— Ни Цзян только что нас покинул, — заявила я, плюхаясь на стул с неуклюжей грацией, единственно возможной для людей в моем положении, — просто пришел ко мне и уволился.

— Мы знаем, босс, — ответил Слейт, — Превер тоже уходит.

— Он сказал, это твой друг его уговорил, Джек. — Превера звали вовсе не Джек, а Стефан, но мы, естественно, называли его Джеком. — Так, погоди-ка. Что значит — Превер тоже уходит?

— Он хочет сказать, Ана, — ответил Джек, — я тоже ухожу из команды. Я прошу прощения. Прошу от всего сердца. Уже довольно поздно. Если бы я узнал раньше, я не стал бы доставлять тебе подобные неудобства. Тебе и твоей… — прямо как Ни Цзян, он бросил многозначительный взгляд на ФОР и снова посмотрел мне в лицо.

— Ты издеваешься, — сказала я.

— К моему превеликому сожалению, Ана, я не издеваюсь. Но мы очень благодарны тебе за то, что ты все правильно поняла. — Превер говорил по- английски довольно верно, с выговором, похожим то ли на Дэвида Нивена, то ли на диктора «Би-би-си», но упрямо цеплялся за французскую привычку произносить межзубное «th» как «т» или «з».

— Я пытался с ним поговорить, — сказал Слейт, — он не отвечает, в чем дело.

— Ты говорил со своим другом Тессимондом, — предположила я, задыхаясь после прогулки по коридору.

— Да. Ну-Ну так же поступил? — спросил Слейт.

— Что он тебе сказал?

— Без толку спрашивать, босс, — объяснил мне Слейт, — я уже час его допрашиваю, но он мне ни слова не ответил. В любом случае это заняло не больше десяти минут.

— Да, приблизительно столько, — подтвердил Превер и сунул правую руку в пустой рукав, подтвердив тем самым, что надевал куртку, а не снимал.

— Он твой друг?

— Тессимонд? Мы дружили много лет назад. Я очень удивился, его увидев. Я предложил позавтракать. Вместе со Слейтом, который опоздал. Как всегда.

— Я опоздал всего на пятнадцать минут, — сказал Слейт, — и этого хватило Тессимонду, чтобы уговорить Джека уйти из проекта. Пятнадцать минут!

— Он не уговаривал меня уйти. Он вообще ничего не говорил о нашей команде, о Нобелевке. Он просто рассказал одну вещь. Невероятно… очевидную. Мне стыдно, что я раньше об этом не думал.

— И она оказалась важнее долгих лет работы и убедила тебя в бесполезности Нобелевской премии?

Превер пожал плечами.

— В Монпелье живет одна женщина. Ее зовут Сюзанна, — объявил он, — я еду к ней.

— Ты с ума сошел. Ты не можешь снять свое имя. Оно останется в статье! — Слейт, кажется, впадал в истерику. — Мы не будем убирать твое имя!

— Мне все равно, — ответил Превер, — делайте что хотите. И я буду делать что хочу.

— Секундочку, Джек, — попросила я, — подожди. — Он уже смотрел на дверь, и я понимала: сейчас он свалит. — Расскажи нам хотя бы, что он такого сказал.

— Сами у него спросите. Он остановился в «Холидей Инн». У Слейта есть его номер.

— Джек, ну Джек, я же знаю тебя десять лет, ради всего святого, мы же друзья, — я пригладила безымянным пальцем одну бровь, потом другую. Я пыталась придумать, как быть дальше, — не разводи тайны, Джек. Прошу тебя как друга. Просто скажи мне, что происходит, что пошло не так.

— Не так пошел я, — сообщил Превер, — отсюда. Пока. — Он всегда очень гордился своими английскими каламбурами.

— Что тебе сказал Тессимонд?

Превер задержался в дверях, посмотрел на мой живот — не на меня — и сказал:

— Он просто указал мне на то, что всегда было прямо перед нами. Особенно перед нами лично. Тобой, мной, Слейтом. Нам следовало бы понять гораздо раньше! Но и любому станет очевидно, кто хоть минуту над этим подумает.

— Джек, не надо так.

— До свидания, Ана. И ты, Слейт.

— Дело в Боге? — спросила я напоследок. — Ну-Ну собрался в Мекку. Этот Тессимонд что, проповедник? Он каким-то образом склонил тебя к религии? И ты теперь будешь… чем там Христос сказал в Ветхом, то есть в Новом Завете? Оставишь лодку и отца своего и сделаешься ловцом человеков?

Превер улыбнулся, и его бакенбарды зашевелились. Улыбнулся широко и радостно.

— Если тебе от этого будет легче, Ана, я остался атеистом, каким был всегда. Никакого Бога нет. Зато есть женщина по имени Сюзанна, которая живет в Монпелье. — Он вышел.

Я посмотрела на Слейта, как будто именно он провинился, а не Превер. Он стоял, потому что Превер тоже стоял. Теперь, когда нас осталось двое, он сел.

— Ну, — сказала я, — ты тоже валишь? Меня бросает вся команда.

— Нет, босс, — он выглядел уязвленным моими словами, — ни в коем случае! Я знаю, что такое верность. И еще, ну… мне хотелось бы получить Нобелевку.

— Это все шутка? Джек и Ни Цзян вступили в комплот?

— Куда?

— В комплот. В смысле, они сговорились нас обмануть или как?

— Я знаю, что такое комплот. Я просто тебя не расслышал. — Он оглядывал кабинет Превера, как будто хотел найти тут ответ. — Они струсили, — сказал он, — полагаю, они ушли всерьез. Оба. Я не думаю, что они пошутили, босс. Кто будет шутить такими вещами? Может быть, дело во времени? Скоро уже все объявят. Наверное, они просто струсили.

— Я бы поверила насчет Ни Цзяна, но не насчет Превера. И, честно говоря, я вот сейчас подумала и не верю, что Ну-Ну струсил.

— А как еще, босс? Почему они оба ушли сегодня?

— Позвони этому Тессимонду, — велела я, — узнай, что он им сказал. А еще лучше попроси его сказать то же самое наоборот. Пусть он свяжется с обоими ребятами и уговорит их вернуться. Он думает, это игра? Разрушить мою команду накануне нашего торжества?

Слейт вытащил телефон, подержал в руке минутку и положил себе на голову. Он так делал не в первый раз. Его лысый череп имел странную форму: над пушистыми бровями была своего рода выемка, тридцатиградусный уклон на френологическом ландшафте, и айфон прекрасно туда помещался. Поначалу Слейт делал это ради шутки, но шутка повторялась так часто, что постепенно стала привычным жестом.

— Может быть, босс, ты поговоришь с ним?

— Боишься?

— Нет, — ответил он так быстро и решительно, что это «нет» явно значило «да». — Но ты же у нас главная. — Я наклонила голову набок, и он добавил: — А еще я читал один рассказ.

— Научная фантастика?

— Конечно. — Как будто Слейт когда-нибудь читал другие рассказы! — Там было про одну штуку под названием «блит». Ты когда-нибудь слышала про блит?

— Если это какая-то порнография, то я тебя уволю за сексуальные домогательства.

— Нет-нет, наука и фантастика в одном флаконе. Блит — такая штука, что если ее увидеть, хотя бы краем глаза, то начинаешь думать только о ней. Ты не можешь перестать, она расширяется, занимает все твои мысли, и ты сходишь с ума.

— Ну и?

— А если Тессимонд говорит что-то вроде вербального блита?

Я уронила лицо в ладони. Ангел на моем правом плече расхохотался в голос, а дьявол на левом — ударился в слезы. Потом я взяла себя в руки. Гормоны при беременности в самом деле влияют даже на самую сильную волю, это просто химический эффект.

— Пожалуйста, больше никогда не произноси фразу «вербальный блит» при мне. И позвони Тессимонду.

Слейт робко набрал номер. Всего через пару секунд он заговорил:

— Алло, мистер Тессимонд? Алло? Меня зовут Слейт, ваш номер дал мне Стефан Превер.

Потом последовала долгая пауза, и Слейт водил глазами слева направо и справа налево, и я почувствовала легкую панику, как будто этот незнакомый человек гипнотизировал его. как Деррен Браун, только по телефону. Но потом он сказал:

— Начальник нашей группы, профессор Радоньич, здесь, и она интересуется, может ли она… да, конечно. — Тишина, напряженное выражение лица. — Они оба ушли из команды, довольно-таки внезапно, сами понимаете. И они оба говорили с вами о… да, да. — Кивок. Почему люди кивают, когда говорят по телефону? Ведь собеседник не может их увидеть. — Ясно. Понимаю. Мы просто хотели знать, что…

— Дай мне, — велела я, протягивая руку. Слейт протянул мне телефон. — Алло, мистер Тессимонд? Это Ана Радоньич.