— Достаточно обратить внимание на то, как он смотрит.

— Она похожа на Драко, — сказал Малькольм. — Этого достаточно, чтобы привлекать внимание. И не смей говорить о Драко плохо. Если он не переспал с тобой, это не характеризует его с дурной стороны.

Скорее, наоборот…

И он залился краской по самые уши. Взбешенная Пенси, казалось, готова была растерзать дерзкого мальчишку, но тут Блэйз, громко рассмеявшись, произнесла:

— Смотрите-ка, Малькольм влюбился в Драко!

Несколько слизеринских голов немедленно развернулись к ним, а Милисента Бычешейдер меланхолично пожала мощными плечами.

— А кто нет? — спросила она.

— Хмм… — Блэйз окинула задумчивым взглядом стол и неуверенно произнесла: — Винсент и Грегори?

Винсент Крэбб моментально покраснел не хуже Малькольма. Разница была только в том, что нежному, почти девичьему личику Малькольма и его теплым голубым глазам румянец на щеках шел, а вот покрасневшее от лба до подбородка лицо Крэбба и цветом, и формой напоминало вареную свеклу.

Малькольм уткнулся в свою тарелку под злобным взглядом Пенси и насмешливыми — всех прочих сидящих за столом. Он не был хладнокровным и сдержанным, каким подобает быть истинному слизеринцу, каким являлся Драко Малфой, лучший слизеринец, красивейший юноша, и зазвучавшие со всех сторон шуток грозили вот-вот довести его до слез. Совсем как в прошлом году, когда он превратился в главную мишень для насмешек из-за своей привязанности к Шеймусу Финнигану.

И, как и с Финниганом, с блестящим Малфоем у него, Малькольма, не было ни единого шанса. Шеймус просто развлекся с ним, а Драко, скорее всего, даже не удостоит своим вниманием. Вот интересно, а он вообще знает, что слизеринском факультете есть такой Малькольм Бэддок?

— И все-таки мне очень интересно, — прозвучал у него над ухом голос Блэйз, — что это симпатичные молодые люди сидят за преподавательским столом?

В этот момент профессор МакГонагалл постучала вилкой по ножке бокала и встала. Шум в Большом зале постепенно затих.

— Дорогие ученики, сейчас вы разойдетесь по своим спальням, но прежде позвольте сказать вам еще несколько слов…

— А слова мои будут такие: тютя, рева, рвакля, цап! — пробормотал Гарри себе под нос и глянул на Гермиону. Она, пытаясь сложить губы в улыбку, смотрела на него, и неожиданно Гарри порадовался тому, что это его последний пир перед началом учебного года. Все происходящее слишком болезненно напоминало, что его лучшего друга здесь больше нет…

— В этом году, — продолжала профессор МакГонагалл, — в замке введены дополнительные меры защиты. Весь учебный год, а может, и не один, нас будут охранять драконы.

Восторженно-удивленный гул, последовавший за ее словами, заполнил зал. Заместителю директора пришлось трижды призывать к тишине, прежде чем ученики успокоились.

— Наши гости, — продолжала она, указав на группу за преподавательским столом, — это группа драконозаводчиков. Я прошу вас отнестись к ним с уважением и симпатией. Позвольте также представить вам руководителя группы — мистера Чарльза Уизли.

Рыжеволосый молодой человек поднялся на ноги, смущенно и неловко поклонился всему залу и сел на место под бешеные аплодисменты, большая часть которых исходила, конечно, от гриффиндорского стола.

— Вау! — восхищенно протянула Блэйз. — Ка-а-акой красавчик!

— Он же Уизли! — наморщила нос Пенси.

— Что с того? — Блэйз передернула плечами. — Чем плохи Уизли? Они чистокровные маги, не хуже Малфоев.

— Они бедные.

— Ну, это издержки. Потом, драконозаводчики не бывают бедными.

— Почему это?

— Потому что они тайно приторговывают драконьими яйцами, всем это известно.

— Тише! — громко произнесла МакГонагалл. — Я еще не закончила. Поскольку драконы — существа немного непредсказуемые, я бы попросила всех учеников не приближаться к драконьему загону без сопровождения кого-нибудь из группы господ драконозаводчиков. Также в этом году всем будет введен специальный курс драконографии. А теперь поздравляю вас с началом нового учебного года и желаю спокойной ночи.

Старосты, проводите первокурсников в спальни.

Большой зал зашуршал мантиями, поднимаясь на ноги. За слизеринским столом возникло смятение — обоих старост не было, и МакГонагалл поспешила к ним. Гермиона покачала головой.

— Не завидую слизеринцам, — сказала она. — Декан исчез, одна староста теперь будет пребывать в беспокойстве за него, а второй, похоже, в расстроенных чувствах, — она посмотрела на Гарри. — Что у вас произошло?

— Ничего, — коротко ответил Гарри.

— Но вы разобрались со своими чувствами?

— Гермиона, прости, но нам не с чем было разбираться. Никакой путаницы в чувствах у нас, уверяю тебя, не было, — слегка раздраженно ответил Гарри.

— Ну, как знаешь, — пожала плечами Гермиона. — Прости, мне надо проводить первокурсников. Увидимся завтра.

— Хорошо, до завтра, — отозвался Гарри, обшаривая глазами толпу. Вельгельмины видно не было. Гарри показалось, что он увидел платиновую макушку у двери, и он рванул туда, почти стряхнув с руки Шеймуса, которому безумно хотелось узнать, как же Гарри и Драко провели время в своем совместном путешествии.

Малькольм Бэддок оторвался от группки своих однокурсников, и, опередив всех прочих слизеринцев, пришел в гостиную первым. Ему хотелось, чтобы его оставили в покое; в любом случае, он ни с кем не общался — однокурсники отвернулись от него в прошлом году, когда узнали про Шеймуса, старшие с ним не разговаривали, потому что он был мелким, а с мелкими он не разговаривал сам, по той же причине. Сейчас он рассчитывал добраться до своей спальни и помечтать в одиночестве.

— Змеиное жало, — сказал он Черному рыцарю. Портрет пополз в сторону, и чей-то голос манерно протянул:

— Интере-е-есно, кто только придумывает эти пароли?

Тени в углу шевельнулись, и Драко Малфой появился в полосе неяркого света, льющегося из слизеринской гостиной.

— Я минут пятнадцать перебирал все возможные вариант на тему «Да здравствует Слизерин», — произнес он, насмешливо поглядывая на Малькольма сверху вниз, и мальчик почувствовал, как от этого чувственного даже в насмешке взгляда у него подгибаются колени. — Однако такой пароль мне совершенно не приходил в голову. Большое спасибо, Бэддок.

Сердце трепыхнулось в попытке выскочить из груди. «Он знает мое имя!» — радостно заорал кто-то в голове Малькольма.

— Да ничего, — пробормотал он, опуская глаза и отчаянно краснея.

— Молодые люди, — Черный рыцарь сурово смотрел на них с высоты своего портрета. — Вы собираетесь входить или нет?

Драко сделал рукой приглашающий жест.

— Проходите, юноша, — произнес он и легонько подтолкнул Малькольма в плечо. Тот, едва не споткнувшись, вошел в гостиную, Драко вошел следом, и проход за ними закрылся.

Малфой оказался почти вплотную к нему, и Малькольм подумал, что надо, надо хотя бы посмотреть ему в лицо, а не стоять, потупившись и краснея, как барышня. Он начал тихонечко сходить с ума по Драко прошлой весной, после того, как заглянул к лежащему в коме слизеринцу в больничное крыло, и его поразила невероятно красота спокойного, расслабленного, почти безжизненного лица. Нет, он, конечно, и раньше знал, что Драко Малфой — самый красивый парень в Хогвартсе, а возможно, в мире, что он невероятно красив, но еще никогда он не воспринимал эту красоту как нечто, принадлежащее живому человеку. До сих пор Малфой был для него неким символом — гордость и краса факультета. Вся эта темная история с Поттером и болезнь Драко словно приблизили его к земле, сделав его — нет, не приземленным, а человеком, которого можно было любить, о котором можно было мечтать, а не просто восхищаться. Кроме того, Малькольму до смерти хотелось избавиться от своей несчастной зависимости от Шеймуса.

Малькольм стал бывать у постели Драко каждый день. Однажды, когда рядом не было никого, даже мадам Помфри, он набрался смелости и поцеловал неподвижные бледные губы. Они были теплыми и чудесно пахли.