Это классическое обоснование «ордынской» государственной модели. Великая просветительница превратилась в великую ханшу.
Отеческое внушение в кабинете Шишковского. И. Сакуров
Фавориты и помощники
Вернемся к «любострастию», за которое осуждал Екатерину князь Щербатов и о котором с таким увлечением пишут многочисленные мемуаристы и биографы императрицы. Проблема здесь не в безнравственности и распущенности. Екатерина вела себя точно так же, как многие монархи-мужчины, не считавшие нужным скрывать свои любовные увлечения. Пожалуй, свобода, с которой держалась эта женщина, даже вызывает некоторое уважение. Но у влюбленной Екатерины чувство затмевало разум, а при самодержавной власти это может обернуться бедой для всей страны. Как это часто бывает с женщинами умными, Екатерину в мужчинах главным образом привлекал экстерьер. В более молодом возрасте она испытывала слабость к статным красавцам, в пожилом – к изящным керубино, и чем старше делалась императрица, тем юнее становились ее избранники.
Сама Екатерина писала: «Если б я в участь получила смолоду мужа, которого бы любить могла, я бы вечно к нему не переменилась; беда та, что сердце мое не хочет быть ни на час охотно без любви». И это, кажется, правда. Долгое время все ее романы происходили, по ее собственным словам, «не от распутства, к которому никакой склонности не имею», а исключительно по любви. Связи были долгими и более напоминали замужество. Лишь в зрелом возрасте, уже сильно за сорок, царица дала волю своей чувственности.
Ходили и до сих пор ходят слухи, возможно правдивые, что первого «галанта» Екатерине, еще великой княгине, чуть ли не навязали, поскольку ее брак с Петром Федоровичем всё не давал потомства. Когда родился сын (в сущности, неважно, от мужа или нет), придворного красавца Сергея Салтыкова, к которому молодая женщина не на шутку привязалась, услали за границу.
Тогдашние нравы не возбраняли даме иметь сердечные привязанности, если при этом соблюдалась конфиденциальность, и следующего кавалера великая княгиня уже выбрала себе сама. Это был молодой польский вельможа князь Станислав Понятовский, как и Салтыков, примечательный более внешними, нежели внутренними качествами. (У него «глаза были отменной красоты», будет потом вспоминать Екатерина). Впоследствии, взойдя на престол, она вознаградит бывшего возлюбленного, сделав его королем польским, и Станислав приведет свою страну к гибели, о чем в своем месте мы поговорим подробнее.
Всех возлюбленных Екатерины никак не могли сосчитать позднейшие авторы: то ли двадцать один, то ли двадцать три. Высокое положение «официального» фаворита в разное время занимали десятеро. Но след в истории оставили только трое, которые и заслуживают рассказа.
На тридцатом году жизни Екатерина влюбилась в Григория Орлова. Это было сильное чувство. Связь длилась долго, целых тринадцать лет. Как мы знаем, Орлов и его приятели-гвардейцы добыли Екатерине корону. К. Валишевский пишет: «Екатерина полюбила Григория Орлова за его красоту, смелость, за его громадный рост, за его молодецкую удаль и безумные выходки. Но она полюбила его также и за те четыре гвардейских полка, которые он и его братья, по-видимому, крепко держали в своих железных руках».
Григорий Орлов. В. Эриксен
Оказавшись на престоле и избавившись от постылого мужа, Екатерина даже хотела сочетаться с Орловым законным браком, но советники, да и собственная осторожность удержали ее от столь опрометчивого шага.
Григорий Орлов был хорош для лихого дела вроде подготовки переворота, но не для управления страной. Екатерина осыпала его чинами и должностями, он стал генерал-аншефом, генерал-фельдцейхмейстером, директором Инженерного корпуса и прочее, и прочее, однако государственные заботы навевали на фаворита скуку. На важных заседаниях он обычно лишь поддерживал мнение императрицы.
За десять лет граф Григорий Григорьевич оказался полезен всего единожды: когда в 1772 году в Москве разразился чумной бунт и потребовалось срочно принимать меры. Заслуга Орлова в усмирении беспорядков была не столь уж велика, но обрадованная Екатерина объявила его великим героем. В честь графа была даже воздвигнута триумфальная арка и выбита медаль с надписью «И Россия таковых сынов имеет».
Но очень скоро после этого «случай» Григория Орлова закончился. Причиной тому, кажется, было поведение самого фаворита, изводившего царственную возлюбленную изменами, вспышками своего бешеного нрава и оскорблениями. Позднее Екатерина сокрушалась: «Сей [Орлов] бы век остался, если б сам не скучал».
В конце концов, когда граф надолго отлучился из столицы (с почетным дипломатическим поручением), императрица «с дешперации», то есть от отчаяния, влюбилась в другого красавца, корнета Васильчикова. «Выбор кое-какой», позднее напишет об этом молодом человеке Екатерина, однако прежний властитель сердца получил решительную отставку с запрещением показываться на глаза, а в утешение – сто тысяч годового пенсиона. Всего же за годы фавора Орлову было пожаловано 17 миллионов рублей и 45 тысяч крепостных душ. В последние годы граф находился в полном помешательстве рассудка и умер сорока восьми лет, всеми забытый еще при жизни.
Из многочисленных избранников Екатерины крупным государственным деятелем можно считать только одного – Григория Александровича Потемкина.
По складу натуры этот человек во многом напоминал Орлова – такой же взрывной, с резкими перепадами настроения, попеременно то искрящийся энергией, то впадающий в депрессию. Очевидно Екатерина испытывала слабость к мужчинам с признаками биполярного расстройства. Однако Потемкин выгодно отличался от ленивого, тугодумного Орлова предприимчивостью, честолюбием и острым умом.
Потемкина всю жизнь бросало из крайности в крайность. Сначала он поступил в Московский университет и считался там одним из даровитейших студентов, потом вдруг сделался истово религиозен и собрался в священники, а сразу вслед за тем перешел на военную службу, где ему, небогатому и незнатному дворянчику, на большую карьеру рассчитывать не приходилось.
Двадцатидвухлетним унтер-офицером Потемкин принял участие в перевороте, но не на главных ролях, и получил скромную сравнительно с другими награду: 400 душ и десять тысяч рублей. С этого момента его карьера пошла вверх, а главное – его запомнила Екатерина. Еще лет десять он находился на разных не первой важности должностях, но, когда царице наскучил Васильчиков, Потемкин напором и везением пробился в высочайшую опочивальню. Екатерина была совершенно очарована этим «величайшим, забавнейшим и приятнейшим чудаком». Милости посыпались на нового фаворита, как из рога изобилия. Год спустя он был уже графом, еще через год – князем. Денежные подарки и поместные жалования сделали Потемкина одним из первых богачей страны.
Но этот временщик разительно не походил на своих предшественников. Его привлекали не удовольствия, а величие.
Современники оценивали Григория Александровича очень по-разному. Князь Щербатов, которому человек такого типа, разумеется, нравиться не мог, вменяет в вину Потемкину «властолюбие, пышность, подобострастие ко всем своим хотениям, обжорливость и, следственно, роскошь в столе, лесть, сребролюбие, захватчивость и, можно сказать, все другие знаемые в свете пороки».
Французский посол де Сегюр не столь категоричен: «Он представлял собою самую своеобразную личность, потому что в нем непостижимо смешаны были величие и мелочность, лень и деятельность, храбрость и робость, честолюбие и беззаботность… То, чем он обладал, ему надоедало; чего он достичь не мог – возбуждало его желания. Ненасытный и пресыщенный, он был вполне любимец счастья, и так же подвижен, непостоянен и прихотлив, как само счастье».
Особого внимания заслуживает мнение князя де Линя, который служил непосредственно под началом Потемкина и потому знал его лучше многих: «Показывая вид ленивца, трудится беспрестанно; не имеет стола, кроме своих колен, другого гребня, кроме своих ногтей; всегда лежит, но не предается сну ни днем ни ночью; беспокоится прежде наступления опасности, и веселится, когда она настала; унывает в удовольствиях; несчастлив от того, что счастлив; нетерпеливо желает и скоро всем наскучивает; философ глубокомысленный, искусный министр, тонкий политик и вместе избалованный девятилетний ребенок; любит Бога, боится сатаны, которого почитает гораздо более и сильнее, чем самого себя; одною рукою крестится, а другою приветствует женщин; принимает бесчисленные награждения и тотчас их раздает; лучше любит давать, чем платить долги; чрезвычайно богат, но никогда не имеет денег; говорит о богословии с генералами, а о военных делах с архиереями; по очереди имеет вид восточного сатрапа или любезного придворного века Людовика XIV и вместе изнеженный сибарит. Какая же его магия? Гений, потом и еще гений; природный ум, превосходная память, возвышенность души, коварство без злобы, хитрость без лукавства, счастливая смесь причуд, великая щедрость в раздавании наград, чрезвычайно тонкий дар угадывать то, что он сам не знает, и величайшее познание людей».