Утром в ресторане отеля Алекс спросил меня, готова ли я к отъезду. У меня были по этому поводу смешанные чувства, но отчасти я надеялась, что у нас будет еще день.

– Почему бы нам немного не расслабиться? – спросила я. – Просто отдохнуть?

– Все было настолько хорошо? – улыбнулся Алекс.

– Халед – хороший парень. Он спас нам жизнь.

– Ладно. Если хочешь, можешь остаться, а я отправляюсь в Атланту.

– А что там?

– Музей информации Альбертсона.

– Еще один музей?

– Они пытаются восстановить информацию, утраченную после краха первого интернета, только и всего. К Бэйли это не имеет отношения. Я просто хочу узнать, нет ли у них того, что можно взять с собой. Для наших клиентов.

– Ладно. – Я поколебалась. – Я с тобой.

– Тебе вовсе не обязательно ехать.

– Знаю.

– Хорошо. Думаю, так будет безопаснее.

К столику подъехала автоматическая тележка, и перед нами появился завтрак.

– Что-нибудь еще? – спросил робот.

Я дала понять, что больше ничего не хочу.

– Нет, спасибо, – ответил Алекс.

Едва мы приступили к еде, как Алекс нахмурился и дотронулся до коммуникатора. Немного послушав, он произнес одними губами: «Мадлен О’Рурк». Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить это имя. Женщина-репортер из «Равнинного бродяги».

– Да, Мадлен, – сказал он. – Чем могу помочь?

Он увеличил громкость, чтобы я тоже слышала.

– Алекс, я только что слышала о нападении на вас. Вы с Чейз не пострадали?

– Нет, все в порядке. Свалились в воду, только и всего.

– Рада за вас. А кто это мог быть? Есть предположения?

– Никаких.

– Ого! Алекс, такое с вами в первый раз?

– Да, Мадлен, в первый.

– И вы не знаете, почему вас хотят убить?

– Если честно, я подумал, что кто-то разозлился на «Круизы Эйсы». Вряд ли целью были мы. Для этого нет никаких причин.

– Осторожнее с предположениями.

– Постараюсь.

– Хорошо.

Последовала пауза, затем Алекс спросил:

– Как вы нас нашли?

– Да бросьте, Алекс. Вы же знаменитость. А теперь еще и эта история. Думаете, вы невидимка?

Я вернулась к своей яичнице, когда Алекс снова коснулся коммуникатора.

– Соедини меня с «Равнинным бродягой» в Централии.

– Зачем ты ей перезваниваешь? – спросила я.

– Погоди минуту, Чейз.

– «Равнинный бродяга», доброе утро, – послышался мужской голос. – Говорит Кэм Эверетт.

– Господин Эверетт, могу я поговорить с Мадлен О’Рурк?

– С кем?

– Мадлен О’Рурк. Это ведь ваш репортер?

– Гм… нет. Никогда о ней не слышал.

– Извините, господин Эверетт. Вероятно, какое-то недоразумение. Спасибо. – Он разъединился и посмотрел на меня. – Возможно, мы выяснили, кто сидел в скиммере.

По мнению Алекса, самая страшная катастрофа в истории человечества случилась, когда в начале четвертого тысячелетия без всякого предупреждения отключился интернет.

– О масштабе потерь, – сказал он, когда мы вошли в двери музея, – лучше всего говорит такой факт: мы даже не знаем, что именно пропало.

Подавляющее большинство книг, исторических трудов, классических романов, философских трактатов исчезло без следа. Погибла почти вся мировая поэзия. Фрагменты из Шелли, Хаусмана и Шнайдера сохранились лишь в древних любовных письмах и дневниках. Их трудов больше не существует, как и романов, написанных до тридцать восьмого века, – сохранились лишь единицы. Остались упоминания о юморе Джеймса Тербера, но нет материала, который может их подтвердить. К несчастью, на этот раз у человечества не оказалось аналога древних монастырей, сохранивших так много в первые Темные века. Через несколько поколений после электронного коллапса некоторые знали о Перикле, но никто не мог сказать, чем именно он был известен. А от Марка Твена осталось только имя.

На планетах-колониях имелся свой интернет, но, к несчастью, он только развивался, и из книг в нем хранились главным образом местные романы.

Музей Альбертсона прославился в числе прочего тем, что его сотрудникам удалось восстановить экземпляр «Виндзорских проказниц»: число известных пьес Шекспира увеличилось до шести. Все они вошли в «Полное собрание пьес», которое продавалось в сувенирном магазине, и я не удержалась. Алекс одобрительно кивнул.

– Интересно, – заметил он, – что мы до сих пор говорим «книжные полки», хотя редко ставим на них книги.

Книги не являются общедоступным товаром – за ними идут в специализированный магазин или в музей. У нас остался томик Черчилля, который мы откопали несколько лет назад на Салуде Дальнем, – «Их звездный час», второй том написанной им истории Второй мировой войны. Остальное, разумеется, утрачено. Сперва Алекс собирался его продать, но я без труда убедила его найти место в моем кабинете, и книга теперь стоит там.

В музее был также представлен перечень исторических сведений, обнаруженных в последнее время. Основной их источник – интернет по всей Конфедерации. Планетарные сети, естественно, никак не связаны между собой, и сведения, считавшиеся утраченными в одних местах, иногда появляются в других. Так или иначе, именно тогда я узнала, почему «ватерлоо» – это «плохие новости» и как слово «рубикон» связано с точкой, откуда нет возврата. Я всегда знала, что означает «Бенедикт Арнольд» применительно к человеку[6], но лишь теперь поняла, почему это так.

Мы бродили по музею, разглядывая экспонаты тысячелетней давности: предметы домашнего обихода, спортивное снаряжение для игр, о которых я никогда не слышала, и кухонную утварь из тех времен, когда люди готовили сами.

Имелся и кинотеатр, где можно было посмотреть ранние голливудские картины. В Голливуде создавалось большинство фильмов на заре кинематографа. Сохранилось всего семь, все они демонстрируются в кинотеатре и выставлены в магазине сувениров. Если кому-то интересно, вот их названия: «Ровно в полдень», «Сказки южных морей», «На пляже», «Близкие контакты третьего рода», «Касабланка», «Джентльмены предпочитают блондинок» и «Эбботт и Костелло встречают Франкенштейна».

Алекс несколько минут смотрел на витрину.

– Хочешь купить? – спросила я.

– Не знаю, – ответил он. – Я не такой уж поклонник древнего кино. Но «Касабланка» – это интересно.

– Почему бы не купить весь комплект?

К моему удивлению, оказалось, что две песни из моего детства, которые я считала относительно современными, впервые прозвучали в этих фильмах: «Я смою того парня со своих волос» – в «Сказках южных морей», а «Ветер под крыльями» – в картине «На пляже». Поэтому мы купили комплект.

Здесь продавались и книги в твердых переплетах для коллекционеров – несколько Библий, два десятка незнакомых мне романов, исследования на религиозные темы, исторические труды, в том числе книга «Этого никогда не случилось» Рассела Бренкова, историка Темных веков. Я слышала это имя, когда училась в колледже, но самого Бренкова никогда не читала.

Были забыты и некогда знаменитые вымышленные персонажи – например, Тарзан, дитя джунглей: книги о нем якобы выходили самыми большими тиражами, не считая Библии. Поиски информации о том, кто он такой – предполагают, что мужчина, – продолжаются до сих пор.

Дракула, насколько нам известно, появлялся только в одном романе, но известен до сих пор. Вероятно, он был врачом – имя его связывается с изъятием крови. Если кому-то это покажется слишком мрачным, стоит вспомнить, что он практиковал в эпоху широкого распространения инвазивной хирургии.

Книги о Шерлоке Холмсе считались утраченными в течение шести тысяч лет, пока их не обнаружили тридцать лет назад сотрудники Института Голдмена. Теперь они невероятно популярны, по крайней мере на Окраине. Имя его никогда не исчезало из языка, оставаясь синонимом дедуктивных способностей.