«Проблема в том, Уолтер, – объяснил он, – что, наладив отношения с „немыми“, мы законсервировали бо́льшую часть флота. Несмотря на сообщения прессы, мы предоставили для спасения почти все корабли, которыми располагали. Несколько пришлось оставить, ведь у нас есть и другие задачи. Вопрос не столько в наличии кораблей, сколько в огромных размерах того пространства, где может появиться „Капелла“, – они поддаются лишь приблизительной оценке. Когда эту тему начали обсуждать, никто такого не предполагал. Нас убеждали, что мы точно определим точку возвращения корабля, а потом станем сидеть там и ждать. Но все вышло иначе. Теперь говорят, что корабль слишком велик и по не вполне понятным мне причинам – я не физик – область поисков из-за этого многократно расширяется».

Последовали «Главные новости» с Ростером Маккоули. Напротив ведущего на столе стоял черный ящик.

«В начале этой недели, – сказал он, – проводился правительственный эксперимент, и в ходе него на корабле, который мог исчезнуть в пространственно-временной аномалии, был искин. Сегодня у нас в гостях, – он бросил взгляд на черный ящик, – Чарльз Хопкинс из Национальной ассоциации за равные права для всех разумных существ. Чарльз, что вы думаете об этом?»

«Ростер, я возмущен до глубины души, – послышался знакомый голос Чарли, искина, которого мы с Алексом привезли с Вильянуэвы. Похоже, он обзавелся фамилией. – Заверяю вас: мы сделаем все возможное, чтобы это не повторилось».

– Ладно, Джейкоб, – сказала я. – Можешь выключить.

– Есть еще один фрагмент, который вы, возможно, захотите посмотреть.

Я увидела Алекса, которого тоже пригласили на шоу Брима.

«Алекс, – сказал Уолтер, – вы один из тех, кто выяснил, что случилось с „Капеллой“. На ее борту находится ваш родственник. Вы догадывались все это время, что ваш дядя мог остаться в живых?»

«Нет. Мы полагали, что он погиб. Мы искали пропавшего физика Кристофера Робина. Это он выяснил, что происходит с исчезнувшими кораблями».

«Что ж, Алекс, я в любом случае понимаю вашу радость: вы знаете, что ваш дядя цел и невредим и рано или поздно вы его увидите – возможно, даже в ближайшем будущем».

И тут произошло нечто странное. Казалось, Алекс посмотрел прямо на меня.

«Да, – ответил он. – Не могу поверить».

Он предпочел не упоминать о неминуемой задержке и о том, что спасение может растянуться на бо́льшую часть столетия.

– Я слегка удивилась, увидев твое интервью, – сказала я Алексу.

– Чейз, это величайшая сенсация для прессы за всю нашу жизнь. Естественно, ее хотят осветить как можно шире.

– Ты веришь словам адмирала? О том, что они предоставили весь флот?

– Думаю, вопросов тут нет. Президент Дэвис пытался успокоить тех, кто все еще опасается «немых», но это непросто. Такое не забывается. – Он подпер рукой подбородок и вздохнул. – Нам нужно решение получше.

– А именно?

– Если бы я знал, черт побери.

– Шара сказала о резервном плане, не вдаваясь в подробности.

– Надеюсь, у них есть хоть что-то, – нахмурился Алекс. В окно стучали холодные капли дождя. – Знаешь, в прессе много говорят о том, как люди отнесутся к внезапному возвращению тех, кого давно считали мертвыми.

– Знаю. Пытаюсь представить, что будет со мной, когда войдет Гейб.

– Да. Гейб и остальные. А каково будет им: вернуться к друзьям и родным, которые за несколько дней стали на одиннадцать лет старше? И хорошо, если только на одиннадцать. У тех, кого мы сумеем забрать в этот раз, все будет не так плохо. Но представь чувства людей, обреченных застрять там еще на четверть века или даже больше. Они навсегда потеряют знакомый им мир.

На следующий день в программе «Утро с Дженнифер» появился Казимир Кольчевский. Невысокий и приземистый, он постоянно выглядел так, будто вот-вот взорвется, а растрепанные черные волосы и взгляд кота, следящего за белкой, придавали ему не слишком дружелюбный вид. Он любил поучать, давая понять, что мало кто может сравниться с ним по интеллекту и высоте этических принципов. При его появлении в каком-либо ток-шоу мне каждый раз становилось не по себе, поскольку одной из его любимых мишеней был Алекс.

Археолог по профессии, Кольчевский утверждал, что дружит с Гейбом, хотя я ни разу не видела никаких подтверждений этого, и терпеть не мог Алекса, зарабатывавшего на жизнь торговлей артефактами, – по мнению Кольчевского, те принадлежали всему человечеству. Он неоднократно утверждал, что Алекс опозорил фамильное имя и ничем не отличается от грабителей могил. Но сейчас речь шла не о нас, а об исторических сведениях, полученных от пассажиров «Неустрашимого».

«Теперь у нас есть возможность поговорить с людьми, жившими в Темные века. Только представьте: мы можем узнать больше о прошлом, получить ответы на многие важные вопросы, просто посидев вместе с человеком, который был там. Дженнифер, мы живем в удивительное время!»

Судя по тону Кольчевского, он знал все самое важное, что есть на свете, и не интересовался ничьими взглядами. Было поразительно слышать, как он говорит о чужих суждениях. Дженнифер согласилась с ним и спросила, что, по его мнению, можно узнать от людей, чья жизнь начиналась в иную эпоху.

«Пока что, – ответил Кольчевский, – они продемонстрировали такое же безразличие к событиям своей эпохи, какое свойственно нам. Представьте себе жизнь в Темные века: цивилизация рушится, кажется, будто все разваливается на части, уже есть звездные корабли, но экономика и политическая система стали неуправляемыми. От спасшихся я слышал только рассказы об их личной жизни. Волновало ли их, что ситуация становится все хуже, что мир, возможно, придет в полный упадок, а люди никогда не вернутся к прежней жизни? Об этом я почти не слышал. Похоже, всех беспокоило одно: будет ли у них работа».

«Да ладно вам, Казимир, – сказала Дженнифер. – Пока что вернулись только два человека, и это дети. Вам придется дождаться возможности поговорить со взрослыми, жившими тогда. „Неустрашимый“ появится через… сколько там?.. семьдесят или восемьдесят лет?»

«Вы правы, Дженнифер. Но вы всерьез полагаете, что родители этих детей будут другими? Нет. Мы знаем, что эти люди сидели и ничего не делали, пока мир катился в преисподнюю. Растет уровень океана, вымирают целые виды – и что, это кого-нибудь волнует? Вероятно, они ничего не замечали, пока им не начали урезать зарплату».

Я продолжала смотреть шоу, но не потому, что хотела слушать Кольчевского, – я ждала, когда он упомянет о заслугах Алекса. Мне хотелось заорать прямо в ухо этому идиоту-коротышке, что без Алекса никто вообще не вернулся бы.

Под конец Кольчевский действительно удостоил его вниманием:

«Полагаю, всем этим мы обязаны Алексу Бенедикту. В прошлом я был чересчур резок по отношению к нему, хотя он явно этого заслуживал. Но если честно, должен признать, что он оказал серьезную услугу этим людям, сохранив им жизнь».

Кольчевский улыбнулся мне деревянной, натянутой улыбкой, лишенной всякого тепла.

Когда Алекс спустился, я спросила, видел ли он шоу.

– Нет, – ответил он. – А что?

– Там был твой приятель.

– Кто именно?

– Кольчевский.

У Алекса тотчас же опустились плечи.

– Да нет, – сказала я, – все нормально. Он даже признал твои заслуги: мол, ты нашел «Капеллу».

– Шутишь?

– Клянусь.

– Ладно. Напомни, чтобы я послал ему открытку на Рождество.