192
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 302.</b>
Отрубленные руки… отрублены до локтей. Вроде бы топорами. Ср. рассказ матроса Поллукса о том, как была изничтожена топорами галеонная фигура «Лаис» (Свидетельство I, с. 226):
И вот стоит эта женщина — огромная, высотой с двух мужчин, осязаемая. Мы ощупали ее. И схватились за топоры. Вонзили сталь в ее груди, в бедра. Раскроили ей череп и живот.
193
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 304.</b>
Это очень убедительный довод. Его применил, на свой лад, еще святой Ансельм Кентерберийский: в рассуждениях о Боге. Ансельм Кентерберийский (1033–1109) предложил «онтологическое доказательство» бытия Божьего (см.: http://onkim.orthodoxy.ru/index.htm):
И конечно, то, больше чего нельзя себе представить, не может быть только в уме. Ибо если оно уже есть по крайней мере только в уме, можно представить себе, что оно есть и в действительности, что больше. Значит, если то, больше чего нельзя ничего себе представить, существует только в уме, тогда то, больше чего нельзя себе представить, есть то, больше чего можно представить себе. Но это, конечно, не может быть. Итак, без сомнения, нечто, больше чего нельзя себе представить, существует и в уме, и в действительности. <…> Значит, нечто, больше чего нельзя себе представить, существует так подлинно, что нельзя и представить себе его несуществующим. А это Ты и есть, Господи Боже наш. Значит, Ты так подлинно существуешь, Господи Боже мой, что нельзя и представить себе, будто Тебя нет.
194
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 304.</b>
А Кто-то, кого темные люди обмазали краской и дегтем, кто тверже бронзы и прочней самой прочной стали, вообще не позволит себя расчленить. Эти слова можно понимать как намек на то, что Эллена, вопреки рассказу Тутайна, не погибла.
195
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 304.</b>
— Да, моей дочерью. <…> Почему бы ей не быть моей дочерью? — Но это вообще неестественно, — сказал я. — Это очень неестественно: чтобы отец отрезал своему ребенку голову и руки. Ср. у Юнга (Таинство воссоединения, с. 487): «Отсечение головы символизирует отделение „разума“ от „великого страдания и горя“, которое природа причиняет душе». Но об этом, собственно, и мечтал молодой Густав (Деревянный корабль, с. 102): «Я хочу выстаивать рядом с собой, когда вскрикиваю или в судорогах падаю на землю».
Троекратно повторяющаяся ситуация — Густав встречается со стариком-китайцем и его дочерью, Тутайн при этом не присутствует; у Эгеди есть отец, которого ни Тутайн, ни Густав ни разу не видели; Тутайн не видел ни Старика (доктора), ни его дочь, ни Аугустуса, — позволяет предположить, что все эти «отцы» являются ипостасями или масками Тутайна. Действительно, у Юнга мы читаем (Дух Меркурий, с. 44–46):
Но особенно важно для толкования Меркурия его отношение к Сатурну. Меркурий-старец идентичен Сатурну, и для многих алхимиков, особенно древних, не ртуть, но связанный с Сатурном свинец символизировал перво-материю. <…> Сатурн — «старец на горе…» <…> Кунрат именует Сатурна «львом зеленым и красным». В гностицизме Сатурн — верховный архонт, львиноголовый Иалдабаоф, «Дитя хаоса». <…> Согласно одному каббалистическому источнику, с ним ассоциировался Вельзевул. <…> Если Меркурий и не сам злой дух как таковой, то по крайней мере несет его в себе, т. е. безразличен в моральном отношении, добр и зол, или, по выражению Кунрата, <…> «добр с добрыми, зол со злыми». Но еще точнее сущность его определяется тогда, когда он понимается как процесс, начинающийся злом и кончающийся добром. Одна в литературном отношении довольно жалкая, но колоритная поэма из «Verus Hermes» (1620) следующим образом резюмирует этот процесс: «Младенец я, старик седой, / „Дракон“ — зовет меня иной».
196
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 305.</b>
Кроме того, вы хотели стать тем, кем стали, а потому — пусть даже не помните этого — когда-то свели вместе вашего отца и вашу мать. Ср. объяснение алхимического делания у Юнга (Психология переноса, с. 262):
«Неблагословенный» характер первого тела имеет своим эквивалентом неприемлемую, демоническую, «бессознательную» аниму… <…> При своем втором рождении, то есть как результат opus, анима приобретает плодотворный характер и рождается вместе со своим сыном в образе Гермафродита — плода инцеста мать-сын. Ни оплодотворение, ни рождение не нарушает ее девственность. Этот христианский по своей сути парадокс связан с необычными вневременными свойствами бессознательного: все уже случилось, но еще и не случилось, все уже умерло, но и еще не родилось. <…> Сравнения, насколько они вообще возможны, являются объектом памяти и знания, и в этом смысле принадлежат отдаленному прошлому; таким образом, мы говорим о «рудиментарных остатках первозданных идей». Но в той мере, в какой бессознательное проявляет себя как внезапное непостижимое наваждение, оно представляет собой что-то, чего никогда ранее не было, что-то совершенно чуждое, новое, принадлежащее будущему. Бессознательное, таким образом, — и мать, и дочь; мать дает рождение собственной матери (increatum), а ее сын был ее отцом.
В подтверждение Юнг ссылается на такой алхимический текст (там же, с. 271): «Чья мать девственна, чей отец не познал женщину. Они также знали, что Бог должен стать человеком, ибо в последний день своего искусства, когда произойдет завершение делания, родившее и рожденное станут единым целым; и единым целым станут старик и юноша, отец и сын. Так старое становится новым». У Янна этот парадокс выражен в браке двух умерших: лишенного гениталий Аугустуса и дочери Старика, «галеонной фигуры».
197
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 305.</b>
…они пылятся в его бесконечной регистратуре. См. комментарий на с. 816–817 («Плоть — плохой материал для изготовления статуй»).
198
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 308.</b>
Я был в Гете. Гета (Geta) — самая северная община Аландских островов, деревня в 35 км от Мариехамна. Аландские острова (на Балтийском море) входят в состав Финляндии. О Мариехамне см.: Деревянный корабль, с. 452.
199
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 309.</b>
Немного не доходя до холма, на котором стоит церковная мельница, я вижу, как на юго-востоке падает ярко сверкающая звезда. <…> За несколько сотен метров до церкви я вижу, что на востоке поднимается багряное зарево, как бы от чудовищного пожара. К багряному подмешивается что-то черное — наподобие чада. В конце концов зарево поднимается вверх. Как чудовищная радуга, только кроваво-красная. Теперь я точно знаю, что это северное сияние, пришедшее с востока. Юнг писал о тождестве Меркурия с огнем и, в частности, с северным сиянием (Дух Меркурий, с. 25–27):
