Последнее качество – знание человеческой психологии, по-видимому, было самой сильной чертой Потемкина. Уж императрицу, от которой зависело его положение, он изучил в доскональности. И через два года связи принял рискованное, но, как оказалось впоследствии, очень верное решение. С одной стороны, светлейшему было скучно бесконечно оставаться на положении комнатной собачки, его тянуло к большим делам. С другой, он не мог не понимать, что рано или поздно царица увлечется кем-нибудь помоложе и покрасивее, после чего «случай» закончится.

И Потемкин ускорил события. В 1776 году он выбил себе назначение управителя недавно отвоеванного южного края – Новороссии, а Екатерине, чтоб она не подпала под чье-то опасное влияние, подсунул красавца, в безвредности которого был абсолютно уверен. Так оно пошло и дальше. Даже находясь вдали от Петербурга, Потемкин через своих лазутчиков приглядывал за интимной жизнью императрицы и время от времени менял своих «назначенцев».

Таким образом князь перестал быть царским любовником, но не лишился своего влияния, а, наоборот, расширил его. Екатерина сохранила к нему самые теплые чувства, состояла с ним в постоянной переписке и научилась ценить в Потемкине не постельные, а государственные таланты. Так продолжалось целых пятнадцать лет, до самой смерти этого удивительного человека.

Деятельность генерал-фельдмаршала, генерал-губернатора, президента Военной коллегии, главноначальствующего над армией и флотом светлейшего князя Таврического (это еще не полный перечень потемкинских титулов) и сейчас поражает своей обширностью, а в те времена, при невероятном умении Григория Александровича пускать пыль в глаза, представлялась чем-то фантастическим. Екатерине казалось, что это волшебник, по мановению которого заселяются пустынные области, вырастают прекрасно обустроенные города, сами собой появляются многовымпеловые эскадры и превосходно экипированные полки. Во время своей знаменитой поездки 1787 года, виртуозно срежиссированной наместником, Екатерина видела это собственными глазами. Она желала верить, что всё это существует на самом деле, хотя фасады были декорацией, нарядные жители – ряжеными, а корабли наскоро срублены из сырого дерева и непригодны к дальним плаваниям.

Значит ли это, что Потемкин был всего лишь показушником? Нет. Он действительно многого добился.

Пустые степи, безопасные после разгрома крымского ханства, в самом деле активно заселялись – население там увеличилось вчетверо. Появились новые города: Екатеринослав, Херсон, Николаев, Никополь, Павлоград. Был основан Севастополь, будущая база Черноморского флота. Да и сам флот, пускай далеко не совершенный, возник из ничего и в следующей войне неплохо себя проявит.

Немало сделал Потемкин и для колонизации присоединенного Крыма, почти опустевшего, так как татары массово оттуда уезжали. Во-первых, светлейший остановил эмиграцию, запретив обижать местных жителей, и добился включения татарской знати в число российского дворянства. Он давал землю и кров переселенцам из России и отставным солдатам, привечал старообрядцев и беглых крестьян, даже завозил невест, чтобы появлялись семьи.

При этом у Потемкина еще и хватило времени на проведение армейской реформы, хотя в столице он бывал редко и в Военной коллегии президентствовал дистанционно. Без этих нововведений, о которых еще будет рассказ, не было бы громких побед Суворова (кстати говоря, потемкинского протеже и выдвиженца).

Скоро, впрочем, царица нашла, на кого опереться, и выбор этот был жалок, да и весь последний, постпотемкинский период царствования Екатерины, связанный с новым временщиком, выглядит тускло.

Вообще-то фаворит был не таким уж и новым. Молоденький конногвардеец Платон Зубов к тому времени уже года два как пользовался особой милостью государыни, но Потемкина побаивался и вел себя тихо. Царица писала светлейшему: «Твой корнет непрерывно продолжает свое похвальное поведение, и я ему должна отдать истинную справедливость, что привязанностью его чистосердечной ко мне и прочими приятными качествами он всякой похвалы достоин». И еще так: «Это очень милое дитя, имеющее искреннее желание сделать добро и вести себя хорошо. Он не глуп, сердце доброе, и я надеюсь, он не избалуется».

Григорий Потемкин. Неизвестный художник. XVIII в.

С исчезновением Потемкина милое дитя, конечно, быстро избаловалось и стало претендовать на участие в управлении – а стареющая Екатерина только умилялась и считала пустого мальчишку выдающимся талантом.

Все мемуаристы отзываются о Зубове самым уничижительным образом. Он был неумен, вздорен, невежествен, капризен и относился к той породе людей, которые чувствуют свою значительность, лишь унижая окружающих. В желающих поунижаться недостатка не было, ведь от всемогущего фаворита зависели карьера и всяческие блага. «Всё ползало у ног Зубова, он один стоял и потому считал себя великим. Каждое утро многочисленные толпы льстецов осаждали его двери, наполняя его прихожие и приемные», – пишет Шарль Массон, в то время секретарь будущего царя Александра. Посетители, в том числе крупнейшие сановники, смиренно, иногда несколько часов, дожидались, пока Платон соизволит к ним выйти в халате. Подойти к временщику с просьбой можно было, только пока его причесывали и напудривали – да и то лишь если подзовут.

Платон Зубов. И.-Б. Лампи-Старший

Хуже всего было то, что ничтожный молодой человек лез во все государственные дела – внутренние, внешние, военные, а старая императрица ему потакала. И продолжалось это целых пять лет, вплоть до смерти Екатерины. Платон Зубов стал графом и князем, генерал-фельдцейхмейстером, сменил Потемкина на посту Новороссийского наместника, даже возглавил Черноморский флот – всё не покидая дворцовых покоев.

Под конец Зубов втянул Екатерину в совершеннейшую авантюру с походом в Персию, чтобы оттуда через всю Малую Азию идти на Константинополь. Армию, посланную на Кавказ, возглавил брат фаворита Валериан, ради такого случая произведенный в генерал-аншефы несмотря на свои 25 лет. Сразу после кончины Екатерины эту затею пришлось срочно сворачивать.

Последнюю главу любовных приключений великой государыни можно было бы по-водевильному назвать «Беда от нежного сердца», когда б эта нежность не стала бедой для всей России.

Таким образом, среди фаворитов императрицы была только одна значительная личность – Потемкин. Удивительно, однако, другое. Эта великая эпоха вообще оказывается скудна на крупных государственных деятелей. Мы видим вокруг Екатерины, во всяком случае, во второй половине ее царствования, лишь скромных помощников. Обстоятельного рассказа почти никто из них не заслуживает. Причина заключается в том, что, укрепившись на престоле, Екатерина желала править сама и нуждалась не в соратниках, а в исполнителях. При обилии ярких людей на периферии (в армии, в провинции, во флоте) непосредственно около престола таковых не наблюдалось.

Исключением являлся разве что граф Никита Иванович Панин (1718–1783), позволявший себе отстаивать собственную линию и перечить императрице, но Екатерина терпела это лишь до поры до времени, и чем дальше, тем меньше.