Из «личных» внешнеполитических инициатив царицы нельзя не упомянуть самую вредоносную: так называемый «Греческий проект», надолго переживший Екатерину.
После побед над турецкой армией императрица воспламенилась грандиозной мечтой не просто утвердиться на Черном море или даже добиться свободного плавания через Босфор, но вернуть православию Царьград – то есть захватить Стамбул и «водрузить на Святой Софии осьмиконечный крест». Императрица намеревалась создать сателлитное греческое царство со столицей в Константинополе. Своего второго внука, родившегося в 1779 году, она со значением нарекла Константином, проча ему корону будущей страны. (Старшего внука Екатерина назвала Александром – это имя в ту эпоху прежде всего ассоциировалось с Александром Македонским, покорителем Азии). Екатерина готовилась к великому завоеванию всерьез. Она писала австрийскому императору: «Если бы наши удачи в этой войне дали нам возможность освободить Европу от врагов рода христианского, изгнав их из Константинополя, ваше императорское величество не отказали бы мне в содействии для восстановления древней греческой монархии на развалинах варварского правительства, господствующего там теперь, с непременным условием с моей стороны сохранить этой обновленной монархии полную независимость от моей и возвести на ее престол моего младшего внука, великого князя Константина» (хороша независимость!). Канцлер Панин был отправлен в отставку не в последнюю очередь из-за того, что считал этот план сумасшествием.
Затея действительно была совершенно утопической. Европейские державы никогда не допустили бы такого усиления Российской империи (в чем предстояло убедиться преемникам Екатерины), однако же химера «креста над Святой Софией» будет кружить голову нашим отечественным империалистам еще несколько поколений.
В последние годы царствования главной заботой для Екатерины стала Франция, не только учредившая республику и поднявшая руку на короля, но и начавшая экспансию революции за свои пределы.
Политика императрицы по отношению к этой угрозе выглядит странно и непоследовательно. На словах Екатерина выражала горячее желание затоптать революционный костер, пока он не охватил всю Европу, требовала от других монархов самых решительных действий, на деле же всячески уклонялась от участия в войне, рассчитывая погасить огонь чужими руками.
Английская карикатура на Екатерину, подбирающуюся к Константинополю
С одной стороны, царица очень страшилась «революционной заразы», с другой – явно недооценивала опасность. Она писала, что боится усиления Пруссии и Австрии «гораздо более, чем старинную Францию во всем ее могуществе и новую Францию с ее нелепыми принципами». Императрицу даже радовало, что западная Европа истощает себя в борьбе, а Россия наращивает силу. При всеобщей неразберихе было очень удобно прибрать к рукам то, что еще оставалось от Польши.
Поэтому Россия не присоединилась к австро-прусской коалиции 1792 года – и та потерпела поражение. В 1793 году Екатерина подписала антифранцузский договор с Англией – и опять лишь послала к театру военных действий несколько кораблей, в чем британцы совершенно не нуждались. В 1795 году царица наконец пообещала отправить на помощь союзникам экспедиционный корпус, но и этот план не осуществился.
К этому времени возможность загнать джинна обратно в бутылку была окончательно упущена. Армия Французской республики, состоявшая не из подневольных рекрутов, а из свободных граждан, ведомая талантливыми самородками-полководцами, а не титулованными особами, била всех своих врагов.
В апреле 1795 года из борьбы вышла Пруссия. В июле того же года – Испания. В мае Голландия превратилась в республику. В октябре французским владением стала Фландрия.
За короткий срок вооруженные силы республики выросли почти вчетверо, достигнув невероятной для той эпохи цифры: 650 тысяч солдат, и рост этот продолжался. Пройдет несколько лет, и эта махина прокатится по всей Европе, оставив повсюду руины и груды мертвых тел. Произойдет настоящая макрокатастрофа, не пощадив и Россию.
Зато Екатерина урвала еще один кусок несчастной Польши и не дала усилиться Пруссии с Австрией.
Вот каким внешнеполитическим стратегом была великая императрица.
Основной инструмент внешней политики
Однако главным рычагом российской внешней политики являлась не дипломатия. Империя больше полагалась на оружие, и все ее триумфы были добыты именно этим средством.
Слава и величие России обеспечивались не процветанием, которого не было, и не экономикой, которая находилась в незавидном состоянии, но исключительно мощью армии, а впоследствии и флота.
Прежде чем рассказать о войнах миролюбивой императрицы, посмотрим, как ковались эти виктории.
На укрепление вооруженных сил Екатерина не жалела ни усилий, ни средств. Армия, доставшаяся ей в 1762 году, после тяжелой и бессмысленной Семилетней войны находилась в довольно плачевном состоянии. Шведский посланник Мауриц Поссе в донесении своему правительству сообщает, что искусных военачальников у русских нет, а солдаты нехороши, ибо вместо боевой подготовки их используют на тяжелых работах, скверно кормят и не лечат; что, хотя списочный состав равен тремстам тысячам человек, на самом деле под ружьем находится едва треть, ибо в полках много больных и процветают приписки – начальство кладет жалованье за выбывших себе в карман. При этом на содержание армии уходило три четверти государственного бюджета – одиннадцать миллионов рублей.
Всё свое царствование Екатерина увеличивала размер армии и довела ее до полумиллиона человек, то есть сделала второй по численности в Европе.
Это, конечно, требовало колоссальных расходов, и в 1796 году армия обходилась России уже в двадцать миллионов (правда, очень вырос и бюджет).
Улучшилась армия и в качественном отношении, чему способствовал ряд преобразований.
Важнейшее из них коснулось формирования. Рекрутская повинность, введенная Петром Первым в 1705 году, обрекала солдата на пожизненную службу, и в армии числилось множество старых солдат, годных лишь для инвалидных команд. При Екатерине срок был ограничен 25 годами, после чего нижним чинам давалась вольная. Это сильно омолодило армию.
Потемкин в бытность президентом Военной коллегии сделал несколько существенных преобразований. Армия получила новую, более удобную для управления батальонную структуру; улучшилось снабжение и медицинское обеспечение; обмундирование из декоративного стало практичным, приспособленным не для парада, а для похода. Знаменитые суворовские марш-броски стали возможны лишь благодаря этим нововведениям. «Завивать, пудриться, плесть косы, солдатское ли сие дело? У них камердинеров нет. На что же букли? Всяк должен согласиться, что полезнее голову мыть и чесать, нежели отягощать пудрой, салом, мукою, шпильками, косами. Туалет солдатский должен быть таков, что встал, то готов», – писал государыне светлейший. Самое же главное – солдат начали обучать осмысленному бою, в то время как раньше господствовала прусская доктрина, предписывавшая делать из нижнего чина живую машину.
Изменения произошли и в офицерском корпусе. При Петре дворяне должны были исполнять воинскую повинность так же пожизненно, как рекруты, да при этом еще и поголовно. Подавляющее большинство попадали на военную службу и начинали ее с самого низа, без каких-либо поблажек. Позднее это строгое установление постепенно смягчалось, а Екатерина (на самом деле Петр III, но царица присвоила заслугу себе) окончательно предоставила дворянству свободу: служить или оставаться дома.
Это способствовало повышению качества офицерских кадров, так как теперь военную карьеру выбирали люди, сами этого хотевшие. Тем, кто чувствовал себя в мундире неуютно или плохо справлялся с обязанностями, ничто не мешало подать в отставку.