В сосуде колыхалась маслянистая жидкость.

— Не советую спорить со мной, — произнесла Дежкина вкрадчивым голосом. — Мне терять нечего, а вот вам… Такая красивая кожа… Представляете, как она может сморщиться и почернеть?

— Ч-что… это? — отступая, растерянно произнесла Ираида Петровна.

— Понятия не имею, — пожала плечами Клавдия. — У меня в школе по химии тройка была. Но думаю, даже если вы не будете знать название этой жидкости, ее свойство произведет на вас неизгладимое впечатление. Не изгладимое никакими пластическими операциями.

— Отойдите в сторону!.. Не приближайтесь!.. — волновалась председательница, неотрывно глядя на сосуд в руках следователя.

Всегда такая презрительно-надменная, на этот раз она поверила, что Клавдия не блефует.

Чтобы скрыть замешательство и хоть сколько-нибудь поддержать реноме, она попыталась улыбнуться и произнесла:

— Оставьте вы эти игры.

— Игры? Ах, да… теперь это называется — игра. — Дежкина вытащила пробку из сосуда. Раздался глухой звук, от которого Ираида Петровна вздрогнула. — Правила игры, — объясняла между тем Клавдия, — просты до безобразия. Играющие стороны пытаются стереть друг друга с лица земли. В ход идут любые приемы. К примеру, я видела, как одному бедняге, легкомысленно вмешавшемуся в ход событий, оторвали голову… Оказывается, человеческая голова может скакать, как плохо накачанный мяч.

Ираида Петровна, выпучив глаза, неотрывно наблюдала за жидкостью в сосуде.

— Не беспокойтесь, — сказала Дежкина, заметив этот взгляд, — я не буду отрывать вам голову. У меня сил не хватит. Но правила есть правила. Представьте, мне говорили, что одна капля этого раствора насквозь прожигает дерево. Наврали, наверное. Давайте-ка проведем следственный эксперимент. Вы никогда не принимали участия ни в чем подобном? Напрасно. Исправим эту оплошность. — Клавдия ткнула носком сапога брошенный председательницей окурок. — Нехорошо сорить в помещении…

Потом Дежкина наклонила сосуд над окурком и уронила на него несколько капель.

— Как интересно, — по-детски воскликнула она.

Окурок зашипел и начал съеживаться, будто живое существо.

Ираида Петровна с ужасом наблюдала, как на паркетном полу расширяется черное пятно.

— Вы испортили мне пол, — пробормотала она.

— Пол — это ерунда, — отмахнулась Клавдия, — я собираюсь испортить вам кое-что посущественнее…

И она в упор поглядела в лицо председательнице.

Машинально та коснулась ладонью щеки.

Надвигаясь на жертву, Дежкина по пути небрежно выплескивала из колбы химический раствор. Капли веером летели на стены, и дерматиновая обивка покрывалась мелкими обугленными пятнами.

— Это уголовное преступление, — неповинующимися губами произнесла Ираида Петровна.

— Плевать, — ответила Клавдия. Искусственную ее игривость как рукой сняло. Она медленно приближалась к председательнице, и вид ее не сулил ничего доброго. — С волками жить, по-волчьи выть…

— Что вам надо от меня?! — взвизгнула Ираида Петровна.

— Я уже сказала — что и не буду повторять. Мне терять нечего. Кто стоит за вами? Считаю до трех! После этого ваше нагримированное личико превратится в обугленную головешку! Раз. Два…

Рука ее выдвинулась вперед, направляя сосуд в искаженное ужасом лицо несчастной председательницы.

— ТРИ!

— Я скажу! — заорала Ираида Петровна. — Я все расскажу! Будь ты проклята, овчарка! Я не виновата! Меня заставили!

Запрокинув голову и прикрыв глаза, Клавдия будто сквозь вату слушала истеричные всхлипы своей жертвы. Внезапно она почувствовала, как усталость многопудовым грузом навалилась на ее плечи. На душе было пусто и муторно.

— Это он, — лепетала председательница, размазывая по лицу тушь и помаду, — я не могла отказать…

— Он — кто? Василий Васильевич?

— Откуда вы знаете? — спросила Ираида Петровна. — Или Евгений Евгеньевич. Или еще как-нибудь. На самом деле его зовут Эдик.

— Ваш муж?

— Нет, друг…

— Любовник? Это он выбил вам помещение для офиса?

— Да.

— В обмен за услугу вы должны были…

— Я же не устраивала здесь бордель!

— Притон для убийц — ничуть не лучше, — отрезала Клавдия. Эдик нанял старуху из соседнего дома, чтобы та проводила меня сюда?

— Да.

— И он же скрывался за окошком кассы?

— Не знаю.

— А если хорошенько припомнить? — настаивала Дежкина.

— Не знаю! Меня здесь не было.

— Девочка на побегушках, так? Ничего не знаете, ни в чем не замешаны?

Ираида Петровна хотела возразить, но, взглянув на сосуд в руке следователя, благоразумно промолчала.

— Значит, так, — распорядилась Клавдия, — сейчас мы сядем в машину, и вы отвезете меня к этому своему Эдику.

— Но вас никто не приглашал…

— Неужели это сможет меня остановить? — усмехнулась Дежкина.

— Он не откроет.

— Даже вам?

— Даже мне. Эдик никому не открывает, если нет предварительной договоренности. Я должна позвонить ему.

— Звоните.

— Здесь нет телефона.

— Не глупите, — Клавдия укоризненно покачала головой, — я видела радиотелефон в вашей машине.

Ираида Петровна смерила следователя испепеляющим взглядом и, вскинув голову, прошествовала к выходу.

— Эдик, это я, — сказала она в телефонную трубку. — Я сейчас приеду. Нет, не одна. С ней. Не ори на меня! Это все по твоей милости! Она сидит в моей машине на заднем сиденье, у нее в руках пистолет. Сам разбирайся, а мне плевать на твои проблемы. Сейчас я тебе ее привезу, и пошел ты в жопу!

Она со злостью отбросила трубку и повернула ключ зажигания.

— Про пистолет — это вы напрасно, — усмехнулась Дежкина, нежно поглаживая пузатый бок колбы.

— А ты хотела, чтобы я рассказала про твой фокус с окурком? — рявкнула Ираида Петровна и сорвала машину с места.

Федора Ивановича внесли в помещение караулки и первым делом, в качестве успокоительного лекарства, стукнули кулаком в челюсть.

Дежкин отлетел в противоположный угол и брякнулся на пол.

— Узнаю почерк, — сказал он, сплевывая на пол сгусток крови.

— Жить надоело? — поинтересовался один из молодцев.

— Гады, — произнес Федор Иванович и отвернулся.

Было даже не обидно, а пусто и холодно внутри.

В караулку заглянул молоденький милиционер с оттопыренными ушами, на которых восседала фуражка. Он с любопытством поглядел на Дежкина и спросил:

— Этот, что ли, дебоширил? Может, его забрать на пятнадцать суток? За нарушение общественного порядка?

Милиционеру не ответили, и он потерял к Федору Ивановичу интерес.

Тем временем армейский чин рассматривал документы Дежкина и сокрушенно качал головой.

— В каких войсках служил?

— В пограничных, — буркнул Федор Иванович.

— Вот видишь, в пограничных войсках служил, а честь армии позоришь. Нехорошо получается.

— Ничего я не позорю, сами вы позорите!

— Посадим мы тебя, — доверительно сообщил армейский чин, — и не на пятнадцать суток, даже не надейся. А года этак на два, может, и на три. Будет время подумать, что к чему…

И он вышел, закрыв за собой дверь на ключ.

Федор Иванович пощупал челюсть и пришел к выводу, что обошлось, к счастью, без перелома.

Из-за двери доносились обычные для крупного учреждения звуки: гул голосов, топот ног. Жизнь министерства вновь вошла в привычное русло после нелепого и отчаянного демарша Дежкина.

Внезапно в замке заскрежетал ключ, и на пороге караулки возник высокий, с крупными чертами лица немолодой мужчина со звездой на каждом погоне.

Он внимательно поглядел на Федора Ивановича из-под нахмуренных бровей.

— Ну и арестовывайте! — выпалил Дежкин, не дав вошедшему произнести ни слова. — Ну и ладно! И сажайте! Всех не пересажаете!

Майор молча затворил за собою дверь и, пододвинув стул, уселся напротив незадачливого демонстранта.

— Курить будете? — спросил он.

— Бросил. И вам советую, — соврал Федор Иванович.