– И мою тоже. Ну, у меня нет того, что стоило оберегать, но у Гарни репутация была. Он умолял меня никому ничего не говорить.

– Дело только в этом?

– Он был моим другом, Алекс. Я дал ему слово. Вынужден снова спросить вас: вы готовы хранить тайну? Это ничего не будет вам стоить, а репутация хорошего человека не пострадает.

Алекс посмотрел на меня – он знал, что я веду записи и планирую писать очередные мемуары.

– Не могу, – ответил он.

– Почему? – резко спросил Саутвик. – Вам хочется рекламы? Сукин вы сын, Алекс! Как можно быть таким эгоистом?

– Все в порядке, Алекс, – сказала я. – Не важно, как ты поступишь: я не буду против.

Саутвик бросил на меня яростный взгляд.

– У вас есть право вето? – спросил он.

– Она тут ни при чем, – сказал Алекс.

Саутвик глубоко вздохнул:

– Алекс, вы все еще хотите взглянуть на тот астероид?

– Да.

– Я отвезу вас туда при условии, что вы и Чейз пообещаете никому ничего не рассказывать.

– Послушайте, репутация Бэйли не пострадает. Любой известный мне археолог сделал бы на его месте то же самое. Более того, он станет легендой. О нем снимут фильм. Но суть не в этом.

– А в чем?

– Люди искали эти артефакты восемь тысяч лет. Если мы станем молчать, они продолжат искать и дальше, без всяких шансов на успех. Понимаю, что вы хотите защитить Бэйли, но у вас есть обязательства и перед истиной.

Саутвик уставился на Алекса:

– У меня есть обязательства перед ним.

– А у меня – перед его внучкой.

– Ладно, – поколебавшись, кивнул Саутвик.

– Лоренс, вы возвращались туда? На астероид?

Он покачал головой:

– Это слишком мучительно для меня.

– И никто не знает, кроме вас и Токаты?

– Да. Я молчал об этом. И не верю, что кому-то удастся вытянуть из Хели хоть слово. Она хорошая женщина.

– У меня на этот счет несколько другое мнение, – заметила я.

Алекс посмотрел на меня – «только не начинай».

Мы не увидели никаких огней, приближаясь к Ларисе. Нас не приветствовали ничьи голоса. Я случайно услышала слова Саутвика, сидевшего в пассажирском салоне вместе с Алексом: улетая с астероида, он поклялся никогда больше не возвращаться сюда.

Телескопы ничего не показывали. Лишь когда мы зависли над домом, постепенно начали появляться отблески купола. Наконец я различила похожие на скелет развалины.

Я посадила корабль метрах в пятидесяти от купола. Мы взяли с собой дополнительный скафандр для Саутвика, но он покачал головой.

– Совсем не хочется туда возвращаться, – сказал он.

– Прекрасно вас понимаю, Лоренс, – кивнул Алекс. – Но я предпочел бы, чтобы вы пошли с нами.

– Вы мне не доверяете? – прищурился Саутвик.

– Вы сбросили нас в Атлантический океан.

– Я уже все объяснил.

– Знаю. Считайте это предосторожностью с моей стороны.

– Я не пилот и не сумею улететь.

– Знаю. Но мне будет спокойнее, если вы пойдете с нами.

– Ладно. Как хотите.

Мы включили фонари. Я подумала, что отдельные части дома, а может, и артефакты могли вылететь за пределы купола и вообще астероида. Но отверстий не было видно, кроме одного, во входном люке, которое проделал Бэйли. Через него мы забрались внутрь, а затем пошли мимо замерзших деревьев.

– Думаю, не уцелело ничего, – заметил Саутвик.

Мы обошли дом. С задней стороны слой обломков был толще всего. Алекс поковырялся в них палкой. Мы увидели части лампы, компьютер, головку душа. Разбитую дверь отшвырнуло к стене купола, где сгрудились поддерживающие балки, арматура и обугленная мебель. Саутвик нашел среди обломков электрическое устройство. Мы не знали, что это такое, но на основании имелась надпись: «Вояджер-8». Еще на одном черном ящике было написано: «Лунная база».

– Жаль, что Бэйли не хватило терпения, – сказал Алекс.

– Знаю, – кивнул Саутвик. – Я даже боялся, что он покончит с собой. После того случая он так и не стал прежним.

Мы осторожно продвигались вперед, стараясь ни на что не наступить. Одна стена дома еще держалась. Мы прошли в ту часть, где находились кладовые. Сила тяжести почти отсутствовала, и можно было не опасаться, что мы провалимся сквозь поврежденный пол или внезапно окажемся под обломками дома.

– Смотрите-ка, – сказал Саутвик, который нашел предмет в пластиковой упаковке.

Алекс посветил фонарем:

– Похоже, это какая-то игра.

Упаковка практически не пострадала. Под надписью на древнеанглийском помещалось изображение окруженной кольцом планеты и примитивного космического корабля. Открыв упаковку, мы обнаружили внутри фигурки ракет и астронавтов, а также набор игральных костей. Достав пластеновый пакет, Алекс сложил в него содержимое коробки, затем поднял ее, чтобы мы рассмотрели получше. Надпись почти не читалась, но я сумела разобрать дату – 2203 год.

– Время первого пилотируемого полета к Урану, с точностью до нескольких лет, – сказал Алекс. – Эта штука стоит целое состояние.

Он убрал коробку в пакет. Мы нашли еще несколько поврежденных предметов – таблички с именами и датами, игрушечные звездолеты, порванную форменную одежду, магниты с изображениями звезд и планет, фотографии инопланетных пейзажей, портативный компьютер, уцелевшую упаковку нарукавных нашивок со стартующей ракетой.

– Возможно, первый пилотируемый полет на Марс, – заметил Алекс, разглядывая нашивку.

Чуть позже мы наткнулись на пару обгоревших рубашек с рисунком в память о некоей миссии. Попадалось и различное оборудование – камера, явно предназначенная для установки на корпус корабля, ранняя версия сканера, тоже наружного. Назначение большей части аппаратов, однако, выяснить не удалось. Если наклейки с описаниями когда-то и были, от них давно ничего не осталось.

Алекс переключился на личный канал связи, чтобы Саутвик нас не подслушал:

– Просто не могу поверить. Бэйли так спешил, что в итоге все это оказалось утраченным? Неудивительно, что у него начались приступы депрессии.

– Хочешь сказать, ты на его месте вернулся бы и стал искать специалиста, которого можно привезти сюда? Ты готов ждать столько времени?

– Чейз, мне действительно его жаль. Но столько всего пропало…

Он снова переключился на общий канал и принялся подбирать что-то лежавшее в груде камней. Это была фотография в рамке. Стекло разбилось, но изображение женщины в форме оставалось различимым. Имя, указанное в нижней части рамки, стало нечитаемым. Алекс показал фотографию Саутвику:

– Не знаете, кто это?

– Понятия не имею, Алекс, – ответил тот.

– Вот еще одна. – Бо́льшая часть этой фотографии обгорела. – Погодите-ка, это не все. – Он поднял пластиковый контейнер с описанием содержимого и рисунками: несколько ракет и комета. Внутри находилось два диска. Алекс поднес контейнер к камере, закрепленной чуть ниже плеча. – Белль, можешь перевести?

– Алекс, там говорится: «„Центавр“ полет к звездам». И ниже: «Присоединяйтесь к виртуальной реконструкции первого межзвездного полета вместе с Адамом Бергеном».

Алекс взглянул на два диска:

– Полет «Центавра». Не могу поверить.

– С дисков мы вряд ли что-нибудь вытянем, ты же знаешь, – сказала я.

– Угу. – Голос его никогда еще не звучал так разочарованно. – Знаю.

Вне всякого сомнения, о существовании внеземной жизни знали еще в двадцать первом веке – спектрографический анализ тогда уже стал возможен. Но первая встреча с настоящей жизнью произошла на Европе, когда люди пробились сквозь лед и автоматическая подводная лодка «Нырок» скользнула в бурные течения этой планеты. На передней палубе «Нырка» был смонтирован характерный комплекс датчиков. Мы нашли его сломанную модель. Я понятия не имела, что это такое, но Алекс тотчас же опознал предмет.