Но, конечно, не могло быть и речи о том, чтобы с такой рожей идти к Гарри. Сейчас он слишком невыгодно отличался от Мины.

Драко не удержался и смазал лицо лосьоном сразу же, как пришел от мадам Помфри. Через три часа — еще раз. В общем и целом, до вечера он использовал зелье раз пять. Перед сном, глянув на себя в зеркало, Драко не смог не признать эффективность средств мадам Помфри — его лицо стало таким же сияющим и чистым, как раньше. Даже лучше.

Чмокнув свое отражение в губы, Драко отправился спать.

Однако на следующее утро зеркало вновь отразило темные пятна на белой коже. Вне себя от злости, Драко пропустил завтрак и отправился на занятия.

— Ой, Драко! — защебетала Блэйз. — А что это у тебя с лицом?

— Аллергия, — буркнул Драко. Гарри молча сидел за своей партой и даже не поднял на него глаз.

День прошел ужасно — каждый, кого Драко встречал в этот день, считал своим долгом пялиться на его лицо. Кроме, пожалуй, Малькольма, который проносился мимо него, низко опустив голову, и Гарри, мимо которого в подобной манере проносился сам Драко.

Рон пожимал призрачными плечами и заявлял, что Драко слишком трясется над своей внешностью и что все это пройдет. Наверное, он был прав — заполночь, когда Драко собрался лечь спать — при всем желании он никак не мог приучить себя ложиться раньше двенадцати, — его лицо вновь было чистым, и, слегка успокоенный, Драко отправился в кровать.

Во вторник утром картина повторилась; в среду пятна перекочевали со лба, где их еще можно было прикрыть челкой, на щеки; в четверг они увеличились; в пятницу начали наливаться гноем. Самым странным было то, что ночью от всего этого кошмара не оставалось и следа.

В субботу утром, глянув в зеркало, Драко с воплем отскочил от него и запустил в стекло подвернувшимся под руку флаконом с гелем для душа. Зеркало рассыпалось вдребезги, но и в осколках отражалось его лицо, которое сейчас при всем желании нельзя было назвать красивым.

Гермиона стремительно влетела в класс Трансфигурации — и замерла под ледяным «снейповским» взглядом Сольвейг.

— Ты опоздала, — холодно сообщила слизеринка.

— Прости, я была в больничном крыле, — Гермиона опустила на парту свою ношу — кипу фотографических альбомов в потертых обложках. — Там Драко…

— С ним что-то серьезное? — спросила Сольвейг.

— Как тебе сказать… ты его лицо видела?

— Ну, в последний раз я видела его с пятнами по всей физиономии. Пенси была просто в восторге.

— Ты, надеюсь, нет? — строго спросила Гермиона. Сольвейг поморщилась.

— Я не люблю, когда портится что-то красивое, Грейнджер. Я эстетка по натуре, видишь ли.

— Тогда тебе повезло, что ты не видела его сегодня, — Гермиона вздохнула. — Кошмар какой… я даже описать это не могу. Они уже превратились в какие-то бугры… знаешь, как фурункулы… зеленые к тому ж… — Гермиона передернулась.

— Может, он чем-то заболел?

— Мадам Помфри тоже сначала так подумала, но, понимаешь ли, дело в том, что в полночь он становится прежним.

— Проклятие, — задумчиво произнесла Сольвейг.

— Угу. Симпатическое проклятие.

— Есть идеи?

— Не смотри на меня так! Знаю я твои идеи. Давай во всем обвиним Мину — вот и все твои идеи!

— Ну почему же во всем? — оскалилась Сольвейг. — Разжигание второй мировой войны я, так и быть, отпишу на Гитлера!

— Сольвейг, это совершенно не смешно! Подозревать можно кого угодно — Мину, Гарри, Малькольма, меня, тебя…

— Ты, кстати, знаешь, что Драко порвал с Малькольмом? — перебила Сольвейг.

— Нет, — Гермиона удивленно посмотрела на подругу. — Ты что, серьезно? Господи, бедный ребенок…

— Я думаю, стоит поговорить с этим бедным ребенком, — Сольвейг приподняла бровь. — Что скажешь? Месть — штука серьезная…

— Сольвейг, он еще совсем дитя!

— Прежде всего, он слизеринец, — тонко улыбнувшись, заметила Сольвейг.

— Ты хотела фотографии смотреть, — сухо произнесла Гермиона. Сольвейг бросила взгляд на стопку альбомов.

— Пойдем к Малфою.

— Зачем? — удивилась Гермиона.

— Я по нему соскучилась, — пожала плечами Сольвейг. — Потом, ему это тоже будет интересно. Сейчас уже почти полночь. Я не думаю, что он спит. Незачем ему сейчас сидеть одному.

Гермиона усмехнулась.

— Ты что-нибудь слышала о том, что в Хогвартсе нельзя находиться вне своих гостиных после отбоя?

— Северус что-то такое говорил, — пожала плечами Сольвейг. — Наверное, я в этот момент была занята другим…

Смущенно улыбнувшись, Гермиона потянула что-то из-под своей мантии. Сольвейг приподняла брови.

— Что это значит, Грейнджер?

— Убери эту гнусную ухмылочку со своей физиономии, — Гермиона покраснела. — Это гаррин плащ-невидимка.

— Вот как? — Сольвейг с интересом уставилась на переливающуюся ткань. — А я-то думала, что это Малфой нес чушь про привидение в виде поттеровской головы… Северус был так расстроен, помнится…

Гермиона развернула плащ и посмотрела на Сольвейг.

— Вам требуется особое приглашение, леди?

Малфой открыл дверь на второй стук. Он был бледен и очень осунулся, и Гермиона порадовалась, что они догадались по пути заскочить на кухню и взять немного еды.

— Малфой, мы тебе не помешаем? — начала было она, но тут же смолкла, когда Сольвейг сделала нечто из ряда вон выходящее — шагнула к Драко, обхватила его лицо ладонями и принялась целовать — в глаза, в лоб, в брови, в виски, в щеки, в губы…

— Хороший мой, красивый, славный… — приговаривала она.

Когда внезапный порыв ее нежности утих, Драко, пряча глаза, предложил девушкам пройти.

Кажется, Драко даже не собирался ложиться спать. В его комнате было большое зеркало в полный рост, а рядом с ним — сдвинутая в сторону занавеска. Гермиона покачала головой. Конечно, это трагедия — такое происшествие с красивым человеком, но все же ей казалось, что Драко слишком много носится со своей внешностью.

— Ну, есть какие-нибудь новости? — Сольвейг смотрела на Драко так, словно он был смертельно больным и в любую минуту грозил оставить этот мир.

— У меня взяли кровь на анализ — ответил Драко. — Спрашивали, что я ел и пил… Я отдал им бутылку…

— Какую бутылку? — спросила Гермиона.

— В ней вино было. Малькольм принес, — объяснил Драко. — В тот вечер, когда мы расстались.

— А он пил?

— Нет, только я.

— И когда будут результаты анализов? — спросила Сольвейг.

— Не знаю.

— А что Поттер?

— А при чем здесь Поттер? — холодно поинтересовался Драко.

— Ну, Гарри мог бы тебе помочь, — пробормотала Гермиона.

— Чем? — голос Малфоя стал еще холоднее. Гермиона беспомощно посмотрела на Сольвейг.

— Что-то особенное произошло с тобой и Гарри накануне того утра? — спросила Сольвейг. Драко приподнял брови в вежливом недоумении.

— Ровным счетом ничего. Не считая Шеймуса. Вы, наверное, слышали про письмо из дома?

— Ага, — Сольвейг поморщилась. — И про его спонтанную помолвку с Джин тоже.

— Джин? — Гермиона посмотрела на Сольвейг в упор. — И давно она Джин? Вроде бы всегда была мелкая Уизли?

Драко провел рукой по губам и, как бы смазывая улыбку сделал вид, что очень занят едой.

— Я никогда не называла ее мелкой Уизли, — заметила Сольвейг.

— Да? Значит, она всегда была Джин?

— Раньше она вообще не была, — объяснила Сольвейг. — Мы же не общались.

— А, значит, теперь вы общаетесь? И насколько плотно?

— Грейнджер, чего ты от меня хочешь? Разве тебе не будет приятно, если я подружусь с твоими гриффиндорцами?

— А что это вы там принесли? — вмешался улыбающийся Драко.

— Ах, это… — Сольвейг, явно обрадовавшись смене темы, передала Драко стопку альбомов. — Это старые фотографические альбомы. В основном выпуск 1976 года.

— А, выпуск отцов, — Драко раскрыл верхний. — А вам зачем?