найти слов, чтобы выразиться яснее, она сказала:
— Мне надо раздобыть на черном рынке один ДНК-патч и перепрограммировать свои мудреные гены. Дочернюю привязанность удалить.
Как она и предполагала, напарник рассмеялся:
— В России это можно сделать легально.
— Надо же! Ты мне помог. Эй, а если нам… — Прежде чем она успела сказать, что можно расплавить замок, огни снова замерцали, а дверь отозвалась наконец на полицейский код и щелкнула.
— Вот, — сказал Индрапрамит. — Могло быть и хуже.
— Мяу, — подала голос кошка.
— Не волнуйся, Председатель, — ответила Феррон. — Я о тебе не забуду.
* * *
Улица гудела: авторикши, глициклы, велосипеды, автокаты и толпы пешеходов. Раздавалось журчание языков: каннада, хинди, английский, китайский, японский. Квартблок Гроба располагался в одной из старых частей Нового Города. Это было американское гетто — большинство жителей приехали сюда ради работы, и их изначальным, а иногда единственным языком был английский. Вдали от родных они объединились друг с другом. Адрес Гроба когда-то считался модным местечком, а теперь, спустя пятьдесят лет после перепланировки, упал в цене — не то чтобы настали тяжелые времена, скорее период более скудных доходов. Улица все еще помнила лучшие дни. С обеих ее сторон высились покрытые буйной зеленью кубы квартблоков, сквозь которые прорастали черные стволы солнечных деревьев, а каждый проспект окаймляли легкие кассии, чьи ветви осыпались розовыми, золотистыми и терракотовыми цветами.
«Кассия», — подумала Феррон. Греческое слово неясного происхождения, возможно, связанное с английским словом «кассия», что означает китайский или континентальный коричник. Но эти деревья не имели отношения к пряностям. На самом деле черные стручки золотистой кассии в аюрведической традиции были средством для потенции, а семена розовой кассии с древних времен использовались как слабительное для лошадей.
Феррон снова вытерла пот со лба и — к слову о лошадях — обуздала навязчивые поползновения своего классического образования.
Сады на стенах и крышах красноречиво свидетельствовали о тех, кто живет в блоках. Корпус, где обитал Гроб, выглядел ухоженным, зеленым и пышным, усыпанным баклажанами и томатами. Несколько молодых людей — вероятно, школьников, если они уже не состояли в программе занятости, — сновали по лестницам, пропалывали, удобряли и собирали урожай, а еще очищали окна, местами затененные длинными лозами сладкого картофеля. Но следующий похожий блок был настолько запущенным, что заслуживал штрафа: солнечные деревья в его дворе поникли и вид имели печальный. Феррон разглядела позади засохшей листвы на ближайшей стене съежившиеся трубки капельных ирригаторов.
Инспектор, должно быть, фыркнула, потому что Индрапрамит заметил:
— А что же они делают со сточной водой?
— Может, он заброшен?
Хотя вряд ли. Жилья в Новом Городе было не так много, чтобы свободный квартблок долго пустовал.
— Наверное, они не могут себе позволить водопроводчика.
Это заставило Феррон снова фыркнуть, и она пошла прочь. Но тем не менее щелкнула захиревший блок и отправила снимок по электронной почте в Службу охраны окружающей среды. Там рассмотрят заявку, если решат, что ситуация заслуживает внимания.
Закусочная «Шри Лакшми Венкатешвара» — ШЛВ — находилась примерно в сотне метров от них. Стойка под открытым небом была укрыта рощей модифицированных деревьев, чьи листья-панели улавливали солнечный свет. Голод еще не успел проникнуть сквозь стимулированную гипоманию Феррон, но поесть не мешало: возможно, мозг слегка растерял форму и плохо следил за потребностями тела, но, если не удовлетворить эти потребности, придется расплачиваться, причем с процентами.
Феррон заказала зеленую кокосовую воду и огромный начиненный картофелем и горохом блин, а Индрапрамит — всего лишь пакет самсы. Проигнорировав стоячие столы ШЛВ, они рискнули пройтись чуть дальше по проспекту, пока не нашли скамейку, на которой могли поесть. По экрану на спинке скамейки бежали новости и реклама. Феррон поставила кошачью переноску на сиденье между собой и напарником.
Индрапрамит опустил вокруг них защитную оболочку, отгородившись от чужих проблем и создав уголок покоя, потом развернул свою первую самсу. Неподалеку на ветках деревьев качались стайки зеленых и желтых попугаев, дюжина самых смелых слетела вниз, чтобы прыгать по земле и драться за упавшие крошки. Даже в мире беспроводных технологий невозможно полностью укрыться от действительности.
Индрапрамит повысил голос, чтобы его было слышно среди птичьего гомона:
— Вам не стоило принимать стимуляторы.
Доса оказалась вкусной — именно такой, как и хотелось, хрустящей и приправленной красным карри. Феррон съела больше половины, между делом захватывая и вставляя имена из списка известных коллег Гроба в общесетевой план допроса, прежде чем ответила:
— Большинство убийств раскрывается — если их вообще удается раскрыть — в первые сорок восемь часов. Стоит немного злоупотребить гипоманией, чтобы найти убийцу Гроба.
— В этом городе каждые два дня случается больше одного убийства, босс.
— Ну разумеется.
У нее был крутой нрав, но сейчас его не стоило демонстрировать. Феррон понимала: учитывая ее семейную историю, Индрапрамит втайне беспокоился, что она уступит пагубной привычке и перестарается с психокорректирующими препаратами.
Оставшиеся кусочки досы отправились следом за своими собратьями, на зубах лопался горох. Обертка полетела в утилизатор, стоявший рядом со скамейкой.
— Но не все же дела сваливаются на нас. — закончила Феррон.
Индрапрамит швырнул скомканную упаковку ей в голову. Она отбила бумажный шар в утилизатор.
— Нет, йаар[17]. Всего лишь каждое на этой неделе.
Таргетинговые рекламные ролики, стекавшие по спинке скамейки позади Феррон, были специально разработаны, чтобы привлекать ее внимание, и от этого лишь сильнее раздражали. Какой-то излишне смазливый тип вопил о психокорректирующих программах в гериатрии («Приведите своих родителей в современную эпоху!»), а новости — постоянным шумным контрапунктом — твердили о недавних открытиях орбитального телескопа: по-видимому, звезда на расстоянии примерно двадцати тысяч световых лет, в Туманности Андромеды, внезапно начала демонстрировать повторяющееся мерцание, что некоторые астрономы посчитали возможным предвестием рождения сверхновой.
