— Да-да, — кивнула Клавдия, — мне тоже надо было с тобой повидаться. Скажи, пожалуйста, — осторожно поинтересовалась Клавдия, когда они поднимались по лестнице, — ты не заметил чего-нибудь странного в прошлый раз?

— Когда это?

— Ну… — Клавдия тянула с ответом, чтобы не давать фотографу более четких установок. Она надеялась, что при слове «странного» у него возникнут собственные ассоциации. Но Веня молчал, и Дежкиной не оставалось ничего другого, как уточнить: — Там, на демонстрации.

— Заметил. Все было странное. Это мягко говоря.

— Нет, ты не понял, — сказала Дежкина, отворяя дверь своего кабинета. — Я не про политические пристрастия…

— Я понимаю! — пылко возразил Веня. — Я про физиономии говорю. Ну и рожи! Давно я такие не видел. Как на подбор. Фактура из ряда вон — феллиниевские типажи!

— Чай будешь? — Дежкина не стала продолжать разговор.

От фотографа ничего не добьешься. Он глядел на митинговую круговерть со своей точки зрения. И кто упрекнет его в этом?

— Покрепче, — не стал отказываться от чая Веня, — а сахарок у вас найдется?

Клавдия развела руками.

— Чего нет — того нет. Мы с Чубаристовым решили на диету сесть. В нашем возрасте, знаешь ли, это полезно.

— Какие ваши годы! — фальшиво возмутился Веня.

Конечно, ему-то, с его двадцатью с небольшим, сорокалетние кажутся настоящими стариками, ровесниками уходящего века.

— Ладно-ладно, — усмехнулась Клавдия, — я ведь не Люся, своих лет не стесняюсь и скрывать не хочу. Ну, рассказывай, — перевела она разговор в новое русло, — чем порадуешь?

Веня вспыхнул от смущения. Это был верный знак того, что он хочет продемонстрировать новые фотоработы.

— Это еще не совсем готово, — объяснил он, торжественно открывая папку, — но я хотел вам показать… посоветоваться.

— Показывай. Только мне один звоночек по телефону сделать надо, я мигом.

Пока Веня благоговейно раскладывал на столе огромные снимки, Клавдия позвонила домой.

Длинные гудки, и никакого ответа.

По-видимому, Ленка до сих пор не вернулась из школы, Максим тоже учится, а Федор спит.

Дежкина поглядела на часы и вздохнула: н-да, придется подождать.

— Как ты думаешь, Веня, — спросила она, если сдаешь вещь в химчистку, кто-нибудь проверяет содержимое карманов?

— Нет ли там денег? — в свою очередь спросил он.

— Денег или каких-нибудь безделушек… мало ли чего.

— Понятия не имею. Вы же знаете наши химчистки. Им закон не писан. А что, — заинтересовался он, — сдали в чистку что-нибудь ценное?

— Плащ.

— Нет, я про то, что лежало в кармане.

— Похоже, да, — задумчиво проговорила Клавдия. — Сама-то я упустила из виду, но, может, дочь проверила… это она плащ относила.

— Не расстраивайтесь, — у Вени было явно хорошее настроение, — что-то теряешь, а что-то находишь.

Клавдия не стала ему возражать и повернулась к снимкам.

— Интересный ракурс, — оценила она.

Веня гордо выпятил грудь.

На фотографии была изображена огромная лужа с торчащими из воды сучковатыми палками; по поверхности шла легкая рябь.

— Это мы выезжали на место обнаружения утопленника, — пояснил Веня. — Пока его на носилки укладывали, я щелкнул пару снимков для себя. А вот это… узнаете?

Смешная шляпка с петушиным пером… маленькие глазки… что-то очень знакомое.

— Постой-постой, — сморщила лоб Клавдия, — я ее где-то видела, это точно.

— «Купите Ильича, не пожалеете!» — передразнил фотограф голос тетки в фиолетовой шляпке.

— Ах, да, конечно, — засмеялась Дежкина, — та самая пожилая мадам, которая пыталась мне всучить значок на демонстрации. Ловко ты ее…

Вене удалось поймать выражение лица, азартное и умоляющее одновременно. В этом портрете проступило нечто типическое, характерное уже не только для данного лица, а для целого социального слоя.

— Молодец, — одобрила Клавдия. — Эту фотографию ты смело можешь послать на какой-нибудь конкурс.

— Вы думаете? — с надеждой встрепенулся Веня.

— Убеждена. Слушай-ка, а это кто?

— Понятия не имею, — пожал плечами Веня. — Какой-то тип из толпы.

Фотография изображала группу людей, некую синусоиду состояний. Были тут парни, небрежно хлещущие пиво из бутылок, и женщины с устремленными вверх взглядами, и спорящие меж собою старики, и зевающий подросток, прислонившийся к древку поникшего транспаранта. И еще было на этом снимке некое движение из глубины кадра, которое создавалось за счет фигуры спешащего к первому плану мужчины и нескольких фигур за его спиной.

Эта компания и привлекла внимание Клавдии.

Было от чего! На фотографии Вени запечатлелся, во-первых, тот самый человек, который налетел на Дежкину в момент стычки старикана с оператором Подколзиным, а во-вторых, люди, которые его преследовали.

О том, что преследователи существовали, можно было догадаться по повадке кавказца, резко взглянувшего на ходу куда-то назад. Клавдия отчетливо видела выражение испуга на его лице на пленке Подколзина.

Она могла теперь поздравить себя с кое-какими выводами.

Фотография Вени не только подтверждала правильность догадки, но и давала возможность рассмотреть физиономии преследователей.

Лица были простые, ничем не примечательные, «русопятые», как сказал бы Чубаристов.

Их отделяло от толпы и объединяло общее выражение решимости и сосредоточенности в заострившихся чертах.

Дежкина поежилась.

— Нравится? — вновь зарделся фотограф, приняв реакцию Клавдии за восхищение его искусством.

Дежкина кивнула.

— Послушай, ты не мог бы презентовать мне эту фотографию? — спросила она.

— Что за вопрос!

— Спасибо. Это очень ценный подарок.

— Шутите! — расплылся в улыбке Веня.

— Ничуть, Веня. А ты случайно не вспомнишь, что делали в толпе вот эти четверо? — осторожно поинтересовалась она.

— Которые? — Фотограф скользнул взглядом по снимку и пожал плечами: — Да я их вообще не видел, можно сказать. Мало ли кто в кадр попадает.

— Да-да, конечно. Я вот их тоже не видела… а напрасно.

— Всем привет, огромный и пламенный! — Дверь распахнулась, и на пороге возник собственной персоной Чубаристов Виктор Сергеевич. — Все в делах, все в заботах, госпожа следователь. Все пьют чай, а почему без меня?

— Ох, и шумный же ты, Виктор, — поморщилась Клавдия.

— На том стоим. Здорово, художник света и тени! — Чубаристов протянул Вене свою руку-лопату. — Как настроение? Что нового наваял?

Не спрашивая разрешения, Чубаристов принялся ворошить снимки, прищелкивать языком и хмыкать.

Его внимание привлекла дамочка с зонтиком, кокетливо улыбавшаяся в объектив тоненькими накрашенными губками.

— Кто такая? Почему не знаю? — оживился он. — Познакомь, дружище!

— Ну вот всегда вы так, Виктор Сергеевич, — пуще прежнего раскраснелся Веня, не соображая, радоваться ему на столь бурную реакцию следователя или же обижаться. — Мы тут с Клавдией Васильевной посекретничать собрались, а вы…

— Какие еще могут быть секреты от друзей?! — возмутился Чубаристов, схватил Венину чашку с чаем, глотнул и рассердился: — Почему без сахара?

— Мы на диете, — сказала Клавдия.

— Чепуха! Лучшая диета, дорогие мои, это свежий воздух, положительные эмоции и обильный секс!

— Опять за свое, — возмутилась Клавдия. — Витя, не сбивай молодежь с пути истинного.

— Ладно, не буду, — смилостивился Чубаристов. — А ну-ка покажи, что за фотографию ты заныкала.

— Витя!

— Да ладно тебе, святоша, — усмехнулся Виктор, — а то наш друг Вениамин Батькович не слышал такого слова — «заныкать»! Показывай снимок, не жмись!

И он выхватил из рук Дежкиной изображение с четырьмя подозрительными типами.

— Ого, — брови Чубаристова поползли вверх, — Клавдия Васильевна заинтересовалась лицами кавказской национальности?

— Положим, здесь всего один кавказец, — возразила Дежкина, — остальные, по-моему, очень даже русские. Что касается интереса, то, чем иронизировать, лучше бы помог мне их отыскать.