295
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 455.</b>
…у Винсента Любека… См.: Деревянный корабль, с. 400. «Музыкальные произведения» Винсента Любека были первой публикацией (1922) музыкального издательства «Угрино». В статье 1922 года «Винсент Любек» Янн писал (Epilog. Bornholmer Aufzeichnungen, S. 846):
Винсент Любек — один из самых строгих музыкантов, на первый взгляд он не дружествен слушателю. <…> Но главное, он умеет воткать свои сочинения, с образцовым своеобразием, в земное существование звука. Он — метафизик посредством материала, а не вопреки ему, то есть действует так же, как скульпторы и зодчие, как до него действовали Шейдт и Свелинк. <…> Этот гамбуржец знаком с правилами конструирования, он перебрасывает арки от одного звукового комплекса к другому, его полифония зависима от акустического пространства, которое он расширяет максимально. Его искусство — совершенно новое, неожиданное даже для нас, людей эпохи модерна.
296
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 456.</b>
…статуэтки из бивня мамонта или рога северного оленя, изготовленные в эпоху ориньяк или мадлен… Ориньякская культура — археологическая культура раннего этапа позднего палеолита; была распространена на территории Франции; мадленская культура — культура позднего палеолита; была распространена на территории Франции, Испании, Швейцарии, Бельгии, Германии.
297
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 460.</b>
…что я будто бы могу музыкально изобразить характер любого человека… Янн рассказывал Мушгу (Gespräche, S. 102);
Мое музыкальное образование ограничивается тем, что в детстве меня более или менее научили играть на рояле. Но я рано начал свободно фантазировать, к ужасу всех домашних, не признававших такое музыкой. <…> Хармс был великолепным, даже гениальным лютнистом. Я же славился одной особенностью: умением изобразить на рояле характер любого человека. Я, сверх того, мог сымпровизировать фугу на заданную тему.
298
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 460.</b>
…Утукку и Ламассу: духов земли. В вавилонской религии утукку — злой демон (первоначально — дух непогребенного смертного); ламассу — дух-хранитель человека, изображался в храмах и дворцах как бык с человеческой головой.
299
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 460.</b>
…то самое песнопение мира, которое так дивно прикасается к нам прохладным тоскованием, гулом колокола, зовущего нас из собора прозрачного мироздания (Dom der durchsichtigen Schöpfung), из залов, где почти не встречаются зримые формы. Это высказывание напоминает первое описание замка Угрино у Янна, в дневниковой записи от 24 ноября 1914 года (Угрино и Инграбания, с. 345):
Я оседлаю коней, и, отыскав то место, где когда-то затонул удивительный замок со стрельчатыми окнами, с просторными колонными залами, с высокими креслами, с оцепеневшей колокольной башней, мы велим лютне петь, а флейте играть: ту редкостную мелодию, которую я сохранил.
И тогда из глубочайшей, из дальней глуби прорвется наверх странный рокот колокола, и из вод высвободится удивительная мелодия, и над волнами вырастут стены со стрельчатыми окнами, и башня, и ворота, и колонные залы… И звуки будут нарастать, и с жарким ликованием удивительная мелодии польется сквозь витражные стекла.
Наши кони заржут, нетерпеливо и мужественно ударяя о землю копытом. И мы с тобой, любезнейший Фридель, въедем под арку ворот.
См. также описания «стеклянного мира» в «Деревянном корабле» и в «Новом „Любекском танце смерти“» (Деревянный корабль, с. 111–114, 250, 293–294).
300
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 463.</b>
Мне казалось, что я не обманываю себя: что это в самом деле нотная запись, запечатлевшая пение дриад. Похожими опытами позже занимался Джон Кейдж (Композиция для сольного инструмента № 5, 1967): «Фактура деревянных щепок, поверх которой были прочерчены нотные линии, определяла музыкальную форму композиции» (Fluß ohne Ufer: eine Dokumentation, S. 194).
301
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 463.</b>
Ближе к лету я написал квинтет для духовых инструментов, квинтет «Дриады», который несколько лет спустя принес мне похвалы критиков и успех. Прообразом для этого сочинения послужил, возможно, Квинтет для духовых инструментов Карла Нильсена (ор. 43) 1922 года (Epilog. Bornholmer Aufzeichnungen, S. 848).
302
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 464.</b>
Здешний мальчик что-то вырезáл ножом из куска дерева. Тутайн попросил его несколько минут посидеть, не двигаясь. И потом показал мне исполненный в свободной манере рисунок двух деятельных мальчишеских рук. Такой рисунок, выполненный Хармсом, сохранился в архиве Янна (опубликован в: Fluß ohne Ufer: eine Dokumentaticm, S. 215).
303
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 469.</b>
…Клеман Жанекен, сочинил большую инвенцию «Пение птиц» Оригинала я никогда не видел, но мне в руки попала табулатура органиста и мастера игры на лютне Франческо да Милано, который использовал сочинение Жанекена как основу для своей Canzon de li uccelli. Переработка для лютни «Песни птиц» Клемана Жанекена, сделанная итальянским лютнисттом и композитором Франческо да Милано (1497–1543), была опубликована в книге, которую Янн и Хармс приобрели в 1916 году: «Лютнисты XVI века» Оскара Килесотти (Oscar Chilesotti, Lautenspieler des 16. Jahrhunderts, 1891). «Песня» стала одним из самых сильных музыкальных впечатлений в жизни Янна. Она упоминается в драме «Коронация Ричарда III» и в романе «Перрудья» (глава «Песня желтого цветка»). По мнению Й. Хенгста и Г. Левински, составителей каталога выставки, посвященной общине Угрино (Ugrino, S. 73), «здесь в Норвегии опыт переживания одиночества и растительного существования совпали с обнаружением музыкальной формы, которая как бы дает голос растительному началу. На этом фоне для Янна и Хармса начинается процесс, открывающий перед ними новый музыкальный мир». К 65-летию Янна его приемный сын Юнгве фон Треде написал квинтет, воспроизводящий вымышленное сочинение Густава Аниаса Хорна. Кусочек из сочинения Треде был опубликован во втором томе «Свидетельства».
В статье «Оскар Лёрке подготовил мне путь» Янн писал (Werke und Tagebücher 7, S. 341–342):
Жоскен и Окегем вновь заколдовали для меня мир; а возникшая из фуг мелодика «Песни птиц» Жанекена показалась мне одним из лучших примеров печально-радостных бесед человека с собственным зеркальным отражением. (Я тогда знал эту композицию только в переработке для лютни, выполненной Франческо да Милано).
304
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 469.</b>
