Сегодня меня настигла такая человеческая судьба, о которой я прежде не подозревал: быть врученным кому-то, кто по видимости является моим подобием, как если бы я выносил его в своем чреве. У меня ощущение, будто, оказавшись вблизи тебя, я впервые врос в мироздание, познал пронизывающий его смысл — был ощупан следами твоей сущности и допущен к бытию. Прежде, на протяжении двадцати лет, я оставался притупленным: не полностью очнувшимся (war ich stumpf, unvollkommen erregt).
Речь идет о встрече Ионафана с божественно одаренным музыкантом Давидом, заключающем в себе «след темного ангела». Фалтин же, напротив, говорит о заурядной, «естественной» судьбе, предполагающей, что цель человеческой жизни сводится к биологическому продолжению рода.
418
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 678–679.</b>
Поначалу его — мужчину, ставшего объектом спора — щадят. Однако вскоре жестокое соперничество, оставляющее права только собственному «я», перехлестывает рамки элементарного уважения к другому. <…> С отвращением он осознает, что прелестное дитя, которое в любви было таким чистым, безудержным и праздничным, пестует в себе дурные наклонности и своим коварством, хамством, мстительностью отравляет их общий воздух. Три года терпит он эту адскую муку. За этим рассказом угадываются эпизоды биографии самого Янна. В 1934 году в Гамбурге Янн знакомится с уроженкой Венгрии Юдит Караш (1912–1977), которая, окончив в Германии школу Баухауза, работала фотографом. В 1935 году у Янна начинается роман с этой молодой, похожей на мальчика женщиной (Ловам, «моей лошадкой», как он ее называл по-венгерски). В июле того же года она приезжает на остров Борнхольм и поселяется вместе с семьей Янна на хуторе Бондегард. В 1939 году происходит разрыв, Юдит уезжает в датский город Сённерборг, где посещает ткацкую школу и изучает историю искусств. С июля 1941-го по октябрь 1945 года она снова живет на хуторе Бондегард. Потом переселяется в Копенгаген, а в 1949 году возвращается в Венгрию, где в 1977-м кончает с собой…
Трудную обстановку в семье Янна описал — в книге «Притча об искаженном кристалле» — Вернер Хелвиг, побывавший на хуторе Бондегард вскоре после того, как Янн его приобрел (Parabel, S. 42–43):
…Янна тогда занимала, изнуряла, загоняла в глубочайшее неблагополучие влюбленность в него молодой венгерской еврейки… <…> Поскольку он всегда был бессилен по отношению к людям, которые его боготворили, события развивались своим земным чередом.
Юдит мало-помалу присвоила все обязанности хозяйки дома, что было нетрудно, поскольку она отличалась мощнейшим практицизмом, тогда как Эллинор сидела, сложа руки, и позволила отлучить себя ото всего, даже от ответственности за свою десятилетнюю дочь Зигне… <…>
Когда я приехал в Бондегард, Эллинор уже отдалилась от дома, хутора и ребенка и сняла себе крошечную квартирку в деревне на берегу моря, куда надо было несколько часов добираться на коляске (что Янн охотно и делал, запрягая в коляску свою любимую кобылу Ио). <…>
Эллинор выглядела плохо, но все же встретила меня своей чудной щедрой улыбкой; она жаловалась на одиночество — и никого не винила.
Юдит же самоуверенно утверждала, что будто бы спасла хутор, да даже и дочку Хенни: что теперь всё в гораздо лучшем состоянии, чем было при отвергнутой Эллинор.
Тем не менее: следствием всего этого были нескончаемые семейные бури. Очень часто празднично-обильный завтрак протекал таким образом, что после того, как все съедали по яйцу всмятку, разражалась война. Какое-нибудь брошенное Юдит обидное слово, понятное не всем присутствующим, приводило Янна в такую ярость, что он хватал, скажем, масленку, разбивал ее вдребезги о накрытый белой скатертью стол, резко поднимался, опрокинув стул, и спасался бегством в соседнюю комнату. <…>
Янн жаловался мне и просил совета, как ему избавиться от Юдит. <…> Поскольку моя симпатия была на стороне Эллинор, я говорил ему, что он — при любых обстоятельствах и как бы ни возражала Юдит — должен добиться возвращения Эллинор.
Эллинор вернулась. А Юдит переселилась в тот домик, где еще раньше предоставили гостевую комнату мне.
419
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 680.</b>
Руины его самости (Die Trümmer seiner selbst) давно покрылись пылью привычки. Самость (тоже Selbst, но с большой буквы) — понятие аналитической психологии Карла Густава Юнга (сформулированное в 1920 году), центр целостности сознательного и бессознательного душевного бытия человека и принцип их объединения.
420
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 680.</b>
Он уже почти не распознает орнаментальные украшения собственного характера. Характер человека представлен здесь как развитие музыкальной темы.
421
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 683.</b>
Как и шестнадцать лет назад, в эту ночь, ночь накануне святого Ханса… Хорн пишет это в сорок девять с чем-то лет; шестнадцатью годами раньше произошел эпизод, описанный на с. 628–631, вскоре после которого, в тридцать четыре года, Хорн познакомился с Геммой.
422
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 683.</b>
Время желтых цветов прошло — время этой чувственной краски, настолько исполненной сладострастия, что наши глаза смотрят на нее чуть ли не с болью. В статье «О поводе» Янн цитирует еще одно место из «Реки без берегов», где речь идет о любви к желтым цветам, символизирующим для него бренность и несовершенство тварных существ (Деревянный корабль, с. 380; ср. там же, с. 305–306):
Я воспринимаю очарование, исходящее от тысяч желтых цветов; мой разум удивляется строению одного-единственного цветка с пятью, шестью, семью лепестками — или жутковатому зеву какого-нибудь губоцветного. Аромат белого клевера ассоциируется в моем сознании, не знаю почему, с минорным звучанием. Заяц, вытянувшийся в струнку и с удивлением рассматривающий меня… как же я его люблю! Вода в канаве, золотые глаза жаб — это зеркала, улавливающие бесконечность. — —
423
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 685.</b>
Ты сказал. Аллюзия на ответ Иисуса первосвященнику (Мф. 26, 64): «Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных».
424
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 697.</b>
…доктора Йунуса Бострома. Йунус (Jenus) это арабская форма имени пророка Ионы, история которого излагается и в Коране.
425
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 705.</b>
…сказал Фалтин почти что праздничным тоном. В Римской церкви Сретение имеет статус «праздника», более низкий по сравнению с «торжеством»; отмечается 2 февраля.
426
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 705.</b>
