Но не так-то легко пленить солнечного зайчика. Он легко выскользнул меж пальцев и присоединился к своим собратьям, безжалостно высветив того, кто лежал на полу.

Этот человек — при том условии, если это существо можно было назвать человек, — был одет в пижамные штаны и незастегнутую рубашку. Страшная буро-зеленая кожа, напоминающая чешую, покрывала его тело; лишь кое-где мелькала островками другая, человеческая, снежно-белая, казавшаяся удивительно нежной.

Лицо представляло собой чудовищную маску, в которой смешались черты рептилии и человека: безбровое, покрытое той же чешуей, что и тело, безгубый рот, лишенные ресниц глаза. Волос на голове почти не было — лишь кое-где, клочками, росли еще платиново-белые пряди. Ногти на руках и ногах существа были длинными, твердыми и загнутыми. Когда он, заморгав, открыл наконец глаза, стало видно, что они лишены осмысленного человеческого выражения, а когда он приподнялся, становясь на четвереньки, оказалось, что он странно сутулится. Пижамная рубашка на спине натянулась, отчетливо обозначая причину сутулости — горб.

Существо захрипело и с некоторым трудом поднялось на ноги, оглядываясь вокруг. Взгляд его прояснился и стал разумным, но вместе с разумом в глазах появилась такая тоска, что каждый, кто видел это, скорее пожелал бы, чтобы выражение этих глаз по-прежнему оставалось звериным.

Висевшее на стене зеркало отразило существо в полный рост, и оно, вскрикнув, запустило в стекло пустой бутылкой. Едва отзвучал звонкий грохот, как раздался другой звук — настойчивый стук в дверь.

Существо вздрогнуло и уставилось на дверь дикими глазами. Стук повторился, а следом за ним прозвучал юношеский голос:

— Малфой, открой дверь!

— Поттер? — хрипло спросил тот, кого назвали Малфоем.

— Драко, открой, — после паузы позвали из-за двери. — Я принес тебе поесть.

— Убирайся! — рявкнул Драко.

— Я прошу тебя, — можно было легко представить себе, что обладатель голоса стоит, прижавшись к двери ладонями и лбом, словно пытаясь просочиться сквозь толстое дерево. — Драко, открой. Я хочу тебя видеть.

— Пошел вон! — от рыка Драко задрожало стекло в окне. — Убирайся вон!

Из-за двери раздался вздох. Затем юноша произнес:

— Хорошо, как скажешь. Я оставляю твой завтрак здесь. Поешь, пожалуйста.

Прозвучали шаги. Драко Малфой стоял посреди комнаты, судорожно стиснув кулаки и не замечая, что острые когти пропороли кожу, и руки сочатся кровью.

Каждое утро становилось все труднее восстанавливать в памяти события прошедшего дня. А вся предшествующая жизнь вообще терялась в тумане. Только чувства, с ней связанные, слабее почему-то не становились — положа руку на сердце, Драко бы не отказался от этого.

Он помнил, как сидел — руки закрыты длинными рукавами мантии, лицо — капюшоном — на полу в лаборатории Снейпа, наблюдая за Дамблдором, Гарри, Гермионой и мадам Помфри. Они только что протестировали его кровь и выяснили, что в ней действительно присутствует зелье. Неизвестного состава. Даже Дамблдор ничего не мог сказать по этому поводу. Зелье явно готовил мастер, причем отважный экспериментатор. Имя не прозвучало, повиснув в воздухе.

Гарри предложил вычленить зелье из крови и разложить его на составляющие. Задача трудоемкая, но осмысленная — выяснив состав, Гарри собирался подобрать каждому компоненту противодействующий ингредиент и из них приготовить антидот. Собственно, это было единственное, что на сегодняшний день можно было сделать.

Драко поили Обрывающим Зельем — оно должно было разорвать связь, соединяющую, благодаря неведомой отраве, кровь Драко с источником проклятия. Как правило, при Симпатических проклятиях этот способ срабатывал. Но не сейчас.

Поили Очищающим зельем — его задача была очистить кровь. Но, поскольку состав зелья в крови Драко тогда известен не был, лекарство приготовили по общему рецепту — и оно не помогло.

Три дня назад очень бледный от недосыпания и волнения Гарри сообщил, что он выделил все компоненты, кроме двух.

— Посмотри ты, — попросил он Драко, который все так же сидел у стены. Тот, поднявшись и стараясь держаться так, чтобы не показывать свой горб, подошел к столу, на котором работал Гарри. — Вот, это и это, — Гарри указал на две пробирки. Драко склонился над столом и почувствовал, как рука Гарри легла ему на плечо. — Ну, что? — голос Гарри звучал у самого уха. Драко выпрямился, чтобы сказать, что представления не имеет о природе этих компонентов, но в этот момент Мина, которая постоянно ошивалась в лаборатории — видимо, дожидалась Гарри — как бы невзначай прошлась позади них и небрежно сдернула спасительный плащ с Драко.

Тогда он выглядел значительно лучше, чем сейчас, и все же абсолютно ничего привлекательного не было в начинавшей лысеть голове и буро-зеленых пятнах ороговевшей кожи на лице. Драко резко наклонил голову и опустился на пол, чтобы поднять плащ. Взгляд Гарри жег его затылок.

После небольшой паузы прозвучал гаррин тихий голос:

— Мина, уйди, ты мешаешь.

— Гарри… — начала было та, но тут Гарри заорал так страшно, что Сольвейг, колдовавшая в углу над каким-то своим варевом, едва не уронила черпак в котел:

— Пошла вон!

С лица девицы моментально сошли все краски; яростно фыркнув, она вылетела из лаборатории.

После этого случая Драко перестал ходить в лабораторию. Он вообще перестал покидать пределы своей спальни; только один раз вышел ночью — и едва не столкнулся с Гарри, одиноко бродившим вдоль стен замка. Драко осознавал, что сейчас, наверное, самое подходящее время, чтобы вернуть себе Гарри.

Благородство и жалость гриффиндорца не оставляли сомнений. Но Драко не хотел. Гарри — не тот, кем можно пользоваться по ночам. А Драко не желал, чтобы Гарри видел его днем.

Свернувшись калачиком на кровати, Драко пытался представить себе свою дальнейшую жизнь. Наверное, он будет жить как сова — от полуночи и до рассвета. Зима станет благословенным временем — ведь зимой ночь длиннее, — а на лето он будет переезжать куда-нибудь в Южное полушарие. Если все-таки отец лишит его наследства, придется становиться проституткой. Самая подходящая ночная работа. Главное — не позволить Гарри взять над собой опеку. Сбежать от него.

После того происшествия в лаборатории Сольвейг сказала ему:

— Успокойся, моя радость. Я сварю Поисковое зелье, найду Снейпа, и он тебя вылечит. Вот увидишь, все будет хорошо.

Человек не может отчаиваться бесконечно, и Драко пытался найти хоть какой-то выход из кошмара, в котором оказался. Пока не понял, что лишается рассудка.

Грегори Гойлу, чтобы спуститься из спальни семикурсников, которую сейчас занимали только он и Винсент, в гостиную, надо было пройти мимо префектской комнаты. В коридоре под дверью последней снова обнаружилось это неслизеринское явление — Гарри Поттер.

— Что, Поттер, выгнали? — фыркнул он. Гриффиндорец поднял на него тяжелый взгляд, но ничего не сказал.

Первый раз, обнаружив Поттера здесь — это было неделю тому назад, — они отделали его так, что после их работы он вполне мог составить конкуренцию этой изменнической твари на конкурсе уродов. К сожалению, на следующий день их факультет потерял столько баллов, что с первого места моментально скатился на последнее. Так что Поттера решили больше не трогать. По крайней мере, руками.

Впрочем, куда больше, чем с Поттером, Грегори хотелось разделаться с Малфоем. Винсент, правда, утверждал, что Грегори совершенно напрасно так взъелся на блондина. Что Драко не виноват, что он — жертва обстоятельств, что если он, к его собственному, кстати, несчастью, влюбился в Поттера, то это, во-первых, целиком и полностью вина Поттера, а во-вторых, достаточное наказание для Драко. И прочие сюси-пуси. Грегори же был уверен — человеческая воля может не только помочь человеку выдержать Империус и Круциатус, но и справиться с ненужным чувством. Если Драко влюбился в Поттера, значит, он позволил себе это сделать, предав таким образом не только честь Малфоев, но и дух Слизерина.