Увы, все новые версии не выдерживали никакой критики.

Тупик.

Одно Клавдия знала точно — никакой ХРЮКАЛОНЫ она похитителям не выдаст. В противном случае жизнь ее дочери не будет стоить и гроша. Эти гады уберут свидетельницу. В таких делах промашки быть не может. В таких делах идут до конца. Клавдии надо самой разыскать этих сволочей.

Но не за что зацепиться.

Она уже домыла посуду, когда неожиданная идея пронзила ее.

Есть зацепка, есть! — сказала себе Дежкина.

Чубаристов ясно выразился, что четверо с фотоснимка, сделанного фотографом Веней на демонстрации, люди из МВД.

Если происходящее с Клавдией каким-то образом связано с ними, то, надо полагать, и похищение Лены — тоже.

Иными словами, необходимо разыскать хотя бы кого-то из этой четверки — наверняка он что-нибудь да расскажет о судьбе дочери.

А что? Вполне возможная версия для следственно-оперативной разработки.

Тем более что никакой другой у нее нет.

На протяжении всей ночи Чубаристов не сомкнул глаз. Он ждал звонка. По его расчетам, шофер служебной «Волги» должен был связаться с ним около семи-восьми утра. Но время шло, а телефон молчал. Правда, пару раз ночью звонила Клавдия, но Чубаристов не ответил. Ему было не до нее.

Чем только Виктор не занимался, чтобы хоть как-то развлечь себя, — и смотрел порнушку ужасающего качества, купленную в подземном переходе у какого-то хлыща, и отжимался от пола, и играл сам с собой в шахматы. Наконец в начале десятого утра по квартире разнесся мелодичный зуммер. Так и есть, это был Николай.

— Виктор Сергеевич, простите, что так поздно… — еле ворочая языком, погасшим голосом проговорил шофер. — Просто я обязан был вас предупредить о том… В общем, я не смогу сегодня выйти на работу.

— Что у тебя стряслось? — У Чубаристова очень хорошо получилась искренняя взволнованность.

— Сам не знаю, — чуть не плакал Николай. — Срачка замучила. Вроде ничего такого не жрал, а как вернулся домой, так и понесло… Сил уже нет, в глазах туман. Виктор Сергеевич, может, перенесем поездку?

— Нельзя, Коленька.

— А что же делать? Я пытался со сменщиком договориться, так он на дачу умотал.

— Поступим таким образом… — Виктор немного помолчал, размышляя, как лучше выкрутиться из этой щекотливой ситуации. — Ты лежи, отдыхай, поправляйся, а я съезжу сам. Ключи от машины у тебя?

— Да.

— Я к тебе заскочу через часок-другой.

— Виктор Сергеевич, спасибо вам огромное, — рассыпался в благодарностях водитель. — Только уж вы никому ни слова…

— За кого ты меня принимаешь? — преувеличенно обиделся Чубаристов. — Кстати, ты откуда сейчас говоришь?

— Да все оттуда же… Из уборной.

За здоровье Николая можно было не волноваться — действие обезвоживающего человеческий организм порошка, подсыпанного Виктором в его стакан с чаем прошлым вечером, должно было закончиться с минуты на минуту.

О том, что Чубаристов сел за руль служебного автомобиля, шофер будет молчать, это в его интересах. В противном случае он может потерять свое рабочее место. Так, с этим разобрались. Поехали дальше.

В этот момент в дверь позвонили…

Под утро Клавдия вновь услыхала в телефонной трубке идиотский текст, что был записан Чубаристовым на автоответчик.

На этот раз она не удостоила машину ответом.

Сложила в сумку документы, косметичку, папку с бумагами и внимательно поглядела на себя в настенное зеркало.

Не очень молодая, но еще не утратившая былой привлекательности женщина.

Подполковник Редченко не однажды строил ей глазки в столовой прокуратуры.

Возможно, в порядке исключения он пойдет навстречу ее просьбе.

Архивная служба МВД размещалась в левом крыле огромного, на полквартала раскинувшегося здания, занимая второй этаж.

Перед кабинетом Редченко Клавдия поправила прическу и высоко запрокинула голову.

Подполковник был известным бабником, слава о его приключениях распространилась далеко за пределы МВД.

Притчей во языцех стала история про то, как Редченко, пытаясь охмурить новенькую повариху Розиту, спрятался в огромной кастрюле, а кастрюлю отправили в холодильник и закрыли на выходные дни.

Подполковник спасся от голодной и холодной смерти единственно тем, что двое суток без устали перетаскивал из одного угла холодильника в другой и обратно обмороженные телячьи туши, время от времени перекусывая сырым мороженым мясом.

Когда утром в понедельник ни о чем не подозревающая Розита отперла дверь холодильной камеры, она застала полуголого, в мыле подполковника, падающего с ног от усталости, но вполне собою довольного. От Редченко пахло потом и валил густой пар.

Легенда гласила, что бастионы Розиты после этого происшествия не устояли перед таким натиском стареющего донжуана.

Впрочем, Клавдия вовсе не была уверена, что эту историю не сочинил сам подполковник исключительно для поддержания своей рисковой репутации.

— Клавдия Васильевна! — восхищенно пропел Редченко, поднимаясь из-за стола. Улыбка его прямо-таки источала мед. — Какими судьбами, драгоценная моя?

— Пришла на поклон, — не стала церемониться Дежкина, — хотите бейте, хотите нет, но только помогите!

— Все, что в моих силах, сделаю! — уверил подполковник, усаживая Клавдию в кресло и опускаясь в другое — напротив. — Разве я могу устоять перед просьбой такой женщины?

— Лев Валентинович, я пришла умолять вас нарушить… единственный раз нарушить служебные правила.

— О? — удивился Редченко.

— Мне нужно найти людей, изображенных на этой фотографии, — Клавдия извлекла из хозяйственной сумки Венин снимок. — Вот этих четверых. Вернее, троих, — поправилась она, — поскольку этот человек, мне наверняка известно, уже мертв. Что касается оставшихся, то у меня имеются сведения, что это сотрудники вашего ведомства.

По мере того как Дежкина излагала свою просьбу, лицо подполковника мрачнело.

Теперь уже трудно было поверить, что минуту назад оно излучало радушие.

— Пожалуйста, — прибавила Клавдия, от которой, разумеется, не укрылась эта перемена, — для меня это вопрос жизни и смерти. Поверьте, на карту поставлена судьба моей дочери. Больше я ничего объяснить не могу, просто умоляю оказать мне эту услугу.

Подполковник медленно извлек из кармана брюк массивный портсигар, раскрыл его, пустив мутноватый зайчик в лицо собеседницы, зарядил сигарету в мундштук.

— Однако, — сказал он, щелкая зажигалкой и глубоко затягиваясь, — странные у вас желания, доложу я… От вас, Клавдия Васильевна, я с куда большим удовольствием выслушал бы иные слова… — Он сделал огромную паузу, предоставляя гостье возможность потомиться в ожидании. — Я не призываю помнить мою доброту, — продолжал Редченко, — поскольку мой поступок продиктован исключительно эгоистическими чувствами. Если вы пообещаете, что еще не раз заглянете ко мне на огонек и не тогда, когда нужда припечет, а просто так, по-свойски, я пойду на это нарушение…

— Я обещаю, — поспешно согласилась Клавдия.

— Уговор дороже денег, — сказал как припечатал подполковник. — Посидите десять минут. Если хотите, могу заказать вам чаю.

— Нет-нет, не надо беспокоиться.

— Как знаете, — пожал плечами Редченко. — Впрочем, для чая у нас будет другое время…

И он удалился, прихватив с собой Венин снимок.

Клавдия откинулась в кресле и мучительно вздохнула. Господи, не хватало еще нахрапистых ухаживаний подполковника! На что только не пойдет человек ради своего ребенка…

Ждать пришлось долго, с добрый час.

— Соскучились? — игриво пророкотал Редченко, возникая наконец на пороге кабинета. — Я же говорил: закажу чаю — напрасно отказались.

— Ну? — нетерпеливо произнесла Дежкина.

Подполковник шумно опустился в кресло и швырнул фотографию на журнальный столик.

— Ничем не могу порадовать, Клавдия Васильевна, — сообщил он, вытирая испарину со лба. — Откуда у вас сведения, что эти люди — наши сотрудники?