— Где был тайник?

— Не знаю.

— Как деньги попадали в магазин?

— В течение недели их привозили курьеры небольшими партиями. Кто в чемодане, кто в спортивной сумке.

— И не было попыток ограбления? — удивился Чубаристов.

— В подвале магазина был установлен двухметровый стальной сейф, который днем и ночью охранялся вооруженными людьми, прошедшими подготовку в спецвойсках. Однажды сейф действительно хотели грабануть какие-то фраера. Ничего путного у них не получилось.

— Мы постепенно приближаемся к самому главному, — сказал Виктор. — Итак, что же произошло чуть больше года назад?

— Резо всадили пулю в лоб, — ответил Клоков.

— Это я и сам знаю. Кто это сделал?

— Кто-то из ваших…

— Что ты несешь? — У Чубаристова перехватило дыхание, он закашлялся. — Что значит — «кто-то из ваших»?

— Посуди сам, Витя, — Клоков склонился над столом, и его бледное, осунувшееся лицо почти вплотную приблизилось к лицу следователя. — После смерти Долишвили ни одна тварь не попыталась занять его место, не заявила о своем праве на престол. Ни одна тварь! И в то же время вся «организация» рухнула, разбилась на мелкие группы. Вновь, как и несколько лет назад, в криминальном мире воцарилась анархия. Никто не получил выгоды от убийства Резо, понимаешь? Его шлепнули бескорыстно. Ты можешь в это поверить?

— Нет.

— И я не могу. Бескорыстно убивают только наглецы-беспредельщики, мелочевка дешевая. Им хочется заявить о себе, им хочется вселенской славы.

— Этот вариант отпадает, — уверенно произнес Виктор. — Для того, чтобы получить славу, нужно по крайней мере взять на себя ответственность за убийство, а иначе…

— Иначе убийство совершенно бессмысленно, — продолжил его мысль Клоков. — А теперь мы вместе с тобой выясним, кто же все-таки был заинтересован не столько в гибели Резо, сколько в полнейшем крахе «организации». Ну, догадался?

Чубаристов молчал, вперившись тяжелым взглядом в глаза Клокова.

— То-то же… Два варианта: появился некий бескорыстный борец за справедливость, такой себе Робин Гуд российского разлива. Или… — оскалился Павел, обнажив кровоточащие десны. — Те самые людишки, которых Резо сделал депутатами и министрами, губернаторами и директорами банков, решили, что справятся и без него. Смерть Долишвили была на руку только этим людишкам, которые давно уже вынашивали планы создать свою «организацию». И когда они ее создали, возникла необходимость в устранении конкурента. Сработано профессионально, продумана каждая мелочь. Кроме Резо, были уничтожены все «бригадиры». Все, кроме Дум-дума! Понимаешь, Витя, я один чудом остался жив. Но меня преследуют уже целый год, мне дышали в затылок, а я убегал, ускользал, уползал… Ты должен выйти на них, Виктор. Никто этого не сделает, кроме тебя.

— Кто именно? — спросил Чубаристов. — Назови имена, фамилии.

— Почитай первые страницы газет. Там все имена! — Павел резко отстранился от следователя. — Я дал тебе подсказку, единственный верный путь к решению. Других версий нет и быть не может. Но ты ищи исполнителя. Это кто-то из ваших… Будь осторожен, он следит за каждым твоим шагом, он в курсе всех событий. Быть может, он знает, где ты сейчас находишься, с кем разговариваешь… Он выжидает. У тебя есть единственная возможность победить — первым нанести удар. В противном случае — всех нас ждет смерть.

— О себе не беспокойся, — Чубаристов попытался успокоить Павла. — У твоей камеры выставлена надежная охрана, состоящая из надежных людей, а завтра утром мы отправим тебя за кордон. Я лично буду контролировать ход операции.

— Остается только ждать и надеяться, — улыбнулся Клоков. — Удачи тебе, Витя. Удачи… Сверни этому сукину сыну башку!

— Сделаем, — заверил его Чубаристов. — А ты пока напиши вот на этой бумажке коды и частоты, адреса и банковские счета.

Может быть, он сказал это слишком поспешно — Клоков сверкнул подозрительным взглядом.

— Закончим все сегодня, — широко улыбнулся Чубаристов. — А завтра — на свободу с чистой совестью!

Клоков склонился над бумагой.

Станция метро в этот час была заполнена пассажирами. Все торопились по домам, к своим диванам, креслам, тарелкам и телевизорам.

Два полноводных потока медленно двигались друг другу навстречу — один к эскалатору, другой от него. Женщины волокли хозяйственные тележки на колесиках, и эти тележки всем мешали. То и дело в толпе вспыхивали мелкие очаги ссор-перебранок и тут же затихали, потому что в такой тесноте и не поругаешься толком.

— Ты его видишь? — нетерпеливо спрашивала Клавдия, пытаясь высмотреть в людском водовороте того, кто по описаниям походил бы на бомжа Носика. — Вон в драном пиджаке мужик идет — это не он?

— Не, — отмахнулся Пучков, — Носика вы сразу узнаете. У него такая физиономия — сразу видно: Носик!

Они продолжали свой поиск.

Подошел поезд метро, двери с шорохом разъехались, и новая партия пассажиров двинулась им навстречу.

— Что им всем дома не сидится? — ворчал Пучков, работая локтями. — Куда прешь, бабуля, не видишь, человек идет! — гаркнул он в самое ухо пожилой дамочке в красном берете.

Вытаращив глаза, она в ужасе шарахнулась в сторону, — от беды подальше.

— Прекрати людей пугать, — осадила его Клавдия, — лучше гляди внимательней, не пропусти своего Носика.

И все-таки, несмотря на то что Дежкина в глаза не видела бомжа, она обнаружила его первая.

Носик плыл в потоке навстречу, и лицо у него было ангельски невинное, потому что рука плавно и осторожно пыталась нащупать дорогу в карманы и сумки прижатых к нему пассажиров.

Следом за Клавдией Носика увидел Пучков.

Их взгляды пересеклись.

В первое мгновение Пучков напрягся, а затем (Клавдия заметила это краем глаза) сделал движение головой — так, чтобы понял бомж, но не поняла Дежкина.

Плохо он знал свою спутницу.

Клавдия решительно рванулась вперед, перегораживая Носику дорогу.

Если бы перрон был пуст, это принесло бы желаемый результат, но в такой толчее настичь Носика было сложно.

Носик стремительно скользнул за тучную тетку с тележкой и растворился в толпе.

Клавдия пыталась нагнать его; она расталкивала пассажиров, а те в ответ толкали ее и ругали.

— Держите! Держите его! — крикнула Дежкина, понимая, что Носик сейчас уйдет. — Он украл сумочку!

Вокруг загалдели и стали оглядываться.

Подпрыгнув над толпой, Клавдия увидела плешивую макушку, продвигавшуюся между шляп и косынок — расстояние между беглецом и преследовательницей увеличивалось.

— Воры! Держи вора! — вопила толпа.

Истерически завизжала какая-то женщина, стиснутая в давке. Движение встречных потоков нарушилось.

Все толкались, пытаясь разглядеть, что происходит, тянули головы, вставали на цыпочки.

— Что? Где? Кто?!

Людской гвалт перекрыл шум надвигающегося из тоннеля поезда.

Шум нарастал. Задрожал пол под ногами — и вдруг раздался скрежет и вопль, тупой, но отчего-то очень хорошо слышимый в этой мешанине звуков. И затем — удар, словно упал какой-то тяжелый предмет.

Клавдия протиснулась вперед и оказалась на краю платформы.

То, что она увидела, она уже не забудет никогда. На нее, визжа тормозами, несся головной вагон поезда. Сквозь забрызганное чем-то темно-бурым стекло виднелось искаженное ужасом лицо машиниста.

Перед поездом в желобе между рельсами катилось нечто тяжелое и мокрое, похожее на мяч.

Толпа ахнула.

— Мать честная! — сказал кто-то за плечом Дежкиной.

Мяч обрел свои очертания.

На Клавдию, раскрыв синие губы, остекленелыми глазами смотрела голова бомжа Носика.

Одна голова, без тела…

Вереща сиреной, черная «Волга» продиралась сквозь плотный поток автомобилей. Рабочий день уже давно кончился, а в привычку прокурора не входило допоздна засиживаться на рабочем месте. Именно поэтому Виктор нервничал, подгонял Николая. Водитель матерился. На «чайников», на пижонов в иномарках, на пешеходов. Понимал, что шеф торопится.