— Почему бы тогда тебе было не побриться наголо? По-моему, твоя так называемая стрижка от этого весьма недалека.

— Мне не хотелось подбривать голову всякий раз, когда начнет отрастать щетина.

Профессор Северус Снейп не нашел, что ответить на это из ряда вон выходящее заявление своей свежестриженной воспитанницы. В поисках подходящего предмета для вымещения раздражения он устремил взгляд на спутницу Сольвейг. Гермиона Грейнджер всеми силами пыталась уменьшиться, чтобы спрятаться в подходящую щелку, но его взгляд встретила с истинно гриффиндорской храбростью.

— Мисс Грейнджер, — сердито произнес Снейп. — Располагайтесь.

Грейнджер не сдержала облегченный вздох.

Его дом превратился в гриффиндорское общежитие, и Северус, спрятавшийся от всех этих предвечериночных глупостей в уютном кабинете с бутылкой коньяка и сигарой, пытался представить себе, как он теперь будет вести занятия у этих несносных гриффиндорцев. Когда у Сольвейг появилась безумная идея насчет именинной вечеринки для Поттера, он пытался спорить. Но безрезультатно — девочка сражала его оружием, которое он сам же ей и дал. Логические ее доводы были безукоризненны, и она излагала их с великолепным хладнокровием. Вечеринка для Гарри, сказала она, это идея Нарциссы Малфой, которая хочет таким образом хоть как-то отблагодарить Поттера за спасение жизни ее сына. Но вечеринку эту никак нельзя устраивать в Имении Малфоев, потому что там сейчас полный бардак. И она, Сольвейг, как подруга Драко, просто обязана предоставить свой — то есть, их с Северусом — дом для этой самой вечеринки. На вопрос, почему нельзя устроить праздник в кафе, или в ресторане, или еще каком-нибудь месте, более приспособленном для праздника, чем дом Снейпов, был холодный ответ:

— Ты же сам упрекаешь меня, что у меня нет друзей, что ко мне не приходят гости… Как же они будут ко мне приходить, если ты не пускаешь их в наш дом? Вы нелогичны, профессор.

Пришлось уступить.

Со вчерашнего вечера гриффиндорцы заполонили дом. Они обезобразили сад, развесив там какие-то транспаранты, расставив столы, беседки и еще черт знаешь что, на фасад дома понавешали фонариков, превратив строгий готический замок в новогоднюю елку… Домашние эльфы сбились с ног — им еще никогда в жизни не приходилось готовить, убирать и стелить постели на столько народу сразу. Хозяин дома как-то сразу потерялся в этом шуме, блеске, хохоте, говоре, мелькании мальчишеских и девичьих фигур и нарядов, и был, признаться, рад этому. Он вспомнил, почему он всегда терпеть не мог вечеринки. От большого скопища шумного и веселого народа ему становилось физически дурно. «Человек должен быть тих, печален и задумчив».

— Который час? — спросила Гермиона.

— Шесть, — сказала Сольвейг, бросив взгляд на настенные часы.

— А почему кукушка молчит? — спросил Шеймус.

— У нее депрессия.

— Ты уже придумала, что наденешь? — спросила Джинни у Сольвейг, листая журнал «Мир маггловской музыки».

— Одежду, — мрачно отозвалась девушка. Шеймус рассмеялся и придвинулся ближе к Дину, рассматривая через плечо приятеля, что он рисует. Последовавший за этим возглас заставил всех прочих обитателей маленькой гостиной оторваться от своих дел и заинтересованно сгрудиться вокруг Дина.

— О, Боже! — простонала Сольвейг. — Дин, продублируй мне, ну пожалуйста…

— Это… это и есть твой подарок Гарри? — в ужасе спросила Джинни. Дин довольно кивнул. — Но это… Боже… это просто неприлично!

— К-какой кошмар, — заикнулась Гермиона. — Дин, как тебе только могло придти в голову?..

— Да ладно вам! — легкомысленно бросил Джордж, забирая из рук довольного Дина рисунок. — Лучший подарок — это подарок, сделанный своими руками. М-да… Как тебе это, братец Дред?

— Очень даже, братец Фордж, — ответил Фред, заглядывая брату через плечо. — Томас, ты за ними подглядывал, что ли?

— Нет, — ответил Дин. — Это все сила моего воображения.

— И давно ты рисуешь такие картиночки? — спросила Гермиона самым неодобрительным голосом.

— Года два, — охотно отозвался Дин. — Только сначала я рисовал пары… ну, нормальные. А потом, подумал, что это неинтересно. Теперь, думаю, если еще нарисовать десятка два в этом духе, можно галерею делать.

Как думаете?

— Непременно, — согласился Шеймус, отбирая у Джорджа картинку. — И дарить друзьям с автографами.

— Это дешевая популярность, — бросила Гермиона.

— Это талант, — возразил Шеймус.

— Гарри не понравится этот подарок, — нахмурилась Джинни.

— Ну, этого ты знать не можешь.

— Гарри — не гей! — рассердилась девушка.

— Тебе хочется так думать, — сказал Шеймус. — Однако же они с Малфоем были любовниками, и если быть любовником парня означает не быть геем, то я тогда не знаю, кто такие геи.

— Ну, один-единственный опыт вряд ли может считаться, — заметил Дин. — Отдай рисунок, мне еще рамку надо делать.

— Если только это не первый опыт, — уверенно ответил Шеймус, возвращая картинку. — Первый опыт, как правило, определяет дальнейшее сексуальное поведение индивидуума. Так что, Джинни, тебе не повезло.

Да, Дин, мне тоже дубль сделай.

— Извращенец, — сердито сказала Джинни.

— Гомофобка, — спокойно ответил Шеймус.

Снейп поднял голову на скрип двери. В кабинет проскользнула Сольвейг, прошуршала босыми ногами по пушистому ковру и уселась у его ног.

— Ужасно все это утомительно.

Снейп погладил ее по голове, услышал в ответ недовольное фырканье и, рассмеявшись, убрал руку.

— Что утомительно? — поддразнил он девочку.

— Гости.

— Сама напросилась.

— Знаю.

— А впереди еще вся вечеринка.

— Ужас! — Сольвейг зарылась головой в подол его робы. — Сколько времени?

— Девять.

— Скоро уже, наверное, приедут.

— Ты будешь переодеваться?

— Да ну! — рассердилась девочка. — Каждый раз, когда я пытаюсь лучше выглядеть, получается хуже.

— Это в полной мере касается твоей прически.

— Помолчи, а?

Снейп рассмеялся и взъерошил волосы Сольвейг. В этот момент где-то на одной из башенок маленького замка ударил колокол.

— Именинник прибыл, — мрачно сказал Снейп.

Чем ближе мотоцикл подъезжал к дому Снейпов, тем яснее становилось видно, что то, что показалось Гарри замком, в действительности было домом средних размеров, правда, построенным в готическом духе. Как ни странно, дом выглядел даже уютным.

Пока они неторопливо ехали по парковой дорожке, Гарри пришла в голову мысль, что Дамблдор, возможно, хочет просто спрятать его у Снейпа. Мысль эта была бы логичной — в самом деле, кто станет искать Гарри Поттера в доме человека, который его терпеть не может? — если бы не одно обстоятельство, которое сейчас сидело впереди в кольце гарриных рук. Драко Малфой меньше всего походил на посланника Дамблдора.

Мотоцикл замедлил ход и наконец совсем остановился. В темноте — теперь погасли даже окна маленького замка — Гарри ничего не видел, кроме, разве что, волос Малфоя, которые, кажется, светились собственным светом, но ему показалось, что они еще не доехали до крыльца. Или до двери — что у них тут?

Ну, и что дальше?

— У них что, света нет? — спросил Гарри и обнаружил, что задает вопрос в пустоту. Драко исчез. — Малфой? Драко? Это не смешно.

И внезапно стало так светло, что Гарри даже зажмурился. Небо озарилось яркой вспышкой, тишина разорвалась криками, и, открыв глаза, Гарри изумленно увидел огромную, во все небо, ало-золотую надпись «С днем рожденья, Гарри!» Мгновением позже на него налетели, стащили с мотоцикла, прогнали через многочисленные объятия, и, наконец, Гарри разглядел нападавших. Гермиона, Джинни, Фред, Джордж, Шеймус, Дин, Невилл, Парватти, Лаванда, братья Криви… И все они заговорили одновременно.

— Боже, Гарри, я так рада тебя видеть!..