К тому времени Кирилл Разумовский имел уже множество почетных званий (в том числе президента Академии наук), а гетманский титул возносил его на еще большую высоту, но молодой, блазированный вельможа, уже забывший, что в детстве пас на Украине коров, такой чести не обрадовался. Он попытался завести в своей резиденции европейские обычаи с балами и спектаклями, но все же очень томился в глухом Глухове по столичному блеску и при первой возможности надолго сбегал в Москву или Санкт-Петербург.
Восстановление гетманства нисколько не прибавило Украине вольностей и осталось не более чем временной аберрацией. Эволюция империи обратного хода не знает.
Если украинские события были скорее комичными, то в заволжских лесах в 1755–1756 годах развернулась настоящая трагедия.
Там вновь разгорелось башкирское восстание, более кровавое, чем в 1735–1740 гг. Причиной возмущения стали отмена права местных жителей на добычу соли, грубое миссионерство и попытки перевести часть податного населения в крепостные.
Восставшие убивали чиновников и солдат, жгли почтовые станции и казенные заводы.
Мятеж вспыхнул в разных местах, но не слился в единое движение, поэтому правительственные отряды гасили очаг за очагом – с крайней жестокостью. Из центральных губерний слали новые и новые войска, число которых в конце концов достигло пятидесяти тысяч (при том что всех башкиров с женщинами и детьми насчитывалось тысяч двести). В итоге примерно четверть народа попросту ушла от притеснений за границы империи – в казахскую степь.
Кирилл Григорьевич Разумовский. П. Батони
Война начала затихать, когда правительство отказалось от самых непопулярных мер вроде принудительной христианизации или прикрепления крестьян к земле.
Героем башкирского восстания был мулла Габдулла Галиев по прозвищу Батырша. Главным его оружием было слово. Батырша выпустил воззвание ко всем башкирам и мусульманам не поддаваться власти христиан и объявить им священную войну. Этот идеолог сопротивления в конце концов был выдан врагу своими соплеменниками – теми, кто остался верен властям.
Поскольку милостивая Елизавета Петровна на смертную казнь никого не отправляла, Батыршу иссекли кнутом, вырвали ноздри и посадили в Шлиссельбургский каземат, а потом, чтобы не дерзил, еще и вырвали язык. Но мулла не смирился и онемев. Однажды он напал на тюремщиков, убил четверых и погиб сам.
Скоро башкиры станут одной из главных ударных сил Пугачевской войны.
Сибирские и американские экспедиции приостановились, но колонизация продолжалась, такая же непродуманная, как при Анне Иоанновне. На дальнем северо-востоке континента, на Чукотке, коренное население никак не смирялось с попытками завоевания. Все мужчины были охотниками и быстро научились владеть огнестрельным оружием. В отличие от Башкирии, отправить туда, на край света, большие контингенты войск было невозможно, и у империи не хватало сил справиться с упрямыми туземцами. Ожесточение было невероятное. Если чукотские воины видели, что враг одолевает и отступить некуда, они предпочитали убить собственных жен и детей, а самим «прирезаться», но не сдаваться.
В 1747 году главный русский каратель майор Павлуцкий был разгромлен в большом бою и убит. В 1752 году пленные коряки захватили здание тюрьмы в Охотской крепости, перебив охрану, и какое-то время выдерживали осаду, а потом сожгли себя, но не сдались. После этого солдаты на всякий случай перебили вообще всех коряков Охотска, потому что «их было слишком много, а русских слишком мало».
В начале 1760-х годов власти подсчитали приход-расход, и оказалось, что за время присутствия на Чукотке казна получила дани на 29 тысяч рублей, а потратила почти миллион четыреста тысяч. Овчинка явно не стоила выделки. После этого, уже при Екатерине II, произошло редкое в мировой истории колониальных захватов событие: конкистадоры оставили туземцев в покое, срыли свои форпосты и ушли. Империя проиграла.
Рост населения и доходов
Об экономическом развитии рассказывать почти нечего. Все двадцать лет правительство занималось почти исключительно финансами, чтобы как-то сводить концы с концами. Но и в этом отношении сделано было немногое.
Для оживления торговли помимо отмены внутренних таможен был еще учрежден заемный банк для негоциантов, который под небольшие проценты выдавал кредиты на проведение коммерческих операций, однако купеческое сословие по-прежнему оставалось малочисленным и даже еще не оформилось в отдельное сословие.
Как уже говорилось, государство проводило не слишком удачные эксперименты с ценами на два стратегических казенных продукта, вино и соль.
В 1746 году Елизавета велела в столице убрать все кабаки, находившиеся на «больших знатных улицах» – наверное, ее величеству было неприятно смотреть из кареты на пьяных.
Однако от этого запрета случился большой убыток, и кабаки вернули обратно. В целом по стране «пьяная торговля» приносила 1,2–1,3 миллиона рублей в год, а косвенные убытки от алкоголизма никто не подсчитывал.
Другая поощряемая сверху вредная привычка, табакокурение, пока не оправдывала надежд, которые возлагал на этот новый источник дохода Петр Первый. Русские потихоньку обзаводились трубками, и за 1750-е годы стоимость табачного откупа (монополия продавалась частным лицам) выросла почти вдвое, но это все еще были мизерные деньги – 70 тысяч за год.
Несравненно важнее был стабильный доход от казенной соли, приносивший миллиона три.
Но и он уступал по важности главной статье бюджетного наполнения – подушному налогу. В хозяйственном смысле Россия того времени фактически была моноэкономикой: ее основным финансовым ресурсом являлись крестьяне. Потому-то Петр Шувалов и прочие государственные мужи так заботились о приросте населения. Сколько душ, столько и денег.
В этом отношении народ охотно помогал правительству: плодился и размножался, чему способствовали улучшившиеся условия жизни. В царствование Елизаветы проводилось две переписи («ревизии»), поэтому демографическая динамика хорошо известна.
В 1743 году Сенат известил царицу, что за предыдущее царствование податное население сократилось на миллион человек, что привело к серьезному падению доходов. Мужских душ, с которых брали налоги, насчитали 6 миллионов 643 тысячи. С них собиралось пять миллионов триста тысяч рублей.
Перед самым концом царствования, в 1761 году, опять прошла ревизия, и оказалось, что теперь в стране 7 363 348 податных душ, что вызвало соответственное пополнение ежегодного бюджета на одиннадцать процентов. То есть ключевой сектор экономики – живые люди – благополучно расширялся.
Общее население России с учетом женского пола, инородцев и неподатных сословий в это время составляло что-то около двадцати трех миллионов (по сравнению примерно с пятнадцатью миллионами на исходе петровского времени).
Высшее сословие, дворянство, насчитывало около полумиллиона человек, духовенство – тысяч триста, чиновников разного звания было тысяч двести, солдат и матросов перед началом Семилетней войны – под двести тысяч (по спискам; на самом деле значительно меньше). Стало быть, все неподатные сословия суммарно составляли пять процентов от общего числа россиян.
Курс на расширение прав дворянства за счет других классов сохранялся и при Елизавете. В 1746 году вышел новый указ, окончательно запретивший всем прочим сословиям покупать «души» как с землей, так и без земли. Процесс превращения дворян из государственных слуг, обремененных множеством обязанностей, в прослойку, обладающую особенными привилегиями, продолжался. Крестьяне же попадали во все большую полную зависимость от помещиков. Важной вехой стал указ 1760 года, давший право барину по собственной воле ссылать неугодных крепостных в Сибирь, то есть фактически наделивший его судебными полномочиями.
